Чужое добро

— Хм… Вы с таким знакомы? — Ральдерик принял еще одну эффектную позу.

Пока девушка что-то говорила об эльфах, гендевец незаметно прошипел Гудрону на ухо: «Ты вообще помнишь о цели нашего похода?! У тебя невеста есть! Так что перестань на нее так глазеть! Это неприлично. Думай о своей принцессе».

— …И тогда я пришла к вам, — закончила свою мысль гостья, не заметив, что ее никто не слушал.

— Вот, значит, оно как… — с глубокомысленным видом произнес герцог, красиво откидывая волосы за спину.

Почему-то все его жесты, позы и взгляды не производили на девушку никакого впечатления. Она на них просто не обращала внимания. Рядом сидел кузнец и безуспешно пытался думать только о Тальре. Очевидно, красавица ждала от юношей какого-то ответа. Однако Ральдерик ее прослушал, а Гудрон был не в том состоянии, чтобы следить за беседой.

— Ну, так что там с эльфом? — виновато переспросил гендевец.

Гостья глубоко и раздраженно вздохнула.

— Вы меня не слушали, да? Хорошо. Я повторяю. Я пойду с вами. В качестве эльфа. Здорово, правда?!

— Что-что? — пришел в себя иролец. — В каком смысле «в качестве эльфа»?

— А что такого? — нахмурилась девушка, принимаясь теребить края своей рубашки.

— Ну, просто невооруженным глазом видно, что вы, сударыня, эльфом не являетесь… — принялся объяснять Ральдерик.

— Почему это? — с обиженным вызовом спросила гостья.

— Хотя бы потому, что у них острые уши…

— Уши ничего не значат!

— Да и фигура у эльфов другая, — попытался безопасно обойти скользкую тему дворянин.

— Какая другая? — не понимала намеков девушка.

— Менее женская, — пояснил Гудрон.

— А в чем проблема-то?

— Ну, как бы… — кузнец беспомощно пытался нарисовать руками в воздухе силуэт, который, по его мнению, более присущ типичному эльфу.

Гостья непонимающе глядела на его пассы, пытающиеся изобразить что-то очень худое, практически безгрудое. На середине объяснения под обиженным взглядом «эльфа» Гудрон смутился и беспомощно посмотрел на своего спутника.

— Хорошо, проехали. Фигура не главное, — сдался вельможа, пытаясь сообразить, как нужно общаться с подобным типом девушек. — Вот вас как зовут?

— Филара. А вас?

— Я — Ральдерик. Это вот Гудрон…

— Очень приятно.

— Взаимно. Итак, Филара, вы, наверное, мастерски стреляете из лука, да? Со ста шагов сбиваете муху в полете?

— Я, вообще-то, из лука стрелять не умею, — призналась гостья. — Никогда не пробовала. Я очень мирная.

— Ладно, это тоже не главное, — легко согласился герцог. — Значит, вы умеете здорово колдовать, да? Взываете к силам природы, черпаете из них свою силу…

— В общем, это не совсем так… — уклончиво ответила Филара.

— Хорошо. Однако вы почему-то утверждаете, что вы — эльф. При этом ни внешне, ни по происхождению, ни в сфере наиболее ярко выраженных способностей вы им не являетесь.

— Ну, в общем да, — спокойно подтвердила девушка, не испытывая ни малейшего смущения по этому поводу.

— Замеча-а-ательно-о-о, — протянул Ральдерик, обхватывая руками голову. — Вот ответьте мне, пожалуйста, зачем вы хотите идти с нами?

— Как вам сказать, — задумалась Филара, — Просто я шла по улице, увидела ваше объявление. Мне показалось это интересным. Тем более что я подхожу по всем критериям. Вот я и решила, что мне стоит попробовать.

— Я, конечно, извиняюсь, что вмешиваюсь, — подал голос Гудрон, — Но, боюсь, по критериям вы как раз не проходите…

— Ошибаетесь, — парировала гостья. — Перечитайте свое объявление и покажите мне строчку, где сказано, что претенденты должны уметь стрелять из лука и колдовать! Вы покажите, покажите! Там ничего об этом не сказано! Зато я соответствую ВСЕМ условиям, которые там все же названы. Я молода, энергична, у меня куча свободного времени, и я согласна с вами идти. Не понимаю, в чем проблема!

— Проблема в том, что эти критерии подразумеваются сами собой для личности «эльф», — попытался объяснить Ральдерик.

— Подразумеваются ВАМИ. Это не является универсальной точкой зрения.

