Трое за Ларцом

— Какая-то у вас коммуна получается, право слово, — растерянно сказал Тимофей. — Казарменно-коммунистического режима. Ать-два, давай рожай детей, и никаких гвоздей… А если он— или она — не хочет? Или не может? Где тут свобода совести или хотя бы личности?

Эльф глотнул вина, посмаковал во рту глоток. Ухмыльнулся.

— Чем выше развита раса, Тимофей, тем меньше у нее возможностей для удовлетворения эгоистических запросов одной отдельно взятой личности. Мы не можем позволить себе вымереть. И поэтому я покинул Мод Хирша всего два года назад. Раньше мне все никак не удавалось выполнить свой долг перед расой… Отсюда и все эти мальчишеские замашки, как ты выразился, и тяга к страш-шным опасностям и уж-жасным приключениям. Но и знания с опытом тоже оттуда — Мод Хирша дает тебе ровно столько, сколько ты в состоянии оттуда взять, что в смысле знаний, что в смысле опыта. Я словно… как это у вас хорошо в одной сказке сказано, сидел-сидел себе сиднем на печи тридцать три года и три месяца, а потом вдруг встал и пошел. Это как выйти из школы в сорок лет. Ты опытный взрослый мужчина, многое знаешь и многое умеешь, но вот с ветром в лицо у тебя до сих пор бывали проблемы, а потому время от времени ты на этот ветер сам бросаешься грудью…

— Э-э… — Тимофей даже и не знал, что тут сказать.

Зато Леха сообразил быстрее:

— А ты, значит, уже папаша?

Эльф расплылся в глуповатой улыбке:

— Даже дважды. Девочка и мальчик, оба здоровые, крепенькие. Девочка вообще была неожиданным подарком, я о ней узнал только после выхода из Мод Хирша…

— Молодец, — солидно похвалил Леха. — Отец, папаша… А кто их воспитывает?

— Мой родитель, — с готовностью пояснил эльф. — Эльфессы рожают двух детей, но воспитывают их строго отцы отцов. Своего рода компенсация за то, что с женщин требуют больше детей, чем с мужчин. Эльфесс в благодарность за это освобождают от дела воспитания потомства. Этим занимаются только деды по отцовской линии. Или деды по материнской, если с отцом отца что-то произошло и он не может… скажем, погиб. Когда мои дети подрастут и обретут свое потомство, я тоже с радостью удалюсь в Мод Хирша и буду воспитывать там своих внуков. И покину Мод Хирша только тогда, когда моему самому младшему внуку исполнится двадцать. После этого возраста дети эльфов живут без присмотра старших… Кстати, для Мод Хирша подбираются только безопасные миры.

На мгновение эльф вдруг почему-то помрачнел. Но потом снова принял свой обычный вид — равнодушно-спокойный, даже несколько холодноватый.

Разговор по душам закончен, понял Тимофей. Но оставался еще один вопрос.

— Слушай, насчет этой истории со Всемировой инспекцией…

— А что такое? — тут же встрял со своим вопросом Леха. — Это же была твоя идея! Я же только шутки ради заикнулся об этих самых социальных органах, а ты тут же и завопил — мы, мол, Все-мировая инспекция над стариками! Нам, мол, везде у вас дорога, а вашим старикам мы уж как-нибудь да сделаем почет! А получилось-то все — блеск, пальчики оближешь, на зависть великому комбинатору товарищу Бендеру!

— Не совсем, — сдержанно сказал Тимофей. — Пока — я повторяю — пока все действительно сходит нам с рук. Но меня мучают сомнения. Почему эти монстры… то есть обидчики престарелых, сдаются так безропотно? Почему никто не протестовал, не требовал предъявить полномочий, документов, наконец? И что будет, когда все раскроется?

— А ничего. — Вигала спрятал усмешку в кружке с вином. — У них тут странноватые правила. И еще более непонятные законы. Дело в том, что люди, обладающие определенным магическим потенциалом, склонны этот самый потенциал время от времени использовать не по назначению. Всякие там шуточки, фокусы на магической основе — любимое занятие каждого мага, их единственное отдохновение от трудов над заклятиями, так сказать. И шуточки эти далеко не всегда безобидны. А посему здешние законы склонны сквозь пальцы смотреть на всяческие аферы — лишь бы они не вредили жизням обитателей города. Хозяева города — маги не хотят сами себе перекрывать кислород. Я думаю, выйди правда наружу, верховный маг лишь посмеется. Ведь действительно смешно — три пришлых чужака дурят целую кучу местных зарвавшихся наглецов.

