Вовка в Троеклятом (СИ)

— Ну, это мы еще посмотрим, — тихо буркнул Емеля.

— Я намег'ен огг'аничиться только тем, что напг'авлю Ваши действия в пг'авильное г'усло. Напг'асно Ви считаете, что главным виновником Ваших злоключений является Сантехник. Отнюдь! Если бы Ви неукоснительно последовали моему совету, то не пг'ишлось бы г'азгг'ебать столь пагубные и чг'еватые повтог'ением последствия необдуманных действий.

— Так ты ж сам советовал…

— Я пг'едлагал подвег'гнуть Сантехника вг'еменной изоляции, не более. А Ви пег'ешли все мыслимые и немыслимые гг'аницы. Это же надо додуматься: отг'убить голову!

— Ты сам говорил, что он опасен. А опасный противник — хороший индеец. В смысле, мертвый. Короче, нет человека — нет и проблем.

— В пг'ошлый г'аз Ви непг'авильно меня поняли. Опасен не сам Сантехник, а его пг'ебывание здесь. Вам надлежит уделить должное внимание не Вовке, а его окг'ужению. Если Ви сможете лишить его дг'узей, с виду безобидных и добг'ых, то поймете, что сам Сантехник не пг'едставляет ни какой угг'озы. Г'азве Ви г'аньше слышали о колдуне или воине с таким именем?

Емеля затряс головой.

— А ви? — Луциберг обернулся к приближенным хозяина, которые по тайному знаку Наимудрейшего неслышно приближались к черту.

Сообразив, что замысел захватить врасплох посетителя провалился, министры, растопырив руки, дружно кинулись на беса. Однако, ухватить им удалось только облачко едкого вонючего дыма.

— У, блин! Под чо у вас руки заточены? Не могли заграбастать этого задохлика!

— Черт, все-таки, — откликнулся на упрек Хоттабыч.

— Да, уж… Черт. И если он не брешет, то выходит, что Сантехник ни какой не великий чародей, а обыкновенный человек…

Высокочтимый мысленно пробежался по последним, весьма неприятным событиям в свете представшего перед ним нового факта и поменял цвет лица. Вряд ли существует название оттенка, который приняла физиономия Емели. Она одновременно зеленела, багровела, бледнела, синела и серела. В чувство Наимудрейшего привел трехсотграммовый бокал водки, который он судорожно осушил тремя глотками.

— Так, так, так. Очень хорошо. Если кто-то думает, что подобное может сойти ему с рук, то он жестоко ошибается, — зло прошипел Емеля, сузив до щелочек начавшие приобретать нормальный цвет веки. — Погоди, господин Великий Сантехник. Будет тебе и господин, будет и Великий… Али Баба, быстренько, без твоих задолизных штучек, коротко и по существу докладывай обо всех, кто имел хоть какой контакт с этим самозванцем или мог иметь. Кто чем занимается и где.

Визирь мгновенно преобразился и, приняв стойку и интонацию отличника боевой и политической подготовки, отрапортовал:

— Медведь, Серенький, примитивное колдовство, лес.

Дед и баба, имена неизвестны, ворожба вместе с медведем, лес.

Соловушка, сомнительный грабеж, постоянного местопребывания не имеет, чаще всего встречается на лесных дорогах.

Клара, внучка бабы Яги, учится колдовству, лес, Чертовы Чертоги.

Баба Яга, лесная ведьма, Чертовы Чертоги, лес.

Хозяин «Трех пескарей», имя неизвестно, содержатель таверны, ранее харчевни, Город.

Девчонка, имя неизвестно, по тому как целенаправленно уничтожала магические средства наблюдения, возможно имеет отношение к колдовству, место жительства неизвестно (вероятно, лес).

Черный кот, Васька, род занятий неизвестен, сходный по имени и приметам обитает у троюродной сестры вышеупомянутой Бабы Яги, с аналогичным именем, возможное местопребывание — лес… У меня все.

— Лес, лес и, еще раз лес, — Емеля зычно отрыгнул пивные газы, — Федот, давай к Горынычу и чтобы через два часа леса не было.

Воевода был рад сгинуть с глаз долой находящегося в наисквернейшем настроении хозяина. Он проворно кинулся исполнять приказание.

— Зря ты это затеял, Емеля, — подал голос Хоттабыч, — мы мало знаем об обитателях леса. Наши интересы практически не пересекаются. А разворошив это осиное гнездо, мы можем заполучить проблемы, которые в данный момент нам совершенно ни к чему.

