Медное царство

Ваня встал. Царь со вздохом продолжал:

– Мне тебя теперь за так отпустить совесть не позволяет. Казнить тебя, конечно, не казню, меня дочка тогда со света сживет. Да что дочка, я ж тоже человек, тоже душу имею. Но за так не отдам огнецветку.

Ваня, обрадованный было тем, что его не повесят, снова загрустил. Царь поспешно добавил:

– За так не отдам. Сослужи ты мне, Ваня, службу.

– Какую, батюшка царь? – обрадовался Иван. – Ты скажи, я все сделаю!

– А вот какую… – Тут Далмат мечтательно завел глаза и поведал: – Стар я стал, Ванюша. Годы, сам понимаешь… Силы уже не те, да и глазами ослаб. А пожить еще хочется, ой как хочется! Ты молодой, тебе проще. Вам всем, молодым, проще. Взять ту же Калину – двадцать лет девке, мать в ее годы уже третьего принесла, Василия-царевича. А она все как неприкаянная, с солдатами только путается, дурная головушка. Ты меня прости, что я так, как на духу, тебе говорю. Тяжко мне, Ванюша. А хочется на нее поглядеть, как под венцом будет. Да и внуков понянчить охота. Да только чую, – царь тяжело вздохнул, – не доживу я.

Вздохнул и Ваня. Царь бросил на него пытливый взгляд, подумал немного и продолжил:

– Но слыхал я, Ванюша, что в Золотом царстве, в тридесятом государстве, общим счетом в тридцатой державе, у могучего царя Кусмана есть яблоня с молодильными яблоками и колодец с живой водой. Если старику съесть золотое яблочко с той яблони – помолодеет, а водой умыть глаза слепцу – будет видеть. Вот если бы какой добрый молодец вроде тебя не в службу, а в дружбу съездил бы в Золотое царство да привез бы мне золотых яблочек и живой воды кувшинец о двенадцати рылец, я бы этому добытчику не то что птицу-огнецветку подарил, а и полцарства бы отписал, да еще и дочку свою дал в придачу.

– Ваше величество! – Ваня вскочил на ноги. – Не надо прочих добрых молодцев и полцарства тоже не надо! Ничего не надо, царь-батюшка, добуду я вам и яблоки молодильные, и воду живую – только отдайте мне птицу огнецветную!

– Добудешь, значит? – обрадовался царь Далмат. – Вот это хорошо! Вот это по-нашему! Дай-ка я на тебя погляжу!

И царь, по-доброму улыбаясь, оглядел Ваню с головы до ног. Видимо, остался доволен и крякнул:

– Эх, Ванюша! Всем ты хорош! Так что ж тебе Калина-то моя не глянется?

– Всем глянется, батюшка царь! Царевна Калина чудо как хороша. Верю, что судьбу свою найдет в скором времени, да только не пара мы! – Ваня вздохнул и почти шепотом произнес: – У меня ведь уже невеста есть.

– Невеста – это да. – Царь зевнул и почесал живот. – Невеста – это дело хорошее. Значит, говоришь, достанешь золотых яблочек, порадуешь старика? Это ты хорошо решил, это ты молодец, а то я чуть было тебя не повесил. Но ты все-таки, – Далмат погрозил Ивану пальцем, – ты все-таки подумай насчет Калины. Девка она хорошая.

– Я обязательно подумаю, – заверил его Ваня, и царь, еще раз зевнув, договорил:

– Ну а раз подумаешь – оно и хорошо. Ты давай думай, а я пока пойду почивать дальше.

– Спокойной вам ночи, батюшка царь, – от всей души пожелал Ваня, – теперь уж, чай, не свидимся долго!

Царь, который было уже дошел до конца залы, остановился и с удивлением посмотрел на него:

– Это как это не свидимся? Почему?

– Так я это… В Золотое царство поеду!

– Как поедешь? – опешил царь. – Ночью?

– А чего ждать, чем скорее в путь отправлюсь, тем скорее обратно вернусь.

– Э, нет, – строго сказал Далмат, – негоже так. Ты иди пока отоспись, а там с утреца и в путь-дорожку. Ты не думай, бояться тебе у меня нечего. Сейчас слуги тебя в опочивальню отведут, там выспись как следует. Утром мы с тобой чайку попьем, посидим рядком да поговорим ладком, а потом, глядишь, и ехать скоро раздумаешь. Я, признаться, не сильно верю, что ты у царя Кусмана что добыть сможешь. Да… А тут, может, и Калина моя тебе по сердцу придется…

– Ваше величество! – взмолился Ваня. – Невеста у меня есть! Светлояра!

