Как стать оруженосцем (СИ)

   - В общем, когда меня утром выкинули из трактира, в голове у меня по-прежнему гудело это самое "было - не было". Хорошо, что его выкинули раньше, а то совсем бы меня доконал...

   И вот иду это я себе, куда глаза глядят, потому как понял, что вас мне уже не догнать, да и куда пошли - не знаю, и на второй день пришел в какой-то город. А там - беда. Мыши с крысами так одолели, что спасу нет. Все съедают, что увидят. На горожан набрасываться начали... Ну, горожане, они ведь заметные... И ихний тамошний бургомистр издал указ, согласно которому кто этот самый город от напасти избавит, тому даст золота, сколько унесет. Поскольку грызуны до золота совсем не охочи. Только вот с желающими обогатиться туго. Я и сам глянул - там же зверей этих - тьма тьмущая. Куда ни глянь. В погребах подъели, так по стенам лезут, цепляются друг за дружку - все дома в гирляндах...

   Тут вспомнил я некстати слова

этого

, о своей волынке. И очень мне зо... жителям помочь захотелось в их беде. Отправился я прямиком к бургомистру, и договорился с ним, чтобы он мне золота в два раза больше дал, чем обещано, коли дело выгорит. А их уже, видать, так допекло - на все согласны.

   Дальше менестрель, по его собственным словам, подался на площадь и стал играть на своей волынке. Удивительно, но часть грызунов тут же ломанулась из города, зажав передними лапами уши, а оставшиеся стали стекаться на площадь, очень недобро поглядывая на музыканта. Обнаружив, что ему грозит полное окружение, менестрель начал потихоньку, почти бегом, пробираться к распахнутым городским воротам. По дороге к процессии присоединялись все новые и новые отряды, она растянулась почти на милю. Отдалившись так, что городские стены стали почти не видны, менестрель прекратил играть, но "восхищенные слушатели" расходиться не желали, а скорее наоборот, каждый старался подобраться поближе к своему кумиру в попытке оторвать от него что-нибудь на память. Видя такой небывалый успех, менестрель расчувствовался, и решил сыграть и спеть еще не конца сочиненную балладу, но едва успел исполнить первые пару строк, еще более восхищенные слушатели опрометью бросились в разные стороны, наверное, чтобы побыстрее рассказть остальным о том, с каким выдающимся композитором и певцом им довелось встретиться.

   Видя, что поклонников не осталось, менестрель поспешил в город за наградой, где обнаружил нашествие долгоносой тли, поедающей то, что не успели съесть грызуны. Он было попытался настаивать на том, что в точности исполнил букву договора, в котором говорилось об удалении грызунов, но бургомистр отделался невежественным заявлением: мол, тля крысы не слаще. Мнение, безусловно, спорное, если бы не было подкреплено аргументом: или менестрель освобождает город от очередной пакости, или... В чем заключалась альтернатива, он не узнал, поскольку поспешил согласиться.

   Удалив долгоносую тлю, он, по глупости, снова вернулся в город, единственно за тем, чтобы удалять из него тараканов.

   Совершив несколько спасений, он, изрядно подустав, вдруг понял, что имел в виду

этот

, говоря: природа не терпит пустоты. Получался замкнутый круг: как только менестрель удаляет из города какую-нибудь живность, ее место тут же занимает другая. А поняв это, пришел к совершенно естественному выводу, что долго так продолжаться не может, и конец истории будет весьма печальным. Разговор о вознаграждении уже не шел. Он и рад был бы удрать, но жители тому препятствовали, выделив несколько человек для присмотра.

   Менестрель отчаялся, но ему неожиданно повезло. Удаляя из города облако платяной моли, он мало того что получил некоторое преимущество перед охраной, - облако было очень густое, видимость упала едва ли не до нуля, - так еще и столкнулся на дороге с таким же, как он, менестрелем. Призвав на помощь все свое красноречие, он буквально в двух словах объяснил собрату, чем именно занят, сказал, что в городе его ожидает богатое вознаграждение, но он совершенно выдохся, и попросил его сходить за золотом. Вид его внушает полное доверие, заявил менестрель, к тому же не бывало такого, чтоб один собрат по ремеслу обманывал другого, поэтому он подождет его здесь, где они, по возвращении посланного за золотом, поделят добычу честным образом. Горожанам следует предъявить волынку, а чтобы ожидающему было не скучно ждать, он забрал у собрата его музыкальный инструмент - скрипку.

   Совершив обмен, менестрель поспешил удрать, пользуясь неразвеявшимся облаком моли, и искать тайного убежища, где мог бы некоторое время пересидеть. Каковое ему было указано одним бродячим ученым. Который, кстати, сообщил, что совсем неподалеку какой-то город подвергся атаке термитов и был съеден едва ли не до основания...

   - Так вот и получается, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, - закончил свой рассказ менестрель.

   - А там как, я имею в виду, снаружи, - осторожно спросил отшельник. - Про дуэль лекарей еще говорят?

   - Об чем? - не понял менестрель. - В первый раз, признаться, слышу.

   - Ну, о...

   Договорить отшельник не успел. Послышася нарастающий шум, было слышно как ломаются деревья. Он приближался так быстро, что никто не успел что-либо понять и среагировать должным образом, когда на поляну, оставляя за собой ровную просеку, влетел предводительствуемый ослом фургон. Издав отчаянное, громогласное "Иа-а-а-а!", осел попытался затормозить, уперевшись в землю всеми четырьмя конечностями, однако инерция оказалась слишком велика. Миновав едва успевших отскочить в стороны, осел въехал в грот, заблокировав вход в него фургоном. Вопль сразу стих, наступила тревожная тишина. В задней части фургона распахнулась материя, высунулись морды кота и пса; в зубах они держали свежеотломленную ветку, одну на двоих.

   - Так... еще одни старые знакомые, - ошарашено пробормотал Владимир.

   Первым пришел в себя отшельник.

   - Чего смотрите, вынимать надо! - сказал он.

   Рыцарь, удивленный до крайности, ухватил ветку и рывком достал кота и пса из фургона.

   - Да не этих, фургон!

   Сэр Ланселот пожал плечами, сунул зачем-то кота и пса обратно в фургон, ухватил его поудобнее, поднатужился, и извлек наружу вместе с ослом, занимавшим прежнюю позицию, то есть сидя по-собачьи, с разинутой во всю мочь пастью.

   - Вы, собственно, кто такие? - поинтересовался отшельник, бросив взгляд на просеку. - По какому вопросу?

   - Мы к вам заехали на час... - сомкнув пасть, выдавил осел. Глаза у него были совершенно шальные. Что делать, было совершенно не понятно.

   Положение спас сэр Ланселот. Имея самое непосредственное отношение к военной науке, он изъял осла из хомута, отошел на несколько шагов и грозно рявкнул:

   - Ста-а-новись!..

   Как ни странно, но это возымело действие, хотя и комическое. Осел, так и не встав, переместился на пятой точке, перебирая передними ногами. Рядом с ним, по-прежнему с веткой в зубах, пристроились пес и кот. Последним в строй встал полуощипанный петух. Вид у них был...

   - Что это с вами такое приключилось? - поинтересовался сэр Ланселот.

   - Побили нас, - мрачно ответил за всех осел.

   - Кто это? - шепнул Владимиру Рамус.

   - Да так... знакомые. Родственники, в некотором смысле.

   Владимир, конечно, имел в виду: "

собратья

по несчастью", но что имел в виду Рамус, глянувший сначала на осла, потом на сэра Ланселота, потом на остальных и пробормотавший: "ну, ладно,

эти

еще куда ни шло; но вот эти..."?

   - Итак, кто готов докласть? - командирским тоном произнес сэр Ланселот.

   - Куда... докласть?.. - не понял осел. Остальные понуро молчали.

   - Сюда. То есть мне.

   - А нам нечего докласть, - угрюмо пробурчал осел. - Потому как ничего и нету. Всего лишились. Всего, что было нажито непосильным трудом.

   Владимиру почему-то показалось, что сейчас он услышит: "Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая... Три. Куртки", но услышал он совсем другое.