Чудесный переплет. Часть 1 (СИ)

Матвей бросил на меня испуганный взгляд, снова покраснел, опустил глаза и прикрыл лицо руками: всё говорило за то, что я подтвердила его самые страшные опасения. Вот странный, можно подумать, это слово не вытекало логически из предшествующего контекста. Я с любопытством рассматривала Матвея, сложившаяся ситуация меня смешила.

— Так и думал… я к тебе спьяну приставал, — удручённый голос прозвучал настолько тихо и нечленораздельно, что я сразу и не поняла, кто был его хозяином.

Иван с нескрываемым интересом следил за развитием интриги, едва сдерживая смех, готовый прорваться в любое мгновение.

— Мот, перестань позориться, давайте лучше завтракать, — подавив смех, сказал он и потянулся к сумке с продуктами, лежавшей под столом.

Доселе внимательно следивший за мной и Матвеем Баксик быстро вскочил, прыгнул к той же сумке и засунул в неё морду.

«Детский сад какой–то, ну честное слово!» — вздохнула я про себя и посмотрела на Матвея долгим, изучающим взглядом. Мудрая женщина постоянно контролирует ситуацию, чувствует, с какой стороны дует ветер. Она всегда готова грамотно, аккуратно и совершенно незаметно для окружающих — по крайней мере, мужчин — при необходимости изменить направление его движения, не причинив при этом никому вреда. Эти действия не только обеспечивают её собственную безопасность, но и страхуют других от совершения глупых ошибок, за которые им потом придётся как минимум краснеть.

Усмехнувшись про себя, я взяла с пристенной полки дамскую сумочку, порылась в ней немного и извлекла маленькое карманное зеркальце, потом легонько потрясла Матвея за плечо — это уже начинает входить в привычку, — дождалась, пока он посмотрит на меня, и протянула ему зеркальце:

— Посмотри на себя, пожалуйста, что ты видишь?

Ничего не понимая, но определённо ожидая чего–то нехорошего, мужчина поднёс зеркальце к лицу и стал внимательно рассматривать своё отражение. Вскоре его лицо приняло осмысленное выражение, и, тяжело вздохнув, он ответил:

— Я вижу подлеца и грязную скотину.

— Ш–ш–ш… с нами дамы и дети, — улыбнулась я. — Не кого, а что ты видишь? — не унималась я.

— Ну и что ещё я должен там увидеть? — недоуменно произнёс он.

— Фингал под левым глазом видишь? — серьёзным голосом спросила я, и лишь яркий, искрящийся блеск в моих смеющихся глазах выдавал какой–то подвох.

Иван на пару с Баксиком рылся в сумке с продуктами, всё внимательнее прислушиваясь к нашему разговору.

Матвей вновь поднёс зеркальце к лицу, пристально и под разными углами рассмотрел левый глаз, потом плюнул на указательный палец и потёр нижнее веко: — Нет… я ничего не замечаю… там ничего нет…

Он выглядел потерянным и бесконечно несчастным.

— Вот видишь, а это значит, что ты ко мне не приставал, — широко и искренне улыбаясь, резюмировала я.

Пауза. Немая сцена. Рука Ивана на мгновение замерла в сумке с продуктами… и вдруг из–под стола раздался взрыв истерического хохота. Бедный Ванечка, он так долго сдерживался. Баксик испуганно взвизгнул, сломя голову бросился в самый дальний угол под полкой и затаился. Ивана трясло от смеха, внезапно он опрометчиво дёрнул головой и со всего маха ударился затылком о крышку стола. Теперь уже и я не смогла сдержаться и расхохоталась. С одной стороны, я чувствовала себя неловко: человеку больно, а я смеюсь; с другой — это действительно выглядело очень смешно, и смех и грех, как говорится.

— Алёна, десять баллов! — продолжая хохотать, Иван высунул голову из–под стола, потирая ушибленное место рукой.