— Сгорят к едрене-фене эти проблемы, — махнул рукой Высокочтимый.

— А, вдруг, нет? И попрут все твари лесные в Город. Тут такое может начаться…

— Я бы тоже не советовал делать столь опрометчивый шаг, — вступил в разговор визирь.

— Что?! Ты посмел давать мне советы?!

— Ни в коем разе.

— Так ты ж только что сказал…

— Что? — Али Баба был сама невинность.

— Гм… Ты сказал: «Я бы не советовал…»

— Вот, именно. Не советовал.

— Гм…, - перенасыщенные алкогольными парами мозги Наимудрейшего соображали туго, — ну и почему бы ты не советовал?

— Лесных жителей не стоит опасаться. Кто уцелеет — будет Горынычу мстить. А, вот, если в огне сгинет Сантехник, а он наверняка сейчас в лесу, то не будет сладостного упоения местью, лицезрения нечеловеческих мучений, коими можно подвергнуть этого самозванца, если он попадет к нам в руки живым. А огонь, что? Вовка и сообразить не успеет в чем дело, как уже превратится в обугленную головешку.

Этот аргумент возымел действие.

— В этом что-то есть… Какого хрена стоите?! Верните змеюку, пока не поздно.

Но возвращать никого не пришлось. Визирь и колдун еще не успели тронуться с места, как в зал вбежал взбудораженный Федот.

— Ентот птеродактиль отказывается лететь! Говорит, две головы болят, суставы крыльев ломит и брюхо пучит. Еще икота, отрыжка и плоскостопие. Сказал, что, наверное, съел что-нибудь. Пожалился на низкокалорийную кормежку и при этом так облизнулся, на меня глядючи, что я поспешил сюда, своевременно доложить обстановку.

— Значит, отказался? Ну, что ж, как говорится, что не делается, а к вечеру все равно все пьяные, — выдал свой вариант присказки Наимудрейший, тем более, ему осталось сделать что-то около десяти вылетов…

— Шесть, — уточнил Али Баба.

— Всего шесть. И придется выполнять обещание. А как? — Емеля развел руками. — Сами знаете — не сможем. А Горыныч в гневе — это похлестче любого Сантехника… От, ведь, жили не тужили, никого не трогали… почти. А теперь одна напасть за другой. Бывает время швыряться булыжниками, а приходит и такое, что надо их подбирать. Ладно. Со змеем потом порешим, что делать. Тем более, от надежды на близкое осуществление мечты, он должен быть более покладистым. А, мож, ему и взаправду, калорий не хватает?

Наимудрейший ехидно взглянул на воеводу, отчего тот немедленно покрылся испариной и поменял цвет лица на белый. Порадовавшись произведенному эффекту, Емеля продолжил:

— Так что, первым делом — Сантехник. Два-три отряда в лес, пусть притащат сюда всех, кого можно заподозрить в общении с ним. Будь то ведьмы начинающие или опытные, медведи или волки, деды или бабы. Всех. Прошерстить Город, может и здесь у него есть тайные или явные друзья. Федот, действуй. Хоттабыч, выдели для каждого отряда стражников колдунов или ведьм. Мало ли… Хотя, стоп! Воеводины дуроломы могут спугнуть Сантехника. Визирь, лучше уж твои шпионы…

— О, Наимудрейший, это гениально! Как все умно придумано! Я бы сроду не догадался! — Али Баба бурным потоком лести заставил хозяина смолкнуть (Емеля тут же воспользовался этим и наполнил бокал). — Только мудрый стратег и тонкий психолог способен на такое. Учитывая косность и апатичность жителей Города, самым правильным было запустить вперед, как верно было подмечено, дуроломов, дабы они взбудоражили население. После чего поползут слухи, разговоры. А мои соглядатаи будут начеку. Я правильно изложил твои мысли, Наимудрейший?

— Ага. Только не пойму, какого хрена вы до сих пор тут стоите? Выполнять! — Емеля склонился над столиком, давая понять, что аудиенция окончена.

Министры отправились исполнять приказание. Каждый думал о своем. Воевода радовался, что не был съеден проклятым троглодитом, давал себе мысленный зарок в следующий раз приближаться к трехголовому каннибалу только предварительно измазавшись какой-нибудь мерзопротивнейшей гадостью (да, хоть дерьмом!), дабы отбить аппетит у ненавистного ящера.