Солнце взойдёт

— Очень хорошо, — произнес он. — И что же вы предлагаете?

— Ну… — начала Джейн.

В сером запустении ранних часов межзвездного утра большой пустырь позади Великого Облака Непознанного гудел от рева бесконечного множества разнообразнейших электроустановок, всевозможных вариаций визга металла, вгрызающегося в металл, распоряжений и проклятий. Эту деятельность описать невозможно; обычно мы ощущаем движение благодаря тому, что оно заметно на относительно спокойном фоне, но здесь фона не было.

Все — весь надмирный сонм, все до единого — были брошены на сверхурочную работу.

Здесь были две основные группы. Меньшая из них, составлявшая около шестой части общего количества, вырезала огромный диск из листа высокоуглеродистого целестиума шестнадцатого размера величиной с галактику, в то время как целая армия подъемных кранов стояла поодаль, готовая монтировать миллионы миль электрического кабеля и двенадцать биллионов электрических лампочек. Еще одно подразделение меньшей группы накрывало луну огромным черным бархатным чехлом и прилаживало к ней буксирный крюк. В отдалении флот грузовых звездолетов подвозил наспех собранный урожай небольших и относительно несущественных звезд, которые предполагалось пустить на топливо для генераторов.

Другая группа была в пять раз больше и бесконечно более занята. Они укладывали в багажники 1023 автомобилей 1074 картонных коробок.

Штат, следивший за происходящим с наблюдательного пункта на крыше Департамента Судьбы, взглянул на часы и покусал губу. Три часа прошло. Либо это сработает, либо он будет выглядеть величайшим лопухом во всей пространственно-временной вселенной.

— Ладно, — буркнул он в переносную рацию. Скажите, пусть начинают фазу один.

Вакуум пустыря внезапно наполнился душераздирающей вибрацией звуковых волн: циркулярные пилы вгрызлись в последние мили целестиума. Диск угрожающе накренился и отвалился, покачиваясь на поддерживающей его путанице титановых тросов. Засверкали ослепительные вспышки сварочных аппаратов — электрики приступили к работе. Двигатели луны загудели, разогреваясь для не предусмотренного в графиках рейса.

— Фаза один, — прохрипела рация. — Мы готовы.

По сигналу с вышки все 1023 машин одновременно запустили двигатели. Попытаться уместить произведенный ими эффект в обычные прилагательные было бы все равно что пытаться втиснуть океан в яичную скорлупу; достаточно будет сказать, что это было громко. Колонна автомобилей начала двигаться.

— Лучше бы это сработало, — проворчал Штат, когда структура космической ткани напряглась, пытаясь противостоять вибрации работающих двигателей. — Потому что иначе…

— О, я думаю, все будет в порядке, — ответила Джейн, заливая чайный пакетик кипятком из термоса. — Все равно же все только и говорили, что старое уже совсем износилось и дожигает последние лучи, и как было бы замечательно запустить новое, если бы это не было слишком дорого и не требовало столько времени на сборку. Насколько я поняла, идея заключалась в том, чтобы откладывать опознавательные жетоны работников в течение следующих шестидесяти тысяч лет и с их помощью финансировать ремонтные работы. — Она вздохнула. — Это лишь доказывает, что здесь можно что-либо сделать, только когда ситуация становится критической, и когда все считают, что ты делаешь то, что ты делаешь, по совершенно другим причинам. Забавно, вы не находите, до чего нужно дойти, чтобы хоть что-нибудь сдвинулось с места?

Новоиспеченное солнце, сияющее всеми огнями, было спущено с лесов на необъятных размеров трейлер, а тянущийся от него буксирный трос был накрепко прилажен к заднему бамперу луны. Мучительно медленно, жалуясь при каждом шаге на непривычную тяжесть, луна начала выруливать на взлетную полосу.

— Ну, — произнесла Джейн, — скрестим пальцы.

Детали Великой Диверсии настолько общеизвестны и лежат в основе стольких религий, что было бы излишним перечислять их здесь. Все, о чем нам надлежит упомянуть, это что когда человечество пробудилось в тусклом сиянии жиденького, мигающего, шестидесятиватгного рассвета, оно не успело заметить никаких странностей в освещении. Всеобщее внимание было приковано к огромным огненным буквам, пришпиленным к пересекавшей небесную твердь радуге, возвещавшим

доступной всем смертным созданиям, живущим одним днем, покупающим, повинуясь минутной прихоти, по всему земному шару. Едва их мозг успел переварить сообщение, как окружающий горизонт засиял желтыми в неопределенно-сером солнечном свете огнями бесчисленных фар, и 1023 автомобильных багажников распахнулись как один багажник, и человечество, подняв глаза к небесам, увидело, что это правда. Как, по слухам, выразился один из ведущих теологов, провозглашая эру Нового Завета, «это могло заткнуть за пояс любую радугу».

Те, кто привык комментировать подобные события с холодно-отстраненной позиции истории, отмечают, что в качестве тактического маневра Великая Диверсия была замечательно продуманным ходом. Мало того, что внимание человечества было отвлечено на время, достаточное, чтобы небесные мастерские успели изготовить форму, отлить, отделать и запустить новенькое высоколегированное солнце с тефлоновыми бамперами и тормозной системой «ABS», — суммы, вырученной от распродажи, хватило, чтобы покрыть все расходы, и осталось еще достаточно, чтобы заново выкрасить ангар и снабдить его подобающим висячим замком; кроме того, склады департамента Общего Снабжения были очищены от двадцатитысячелетнего скопления всяческого металлического хлама, что в свою очередь позволило Норману и его сотрудникам из Архива получить дополнительную площадь для размещения новой и значительно более эффективной системы хранения и обработки данных. Фактически, по мнению некоторых комментаторов, учитывая предшествовавшие обстоятельства и то, кому именно пришла в голову вся эта идея, вполне можно предположить, что именно это и было подоплекой всего мероприятия.

— И что? — повторил Бьорн. Старый Густав имел смущенный вид и избегал смотреть ему в глаза. Из его бормотания можно было разобрать только, что такая покупка подворачивается раз в жизни.

Бьорн ухмыльнулся.

— Ну да, — сказал он. — Только ты не знаешь, что это такое.

— Гм.

— И она не работает.

— Хм.

— И каждый раз, когда ты берешь ее в руки, от нее отваливаются все новые детали.

— Зато я купил ее по дешевке! — вскипел Густав, уязвленный. — Двадцать четыре девяносто девять. А вначале она стоила тридцать пять.

— Я знаю, что это такое.

— К тому же она была последней, которая у них оставалась, — продолжал Густав. — Он вообще сказал, что ее просили оставить для кого-то другого, но… Что? Ты знаешь?

— Да. — Бьорн зевнул. — Тебя провели как ребенка, — прибавил он.

Густав вспыхнул. Но тут он заметил пятнышко на задней стенке коробки, вытащил носовой платок и, аккуратно поплевав на уголок, начал тереть, пока поверхность не стала чистой.

— Чепуха, — сказал он. — Ее списали. Небольшое повреждение корпуса, так он сказал, и оно совсем не влияет на работу…

— Ну допустим, — произнес Бьорн, отбивая горлышко у следующей бутылки. — Я понимаю; тебе, как настоящему лесорубу, конечно же, жизненно необходимо, чтобы твой рефрактор темпоральных искажений находился в рабочем состоянии. Угу, — добавил он, утвердительно кивнув, — думаю, здесь ты прав.

Густав моргнул.

— Что? — переспросил он.

— Рефрактор темпоральных искажений, — небрежно повторил Бьорн. — Мне приходилось иметь с ними дело, когда я работал с парнями из Времени. Эти штуки действительно неплохо разглаживают всякие неровности во временных структурах. Правда, — добавил он, как бы между прочим, — это, конечно, не весь прибор, а только основной стабилизирующий узел. Но если тебе удастся заставить его работать, может быть, на следующей распродаже тебе подвернется и все остальное — ну там, шатунная коробка, впускная магистраль и все такое прочее — и дело пойдет. А, ну и еще тебе понадобятся батареи, разумеется.