— Обхохочешься, — немного нервно заключил Тимофей. — Как я понимаю, именно из этих странноватых законов проистекает и тот факт, что старух здесь всякий может обидеть — вот только защитить их некому.

— Верно. Поскольку закон что дышло… в том смысле, что он имеет два конца. И какой конец к себе повернешь — тем и получишь, — непререкаемо изрек эльф. А затем, подумав, добавил противным заумным тоном: — Это же аксиома, Тимофей. Чем больше свободы получает население… я имею в виду свободы в самом широком смысле этого слова… тем больше оно склонно использовать эти свободы для поедания своих же собственных представителей. Тех, что послабее.

— Понятно. Власть народа рождает чудовищ из самого народа и все такое прочее… А то, что они так легко нам поверили, — это к какому из концов относится?

— Здесь редко кто врет, Тимофей. Да, здесь угрожают друг другу, устраивают всяческие пакости, но вот лгут крайне редко, даже можно сказать — никогда. Поскольку ложь разрушает магический потенциал любого мага, невзирая на его силу, цвет и специализацию.

— Что-что?

Вигала посмотрел на Тимофея печально, как учитель на вечного двоечника с последней парты.

— Гм… все забываю про ваш уровень развития. Ты же ничего не знаешь, ничего не умеешь…

— Да… — грустно согласился Леха. — Нам до тебя далеко — ты ж у нас сорок лет в институте благородных девиц, то есть эльфов, провел! Сорок лет как одну копеечку… Где уж нам, простым, неученым! Нам, глупым людям, и десяти лет хватает, чтобы научиться самому необходимому.

И Леха простодушно так уставился на эльфа. Чистыми, наивными глазами. Эльф тоже глянул в ответ, ухмыльнулся, поиграл бровями.

— Ладно-ладно, счет: один-один. Зачитываю вам краткий курс практического маговедения… Маги имеют разную силу. Навроде моторов с разной мощностью: кто-то вырабатывает заклятия посильнее, кто-то — послабее. С этим все понятно? Теперь насчет цветов. Цвета, как правило, означают склонность мага к типу магии. Она бывает соответственно черная и белая. Не путать с плохой и хорошей! А то в вашем мире напридумывали на эту тему черт знает чего — дескать, черная непременно злодейская, а белая хорошая… Просто черная и белая. Черная оперирует заклятиями над материей, белая — заклятиями над духовным миром. Оттенки серого означают смешение двух этих магий, со склонностью либо к черной, либо к белой — в зависимости от насыщенности оттенка. И все это, кстати, отражено в цвете магических хламид. Цветные хламиды означают власть над различными стихиями и прочим. Синий — воздух, зеленый — растения, красный — огонь, желтый — свет… И тут, опять-таки, возможны сочетания — маг может создавать заклятия с помощью двух, а то и трех стихий. Например, чтобы потушить пожар в своей спальне, когда его мажество уронит себе на простыню окурок, можно вызвать воду, а можно и просто задуть огонь ветром. Или засыпать его землей. Цвет магов означает те варианты, которые он может использовать. Теперь о спецификации — о ней, впрочем, вы уже слышали. Маги-пространственники, маги-оружейники, маги-сенсорники… Их тут великое множество. Все понятно? Если считать заклятия, творимые магами, просто орудиями их магического труда, то сила мага — это его мощность, цвет — тип рабочего инструмента, а спецификация — то, к чему он все это прилагает. Понятно?

Леха и Тимофей согласованно покивали.

— Теперь о лжи. Если ты маг, ты не можешь лгать — можешь только недоговаривать. Варианты тут исключены, если только ты не хочешь потерять свою работу раз и навсегда. Так что… скажем так, у местных иммунитет против лжи. И достаточно стойкий иммунитет, поскольку в городе магов каждый так или иначе связан с магическими делишками и врать им никак нельзя. Поэтому они и мысли не допускают о том, что кто-то может лгать им самим. Ответ ясен?