— И кто же ее не разделяет? — начал утомляться гендевец.

— Я, например! — девушка была настроена крайне решительно и не собиралась проиграть это соревнование по риторике. — У меня душа эльфа! Для меня это является определяющим фактором.

— Хорошо. Предположим, мы согласимся рассматривать вас в данном качестве, — решил сменить тактику дворянин. — Только наше путешествие обещает быть ОЧЕНЬ опасным, долгим и непредсказуемым. Нам придется рисковать своей жизнью, голодать, мокнуть под дождем, страдать от экзотических болезней, драться с разбойниками и чудовищами. Вы уверены, что хотите в этом участвовать? Вы ж сами, сказали, что вы — мирная. Я не могу понять, зачем вам это надо?!

— Ну, я думаю, вы легко сможете меня защитить от любой опасности, — польстила Филара.

Заметив, что ее слова не возымели действия, она тоже решила сменить тактику.

— Давайте, спросите меня: «Филара, а чем ты можешь помочь нашему отряду?»

— Вы проигнорировали мой вопрос…

— Ну, спроси-и-ите!

— Филара, чем ты можешь помочь нашему отряду? — послушно повторил Гудрон, которому этот разговор давно начал действовать на нервы.

— Я могу готовить еду, лечить раны, поднимать боевой дух и толкать на подвиги! — принялась перечислять девушка, — А еще…

Она вдруг быстро выбежала за дверь и через секунду вернулась с довольным видом и каким-то странным струнным музыкальным инструментом, который она по ведомой ей одной причине оставляла в коридоре.

— А еще — вот! — Филара гордо продемонстрировала этот гибрид лиры с балалайкой. — Еще я могу играть и петь! Давайте, я вам спою!

— Ну, спойте… — окончательно сдались товарищи, приготовившись слушать.

Девушка села на кровать кузнеца, легко провела пальцами по струнам и приняла одухотворенный вид.

— Эта баллада о любви и страданьях, счастье и предательстве, храбрости и надеждах. Услышьте ж ее, и да останется она в ваших сердцах звучать навечно, — после этого вступления Филара запела.

Уже к середине второй строчки путники поняли, что вселенская справедливость все же существует. Если б гостья еще и умела петь, это было б очень подло и вообще нехорошо по отношению ко всем остальным девушкам. После двадцатого куплета баллады о любви и страданиях, счастье и предательстве, храбрости и надеждах она остановилась, вопросительно посмотрела на слушателей и, увидев выражения их лиц, поняла, что эта песня вряд ли останется звучать в их сердцах навечно.

— Слушайте, я никогда не говорила, что ХОРОШО пою и играю! — нагло заявила Филара, разводя свободной от инструмента рукой.

— Боюсь, вы нам не подходите, — решил прямо сказать Ральдерик.

— Не согласна! Спорю на что угодно, к вам кроме меня больше никто не обратится. У вас выбора нет!

— И все равно, вы с нами не пойдете!

— Да что ты говоришь?! А ты попробуй меня убедить! — рассердилась Филара, незаметно для себя переходя не «ты».

— Я больше не буду с тобой спорить, ты к словам цепляешься! — тоже перешел на «ты» Ральдерик, давно забыв про эффектные позы. — Можешь считать это проявлением мужского шовинизма и тирании!

— Ах, значит так! А ты что скажешь?! — она гневно ткнула пальцем в притихшего Гудрона.

— Я, в общем-то, с ним солидарен… — промямлил тот.

Когда за Филарой с грохотом захлопнулась дверь, друзья дружно вздохнули с облегчением.

Как и предсказывала странная гостья, больше по объявлению никто не приходил. К вечеру погода окончательно испортилась. Все небо заволокло тучами, где-то вдали гремел гром и сверкали зарницы. День явно не задался. Последняя надежда на хорошие новости была связана со знакомой старушкой. К назначенному времени товарищи подошли к крылечку, где была назначена встреча, и принялись ждать. Ровно без двадцати десять бабушка появилась и, тяжко вздохнув, села на ступеньку.

— Значит, слушайте, — сказала она, устраиваясь удобнее. — Две недели назад (плюс-минус четыре дня) ничего подобного у нас не пролетало. Как есть, говорю. Зато в это время другое произошло. Шестнадцать дней назад через город проехали странные люди с большой телегой. Огромной, закрытой брезентом. На запад. Всего семеро. Пятеро — охранники. Они были хорошо вооружены, а на спинах у них один и тот же рисунок. Вот такой.