– Знаю, знаю, – замахал руками царь, – поди, думаешь, совсем старик из ума выжил, забываться начал? Да я ж ничего дурного и помыслить не могу, мне бы дочурку свою пристроить как-нибудь, да чтобы за хорошего человека. А ты мне, Ванюша, понравился. Оставайся, а? Она девка ничего…

Ваня сделал такое скорбное лицо, что царь снова махнул рукой:

– Молчу, молчу. Утро вечера мудренее, доброй тебе ноченьки.

– Доброй, – облегченно вздохнул Иван, – доброй ночи.

Царь, шаркая босыми ногами, скрылся за дверью. Ваня оставшись один, подумывал уже было о том, чтобы сбежать, найти Весту и упросить ее мчаться в Золотое царство, но тут двери растворились, и в залу вошли два человека в богатых парчовых одеждах. Иван даже было решил, что это какие-то вельможи, пришедшие по зову царя, но быстро сообразил, что это и были царские слуги, оба низко ему кланялись и порывались взять под руки.

– Сюда, пожалуйста, – подобострастно сказал один из слуг, – не ушиби ножку, сударик, здесь крутая лестница.

Ваню отвели куда-то наверх, сначала по лестнице с высокими ступенями, потом какими-то коридорами, устланными белым ковром. Наконец один из слуг торжественно открыл перед Иваном дверь, за которой оказалась просторная горница. Слуга зажег подсвечник о трех свечах, поставил его на край изразцовой печи. Другой расстелил широкую кровать, крытую толстым шерстяным одеялом, взбил перину и подушки.

– Покойно тебе почивать, сударь, если будет какая надобность, – зови, мы неподалеку.

Ваня поблагодарил, подумав, что где-то он уже это слышал. Но рассуждать было лень, и он, скинув с себя плащ, кафтан и рубаху, завалился на роскошную перину прямо в сапогах. Уснул мгновенно, даже не успев подумать, где же сейчас Веста.

Ночь прошла как одно мгновение, казалось, только что он закрыл глаза – и вот уже рассвет, промчался под окнами красный всадник Ярополк, и засияло ясное солнышко. Яркий свет бил в окно, распадался на сотни лучиков, танцевал на полу. Оконные рамы были красные, колыхались от легкого ветерка красные же занавески. Ваня чихнул и проснулся. Тут же за дверью раздались торопливые шаги, просунулась в горницу чья-то голова и быстро задвинулась обратно. Ваня сонно улыбнулся и начал одеваться. Когда застегивал кафтан, в горницу зашел вчерашний слуга с кувшином и полотенцем в руках.

– Хорошего тебе утра, сударь. Вода для умывания, пожалуй, к корыту.

Иван подошел к корыту, стоящему на небольшом столике рядом с кроватью. С наслаждением умылся ледяной водой, долго фыркал, вытерся насухо домотканым полотенцем.

– Царь тебя ожидает, – сообщил ему слуга, – изволь, я отведу.

Ваня кивнул и пошел следом. Прислужник все тем же запутанным путем отвел его в залу, где все было накрыто для завтрака. Судя по всему, это был тронный зал, но царь, видимо, проводил здесь большую часть времени – ел, читал, принимал подданных. Огромный дубовый стол, служивший одновременно и столом для заседаний, был покрыт белой скатертью. И чего только на нем не было! Жареная дичь, соленья, варенья, пироги открытые и закрытые, кулебяки, супы в огромных мисках, свежие и сушеные фрукты, вина – словом, царь предпочитал завтракать так, чтобы потом весь день не ломать голову над тем, чем бы еще закусить. Признаться, царь очень любил покушать, но, несмотря на это, считал, что ему не к лицу трапезничать несколько раз на дню. Он завел обычай накрывать на стол с раннего утра и не убирать с него кушаний и закусок до самой ночи. Перемены блюд не было, к вечеру со стола убирали пустые блюда для того, чтобы утром вновь на столе было все то изобилие, которое готовилось на огромной царской кухне.

– Присаживайся, – радушно пригласил царь Далмат, – как спалось?

– Хорошо, – неопределенно проговорил Ваня и тут же опомнился, – Доброе утро, батюшка царь!

– Доброе, доброе, – пробурчал Далмат уже невнятно и впился зубами во внушительный кусок свинины, – ты не стесняйся, садись, кушай. Поди, – он тоскливо глянул на Ивана, – не скоро так поесть придется, сердешный! Али ты передумал?