Все рассказы про Ирокезовых

Девятая история. Встреча на Фудзияме

Четыре китайца разом навалились на семью Ирокезовых.

Подбегая к Императорской чайной беседке и мрачно сопя, они лезли за револьверами с такой настойчивостью, что Ирокезов младший вокруг рукой пощупал — не намазано ли тут медом. Тактика налётчиков была не хитрой. Пролезая в отверстие, прокушенное дрессированными револьверами в заборе, которым Император окружил место проведения чайных церемоний, они настойчиво подбирались к намеченной жертве. Револьверы пели грозные песни и стеснительно шевелили передними щупальцами.

Ирокезову-старшему это не нравилось больше всего. Ирокезов же младший напротив приходил в восторг от надвигавшихся на него вороненых стволов. Было у него чем встретить выкормышей Кольта и Нагана.

— Китаец — он порядок любит, — подумал младшенький, доставая именную бомбу с дустом.

Китайцы потели, сильно потели. Запах цветущего бамбука из сада императора мешался с запахом пота и веретенного масла. Щекой Ирокезов младший почувствовал ветер, что долетел до него. Пора было показать кто тут что стоит.

Когда до револьверов, уже начавших пускать ядовитую слюну, осталось шагов с десяток, Ирокезов дернул кольцо и за его спиной распахнулся купол парашюта. Несильный порыв ветра поднял его вверх, и ударил о камни. От неожиданности Ирокезов младший, словно ветер из движения воздуха превратился в щекотку, но секундой спустя ему стало не до ощущений — бухта прочной английской верёвки, что молодой герой носил на плече сжалась, сдавила руку и та оторвалась у самого плеча….

К счастью, для семьи Ирокезовых именно в этой руке младшенький грел дустовую бомбу. Черной точкой снаряд упал на китайцев. Облако тончайше перемолотой ядовитой пыли накрыло агрессоров.

— Почемутак? Где ты?! — Заорал, отступая от дыры в заборе, предводитель японского дворянства, старый и злобный самурай Го.

Почемутак выскочил как из-под земли, вынимая из мягких частей тела осколок размером с челюсть животного Брю, заорал диким голосом

— Ку-ю-ю-си!!! Имею две бомбы для подрыва генерального штаба!

— Воздух — без выражения просипел Го, пытаясь освободиться от удавки Ирокезова старшего, который, воспользовавшись вспыхнувшим весельем и суматохой, подкрался незаметно и набросил проверенную временем удавку на самурая.

Первоклассный континентальный дуст расплылась ядовитым облаком по поляне. Револьверы задрыгали ногами и начали отстреливаться. Пули засвистели над головой Ирокезова, но герой не торопился отпустить удавку. Он выжидал. Самурай Го сипел всё слабее и слабее, лицо его багровело, глаза налились кровью, а сам он задыхался. Почемутак хлопотал вокруг него, подсовывая корявый палец под петлю. Палец не пролезал, и это явно огорчало как ученика, так и учителя. Третий налетчик был сыном крупного помещика землевладельца. В минуту тяжёлого испытания его не было рядом с учителем. Сидя под скалой он доедал рисовые колобки, данные ему в дорогу матерью.

— Где Тю-Мень, — просипел уже побагровевший до синевы Го. Синева медленно переходила в синюшность. И это не ускользало от пытливого взгляда метавшегося поблизости Почемутака. Он оглянулся, понюхал землю, похоже намереваясь достать товарища из-под земли, но там его не оказалось.

— Эй, там, наверху! — В отчаянии заорал он и бросил в направлении предполагаемого нахождения противника злобный взгляд.

— Чего орешь скотина? — Свесившись с уступа и отбросив взгляд зеркалом из Императорского дворца, спросил Ирокезов старший, обмахиваясь одновременно рукой своего любимца. Почемутак вытер набежавшую в рот слюну и горестно сплюнул

— Тебе там виднее, третьего нашего не наблюдаешь?

Ирокезов заинтересованно оглянулся

— Пусть ответит скорее — Засипел предводитель японского дворянства. Ирокезов старший просьбу уважил. Подняв над камнями подаренный Одиссеем перископ, он третьего не разглядел. Чтоб не расстраивать задыхающегося самурая он даже рукой пощупал вокруг. Но и тут его ждала неудача.

— А был ли третий?