Его лицо перекосило от смеха и боли одновременно. Матвей озадаченно переводил взгляд с меня на друга и обратно, и не прошло и нескольких секунд, как его лицо просветлело, как будто смысл происходящего только что дошёл и до него; сначала неуверенно, а потом всё сильнее и громче он облегчённо расхохотался. Хм… Иван смеялся над моей шуткой, я — над реакцией Ивана и последовавшим за ней знакомством со столом, а вот над чем именно смеялся Матвей? Впрочем, какая разница? Главное, что обстановка разрядилась, нам было весело, хорошо и комфортно…

Дезертиры

Успокоившись, Иван продолжил потрошить продуктовый пакет, извлекая из него разные вкусности. Умывшись и приведя свою внешность в должный вид, я присоединилась к нему, помогая накрывать на стол. Пришедший в хорошее расположение духа Матвей стоял перед зеркальной дверью и причёсывался. Вдруг вагон сильно качнуло, и боковым зрением я ухватила, как что–то длинное, тонкое шлёпнулось Матвею на голову. Похоже, Иван также обратил внимание на непонятное движение и вместе со мной уставился на голову мужчины, пытаясь идентифицировать неопознанную летающую штуковину на его макушке.

— Мот, ты запустил в купе птичку? — улыбнулся он, не отрывая глаз от непонятной штуки.

Матвей, рассматривая себя в зеркало, запустил руку в волосы и застыл на месте, открыв рот и вытаращив от изумления глаза. Через пару секунд он представил нашему взору жирнющего земляного червяка, снятого с макушки.

— Что за хрень? — возмущённо выдохнул он, брезгливо сморщившись.

— Мот, ты мылся давно? — загоготал Иван и плюхнулся на полку, не в силах держаться на ногах от нового удушающего приступа смеха.

А мне было не до смеха: у меня перехватило дыхание и широко открылись от шока глаза. Я застыла на месте, как бандерлог, загипнотизированный Каа, тупо уставившись на ладонь Матвея, на которой копошилась, пытаясь улизнуть, длинная фиолетово–красная козявка; ладони моих рук непроизвольно сжались в кулаки.

— Это мой червяк, — чётко проговаривая каждое слово, незнакомым могильным голосом выдавила из себя я, не сводя глаз с червяка.

При звуке моего голоса Иван внезапно прекратил смеяться и отодвинулся подальше, забившись в угол купе; Матвей осторожно начал сдавать назад, пока не упёрся спиной в дверь. Прикованная взглядом к червяку, я не доставила себе труда задуматься о несколько странном поведении с их стороны.

— Алёна… э–э–э… расслабься, — мягким, успокаивающим голосом, способным утихомирить даже душевнобольного, пробормотал Матвей и осторожно, избегая резких движений, протягивая мне ладонь с червяком, добавил: — Разумеется, можешь взять его себе, он твой… я и не собирался на него претендовать… Поймаешь на него большущего леща…

Его слова вывели меня из состояния ступора. Что такое он несёт? Что за чушь? Я удивлённо взглянула на него, потом на Ивана и растерялась от одинакового выражения их лиц: крайне сосредоточенного, взволнованного и немного испуганного. В воздухе повисла вполне осязаемая напряжённость. Оба время от времени бросали косые взгляды в сторону моей правой руки. Да что происходит? «А ты взгляни на свой кулак», — злорадно захохотал внутренний голос. Ничего не понимая, я опустила глаза и обнаружила, что крепко сжимаю в руке направленный остриём к ребятам большой кухонный нож, которым минуту назад нарезала хлеб для завтрака. Мозг сработал быстро, и уже через пару секунд, отшвырнув от себя подальше нож, я шлёпнулась на полку, покатываясь со смеху. Не понимавшие причин новой внезапной перемены моего настроения, ребята опасливо подхихикивали, внимательно за мной наблюдая: а вдруг я что–нибудь отчебучу?

От души насмеявшись и не желая больше держать их в неведении, я с упрёком обратилась к Матвею:

— Матвей, ты что, действительно решил, что я покушаюсь на твою законную добычу, на червяка? И готова перерезать тебе горло, если не поделишься?

Понимая, что сваляли дурака, и искренне радуясь тому, что их опасения не подтвердились и смирительная рубашка не потребуется, мужчины облегчённо рассмеялись.

— Да ты себя не видела, — немного погодя начал оправдываться Иван. — Нож сжала, на нас наставила, отдайте, говоришь, моего червя, а не то почикаю!

Мы снова захохотали.

— М-да… я, конечно, рыболовная маньячка, но не до такой же степени, — улыбнулась я. — Нож у меня в руке случайно оказался — я же хлеб резала, а говоря, что это мой червяк, я подразумевала, что это действительно мой червяк, ну или был таковым ещё совсем недавно, и я прекрасно знаю, откуда и по какой причине он спланировал тебе, Матвей, на голову.