Очень полезная книга

Во всем, что касается Пустоши и Безумных земель, Зижнол проявил удивительную неосведомленность. Кто там водится? Какие опасности могут подстерегать в пути? Какие неприятности магического свойства особенно вероятны? Можно ли добыть чистую воду, или зря они вчера так легкомысленно отказались от бурдюка? Где именно сумасшедший маг прячет свой кристалл? Ну ничегошеньки он не знал, будто и не маг вовсе, а дитя невинное! Суетился, торопился, от вопросов отмахивался: «На всю жизнь не напасешься, всех бед не предусмотришь!» — чувствовалось, прямо не терпится ему сбагрить «героев» куда подальше!

Последнее, что увидели они, прежде чем кануть в небытие портала, была его сладко улыбающаяся физиономия.

Но порталы маг открывать умел мастерски, в этом ему нельзя отказать. Ивану навсегда запомнилось то, первое перемещение через пентаграмму: свет, грохот — и тьма, немыслимая боль, будто дробящая на атомы все тело, мысли о неминуемой гибели… На этот раз все было иначе, очень деликатно: просто в одном месте взяли, в другом поставили, будто на экране сменился кадр. Ну может быть, уши слегка заложило, как в самолете, и окружающий пейзаж, прежде чем обрести новые очертания, несколько раз судорожно дернулся, но очень быстро стал на место и предъявил себя во всей красе.

Собственно, Кьетт с Иваном ничего нового для себя не увидели, Пустошь уже была им знакома не понаслышке. Та же унылая равнина до горизонта, голая, топкая, усеянная редкими плоскими камнями, похожими на спины спрятавшихся под землей чудовищных жаб. Тот же тяжелый запах гнили, и небо вдали зловеще-багровое, несмотря на близость полудня. Где именно проходит граница Пустоши и жилых земель, сомнений не возникало: до рубежа снег лежал красивыми, пушистыми опереточными сугробами. За рубежом не выпало ни снежинки, времен года там, похоже, не существовало, как в погребе.

Снурл осторожно, будто опасаясь, что ее откусят, протянул руку через рубеж и с удивлением почувствовал, что внутри, в Пустоши, воздух гораздо теплее. Не лето, конечно, но и не зимний мороз. Градусов пять-шесть, решил Иван, последовав его примеру.

— Ну что, идем? — проявил нетерпение нолькр. — Что мы топчемся на месте, как кони перед оковой? Пустоши, что ли, не видели?

— Я не видел, — напомнил снурл и признался: — Боязно! — Пустошь ему не нравилась все больше, и идти туда не хотелось до дрожи. — Ах, если бы прямо сейчас закрыть глаза, и — раз — оказаться дома… — Мечтательная улыбка скользнула по его пухлому, но уже немного осунувшемуся лицу.

— Ага, — машинально согласился Иван. И вдруг замер, потрясенный неожиданным внутренним открытием. Он удивительно ясно и отчетливо осознал, что возвращаться в свой мир ему решительно не хочется! Мало того, сама мысль о том, чтобы вдруг «раз — и дома», вызывала едва ли не ужас! Позже, когда подвиг будет совершен и приключение подойдет к логическому завершению, — тогда обязательно! НО ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС!

— Вот и я думаю, — кивнул ему Кьетт, — чего мы так рвемся назад? Все там привычно, сплошная рутина! Учеба — казарма, учеба — казарма, и в любой момент на передовую загремишь, а там что? Бой — привал, бой — привал… Тоска зеленая! В кои-то веки выдалось что-то новое, волнующее и неизведанное, а мы от него как упырь от осины: «Ах, дяденьки, верните нас скорее домой!» Разве не дураки?!

— Да идиоты полные! — на этот раз не машинально, а с большим чувством подтвердил Иван… и снова пережил некоторое потрясение, причина которого на этот раз была в Кьетте. — Слушай! Никак не пойму, ты что, мысли, что ли, умеешь читать?

— Я? Мысли? С чего ты взял? — Нолькр выглядел не менее потрясенным такой постановкой вопроса. — Разве такое вообще бывает?!

— Да вот только что я стал думать о том, что не хочу возвращаться домой прямо сейчас, а ты мою мысль продолжил вслух, будто мы с тобой об этом говорили!