— Был, был — подтвердил Почемутак

— Эй, сынок! — крикнул он вверх — Третьего не видишь?

— нет.

А рукой щупал?

— Одной щупал. Все равно нет.

— А ты другой пощупай..

— Так ее тоже нет…

Скупая мужская слеза упала на Ирокезова старшего.

— Жалко, что ли?

— Жалко, папенька. Я на ней еще столько ногтей не сгрыз!

Ирокезов младший, висевший в стропах, как паук в паутине пошевелил шеей

— Плюнь на неё. Она у меня, приладим как-нибудь.

Воспрянув духом Ирокезов-младший изловчился и сплюнул. Плевок мелькнул аэролитом и пропал скрытый блеском золотой жилы, что пронизывала скалу. Из-под скалы послышался крик.

Ирокезов младший спиной оттолкнулся от камня и начал раскачиваться как не изобретенный еще маятник. Он летучей мышью летал взад-вперед, и даже самурай Го перестал хрипеть просто так и начал задыхаться заинтересованно. Ирокезов-младший летал туда-сюда, стараясь разглядеть в щель между камнями, кто ж это там так мелодично орет.

— Это ваш третий — наконец сообразил Ирокезов младший. — Он там внизу за камнем колобки жрет.

— Убейте его, Ирокезовы, богом прошу!!! — завыл в тоске старый самурай. — Он там все испортит!

Сверху упал Ирокезов младший, весь обвешанный боеприпасами…

Так была разрушена Фудзияма.

Десятая история. Гибель Помпей

Вы наверное думаете, что Ирокезовы погибли при разрушении Фудзиямы? Ведь взрыв был силён, и много месяцев крестьяне убирали многотонные осколки камней и гранат, но Ирокезовы не погибли. Чудом уцелев под ливнем осколков, они покинули разрушенную гору Фудзи, которую после этого стали называть в народе Фудзи-Яма…

Ирокезов-старший долго ворочался на своём ложе без сна.

Вернувшись из дальнего похода, он первым делом принес жертву Зевсу-Олимпийцу, справедливо полагая, что если б не Зевс, то могло бы быть еще хуже.

Неудачи преследовали его уже вторую неделю. Легкие на подъём и быстрые на ходу они уверенно шли за ним, успевая проникать в самые неожиданные места — от солдатского нужника, до ставки Главнокомандующего, а теперь еще и это…

Холода в городе наступили внезапно. Лютый холод сковал реку и заставил жителей забиться в дома. Но хуже всего, конечно, было то, что замёрзла акватория порта, подвоз хлеба из Африки прекратился, и призрак голода встал над городом. Даже специальные ледокольные триремы, вызванные из Сиракуз, не смогли пробиться к полису. Они маячили где-то на горизонте, там где блеск льда смешивался с блеском холодного неба. Флаг-адмирал отряда, по льду, на собачьих упряжках, добрался до города и теперь по утрам, вместе с Императором возжигая благовония в храме Зевса, смотрел, как сиракузцы ломами и тяпками пытаются освободить из ледовых объятий вмерзшие триремы. Давалось это не легко. Обмороженных уже считали сотнями. Неслыханное дело! Даже бронзовые цепи на невольниках пришлось заменить на веревки!

Жизнь в Помпеях замирала, и не было, казалось, силы, способной вернуть ее к жизни.

Утром Ирокезову старшему вручили депешу. Круглая печать на витом шнуре с изображением совы, играющей в бильярд, свидетельствовала о принадлежности ее к императорской канцелярии. Император желал видеть Ирокезова старшего. Запахнувшись в хитон цвета хаки, народный герой явился на зов.

Уже подходя к Большому залу он почувствовал лёгкое беспокойство. Неприятности были рядом.

Император сидел, как и всегда около окна, разглядывая город. Вокруг него, не спеша, сознавая свою безнаказанность, бродили мелкие неприятности. Иногда кто-то из них останавливался и гадил прямо на мозаичный пол, а иногда, промахиваясь, на ковёр персидской работы.

— Твои? — не скрывая досады, спросил император.

— Мои, — ответил Ирокезов и пнул одну из неприятностей ногой. Она заскулила и отбежала к дальней стене, чтоб и там нагадить в отместку за оскорбление. Оба они, и император и Ирокезов старший несколько секунд наблюдали за тем, как она, меняя цвет, сливается с настенной мозаикой. Когда смотреть стал не на что, Император сказал: