Солнце взойдёт

— Которые мелют медленно, но тонко?

— Именно, — ответил Смотрисам. — Правда, сейчас они не мелют, — добавил он. — В последнее время они мелют крупно и с комками. Фактически девяносто девять процентов времени они не мелют вообще.

— Э-э, — проговорила Джейн. — А почему я здесь…

— Частично, — продолжал Смотрисам, — это из-за того, что на муфте вала, соединяющего маховое колесо с кулачками, сорвалась резьба, и представляешь, ее нельзя нарезать заново этого же размера, потому что теперь все метрическое. Частично из-за того, что даже если бы они были в нормальном рабочем состоянии, их нельзя было бы гонять больше чем по часу в день, потому что уголь слишком дорогой. Частично… и даже по большей части, это из-за того, что в наши дни на них нет особенного спроса.

— Хорошо, — сказала Джейн. — Но послушайте, почему я привязана к этому бревну и что я делаю…

— Теоретически, — продолжал Смотрисам, и Джейн начала сомневаться, что черви были наиболее невыносимой деталью его личности, — они больше не нужны благодаря мне. Это называется «деавтоматизация». Последний крик моды. «Кому нужны машины, если есть люди», — говорят они. Им наплевать на то, какие последствия это будет иметь для жизней сотен тысяч обыкновенных…

Джейн резко кашлянула.

— Простите, — сказала она. Звук ее голоса растворился в воздухе.

— Они говорят, — жужжал Смотрисам, — «Кому вообще нужна Справедливость? Устарелая концепция, сверхчеловечество сильно продвинулось вперед с тех темных и далеких времен» и так далее и тому подобное. А на самом деле они просто понемногу упраздняют Справедливость и заменяют ее Воздаянием. Прошу прощения — Рассмотрением и Исправлением Заблуждений. То есть мной, — добавил он с горечью. — И Реабилитацией, конечно. Он тоже где-то здесь.

Джейн сглотнула.

— Он здесь?

— К несчастью, — вздохнул Смотрисам. — Мерзкая работенка. По сравнению с ним, кстати, я выгляжу не хуже Тайрона Пауэра.

— Вот как?

— Идея в том, — с неудовольствием пояснил Смотрисам, — что Воздаяние, может быть, выглядит отвратительно, но по крайней мере в нем есть что-то волнующее, в то время как Реабилитация — просто-напросто нечто невероятно бесцельное и занудное. И относительно этого хотя бы они правы.

Джейн с минутку переваривала это утверждение.

— А еще здесь есть такие как вы? — осторожно спросила она.

— На полной ставке — нет, — отвечал Смотрисам. — У нас есть еще Управление, разумеется, но она приходит только дважды в неделю по утрам. И это только к лучшему, если хочешь знать мое мнение, потому что в кухне у нас только две чашки, а если и есть такая вещь, которой я не переношу, так это пить утром кофе из кружки.

— Управление?

— Да еще на ней нарисован Снупи, — продолжал Смотрисам. — Клянусь, от него молоко сворачивается! Ну да, Управление. Ты же знаешь, при демократии люди обычно имеют такое управление, какого они заслуживают.

— Ага. Ладно. Послушайте, так почему же я здесь нахожусь?

Последовало долгое-долгое молчание, на протяжении которого Замешательство присоединилось к толпе других неприятных вещей, витающих в спертом воздухе подземелья.

— Ну да, — произнес наконец Смотрисам. — Понимаешь, это была не моя идея. Ни в коем случае не моя.

— Прошу вас…

— То есть, — продолжал Смотрисам, по обыкновению понемногу набирая обороты, — мало мне того, что я торчу здесь внизу, в темноте и сырости, и для общения у меня только Реабилитация — он умеет играть только в снап, [29] кстати, потому что, разумеется, не одобряет азартные игры. И все равно жульничает.

— Почему…

— …ты находишься здесь, да-да, я как раз подхожу к этому. — Последовала еще одна пауза. — А что говорить о его очаровательной манере сушить носки на батарее!

— Прошу вас, — отрывисто произнесла Джейн. — Почему я здесь?

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да.

— Ты уверена? Смотри, пару минут назад тебе очень хотелось, чтобы я включил свет, а потом…

— Да, я уверена.

— Ну хорошо, — произнес Смотрисам, и Джейн могла бы поклясться, что он глубоко набрал в легкие воздуха, если бы не знала наверняка, что ему некуда было его набирать. — Говоря по правде, тебя повысили.

Можно было бы услышать падение иголки. Это должна была быть достаточно большая иголка — из-за шума на заднем плане. Скорее небольшой ломик. Но, во всяком случае, никто ничего не говорил.

— Повысили.

— Я так и думал, что на самом деле тебе не хотелось этого…

— Повысили, чтобы привязать в темном подвале вместе с существом, у которого изо всех дыр лезут черви восемнадцати дюймов длиной и…

— Прошу тебя! — вскрикнул Смотрисам. — О боже, прости, я на минутку.

Свет погас, и Джейн услышала торопливые шаги, сменившиеся звуками рвоты. Через несколько секунд свет зажегся вновь.

— Прошу прощения, — хрипло проговорил Смотрисам. — Дело в том, что у меня очень слабый желудок, и одна мысль о…

— Все хорошо, не беспокойтесь, — с чувством сказала Джейн. — Я не подумала. Но вы серьезно хотите сказать, что меня повысили?

— А что же еще?

— Ну, я бы скорее решила, что осудили. Это как-то не вяжется с моим представлением о продвижении вверх, знаете ли.

Раздался протяжный вздох, и Джейн сделала попытку не представлять себе, откуда он исходит.

— Чертовски омерзительная работенка, — произнес наконец Смотрисам. — Однако кто-то должен же ее делать.

— Ох, — сказала Джейн. — Кажется, я начинаю понимать, куда вы клоните.

— Правда?

— Да. От меня избавились, не так ли?

— Верно, — ответил Смотрисам, избегая взгляда Джейн. — Мне очень жаль, честное слово, — прибавил он.

— Но как они смогли это сделать? — спросила Джейн, немного помолчав. — То есть разве это, ну, законно — так вот привязать неудобного для тебя члена персонала к деревянной колоде и оставить его в подземелье на веки вечные?

— О, абсолютно, — подтвердил Смотрисам, и судя по сопровождавшему его слова отвратительному скрипу, энергично закивал головой, или тем, что от нее оставалось. — У них в департаменте Права все это продумано очень тщательно. Понимаешь, в Кодексе совершенно ясно сказано, что наниматель обязан уплатить нанимаемому полную сумму его заработка — в зависимости от разряда и опытности, конечно, — и начислять пенсионные, и предоставлять нанимаемому выходные и отпуска в оговоренном размере. Там ничего не сказано о том, к чему нанимаемый должен или не должен быть при этом привязан.

Джейн хихикнула. В ее голосе был металлический призвук, предполагавший, что если она еще не закатывает истерику, то это лишь потому, что приберегает ее на потом.

— Но я не совсем та нанимаемая, — сказала она. — Я хочу сказать, я ведь смертная. И если я буду оставаться здесь, то рано или поздно умру. Разве это не представляет дело в несколько ином аспекте?

Последовала долгая пауза.

— Ты говоришь о предусмотренном законом пособии по болезни? — осторожно спросил Смотрисам. — Но, правду сказать, я не знаю, дает ли тебе смерть право на него. Может быть, это подходит под статью о раннем увольнении. Думаю, мне стоит поискать, что об этом говорится.

— Пожалуйста, вы не могли бы уйти отсюда?

— Прости, — проговорил Смотрисам. — Я, должно быть, оскорбил тебя.

— Не в этом дело, — заверила его Джейн, — право же. Просто вам, наверное, будет не по себе, когда я начну плакать, и…

— Я понял, — поспешно сказал Смотрисам. — Да, ты правильно подумала. Очень тактично с твоей стороны. Думаю, мне стоит…

Он не закончил фразу, поскольку на него с грохотом упала стена.

Вот примерно как Бьорн дошел до этого.

«Не существует такой вещи, как идиллия. Настоящая жизнь тяжела, грязна и утомительна — ежедневные походы на работу, необходимость бриться, мусорные мешки, разодранные ночью соседским котом. Даже в бесконечной вселенной нет такого места, где тебе удастся раздобыть пластмассовую вилку, которая не ломается.