— А мы не говорили разве?! — Кьетт от волнения даже немного побледнел. — Ты разве не сказал типа «какого дьявола я там забыл, родители больше не волнуются, с сессией все равно уже пролетел, куда спешить…»?! Может, ты сказал и не заметил?!

— Нет, он ничего подобного не говорил! — заверил встревоженный снурл. Он сказал только «ага!» и потом долго молчал.

— С ума сойти! — Кьетт схватился за голову, будто проверяя, в порядке она или какая-то беда с ней приключилась. — Выходит, я по правде твою мысль прочитал?

— Выходит! — Голос Ивана звучал едва ли не обвиняюще. — И это не в первый раз уже!

— Ох, прости! — От раскаяния нолькр не знал куда деваться. У человека был очень взвинченный вид, и он вообразил, будто глубоко оскорбил его своим невольным проникновением в сокровенное. — Я не нарочно, честное слово! Я не хотел, оно само вышло! Именем императора Ре-Веденара клянусь!

— Тебе что, так дорог император Ре-Веденар? — усмехнулся Иван. Если бы у него на родине кто-то поклялся именем Владимира Владимировича или там Дмитрия Анатольевича, он бы ровно в грош оценил такую клятву.

— Нет, Ре-Веденар изверг и тиран, его все ненавидят, — пояснил Кьетт. — Собственно, с ним мы все и воюем. Но он необыкновенной силы маг, земное воплощение бога Ригенда. И если поклясться его именем, а клятву нарушить, то клятвопреступника ждет скорая мучительная и неотвратимая гибель.

— Ужас какой! Больше так не клянись никогда! — потребовал Иван.

— Хорошо, не буду, — поспешно согласился нолькр, он на что угодно готов был пойти, лишь бы загладить свою мнимую вину.

— А почему вы не клянетесь именем самого Ригенда, непосредственно, так сказать? — Этот вопрос заинтересовал Болимса Влека с юридической точки зрения. — Мне думается, такая клятва была бы еще надежнее.

— Потому что имена богов не принято поминать всуе. Говорят, грешно. А императоров — ничего, можно, — немного подумав, растолковал Кьетт. На самом деле он был очень далек от всех религиозных тонкостей и премудростей, просто поступал, как все, не углубляясь в причины.

— Ну ладно! — очень торжественно, в совершенно несвойственной ему манере объявил Иван. — Поговорили, и хватит! Вперед, на подвиги, друзья мои! — и с видом Наполеона под Аустерлицем первым переступил внешний рубеж. На самом деле это он так прикалывался. Кьетт понял и хихикнул, он был рад, что спутник больше не сердится. А Болимс Влек — не понял и смущенно потупился: на подвиги ему очень не хотелось.

…День шел за днем, вокруг не менялось ни-че-го! Похоже, Пустошь не собиралась быть милостивой к пришельцам из чужих миров. Больше всего они боялись потерять нужное направление, потому что ориентиров не было никаких. Иван в первый же день старательно изучил камни, надеясь в будущем определять стороны горизонта по ним. Но привычной закономерности не выявил. Та белесая слизистая дрянь (плесень, что ли?), что покрывала их подножия, разрасталась совершенно хаотично, и с южной стороны было ее ничуть не меньше, чем с северной. Не мог помочь и ход светил — его не было вовсе. С вечера примерно до полудня небо было кровавым, потом ненадолго желтело, чтобы к вечеру побагроветь вновь. Обычно по нему шли тучи страшного сизого цвета, но, даже когда их уносило ветром, солнечный диск так и не показывался на глаза, прятался за мерцающей пеленой магии. О луне и звездах вовсе речи не шло. В столице, на рынке, нолькр купил компас, это полезное изобретение уже состоялось в здешнем мире. Ха! Наивный! В Пустоши прибор работать отказался моментально, стрелка крутилась как заведенная и показывала что угодно — может, погоду на лето, может, собственное настроение, но только не направление на север.

Устраиваясь на отдых на очередном камне, чертили на его поверхности стрелку, чтобы не забыть, откуда пришли и куда идти. Потому что стоило ненадолго сомкнуть глаза — и представление о положении собственного тела в пространстве утрачивалось напрочь. Даже верх-низ странным образом путались в голове, не то что стороны света. Конечно, разом все старались не спать, обязательно выставляли «часового» — но где гарантия, что он тоже не задремлет? Лучше подстраховаться.