Дыра

— А строй в России какой будет, если вас изберут?

— Спасибо за вопрос! — сказал Гога-Гоша, на самом деле вопроса сильно испугавшись. (В голове его мгновенно пронеслись варианты ответа. Сказать: «капиталистический» — нельзя, не та аудитория. Но и «социалистический» говорить опасно, во-первых, могут не поверить, а во-вторых, вдруг до Москвы дойдет как-нибудь, что он тут намолол, — свои не простят.)

— Дело ведь не в «измах», — издалека начал Го-га-Гоша. — Главное лично для меня — это отношение к простому человеку! И могу вам обещать только одно: если изберете президентом меня, строй у нас с вами будет… новый!

— А долги старые!

— Деньги-то насовсем отменили или как?

— Вы нам прямо скажите: чего нам ждать после двухтысячного года?

Увидев, что вопросы сыплются со всех сторон, Гога-Гоша решился вдруг на маленькую хитрость:

— Минуточку, господа! То есть товарищи дорогие! Я готов ответить на все вопросы, но в письменном виде! Напишите ваш вопрос и передайте сюда, только не забудьте указать: «Кандидату в президенты такому-то…» — фамилия, имя, отчество.

— Вот это ты зря, — тихо сказал Бесфамильный, сразу Гоги-Гошину хитрость разгадавший.

— Такому-то какому? — спросили из толпы.

— Фамилию назовите!

— Сами, сами! — нервно улыбался Гога-Гоша. — Народ должен знать своих кандидатов, тем более — в президенты! Кто первым назовет, получит приз!

— Вы с ума сошли! — дернул его за рукав Бесфамильный. — Какой приз? Где мы его возьмем?

— Это ваши проблемы. Скажите спасибо, что я тут стою вообще и развлекаю вам публику.

Между тем люди на площади разочарованно загудели.

— Я ж говорил, что он с «Поля чудес»!

— Ты с нами в игрушки не играй! Ты лучше прямо скажи: будет всему этому конец или. нет?

Гога-Гоша открыл было рот, чтобы сказать, что конца этому не будет никогда, но тут стоявший на «кремлевской стене» охотник Семенов неожиданно размахнулся и с криком: — «Эй, кандидат! Лови записку!» — запустил по балкону рябым перепелиным яйцом, а сам спрыгнул со стены вниз. Яйцо шмякнулось о дверное стекло и желтым ручейком потекло вниз.

И тут же, как по команде, с разных сторон полетели в сторону балкона большие и маленькие булыжники, на которые стоящие на площади уже давно, оказывается, разобрали мостовую и только ждали сигнала: «К бою!». Гога-Гоша сделал попытку уклониться, но тут же получил в лоб, досталось и Бесфамильному. За дверью пожалели несчастных и на секунду приоткрыли ее, первым в кабинет ввалился без чувств Гога-Гоша, а сверху обрушился, придавив его своим большим телом, начальник депхаоса Бесфамильный. В особняке зазвенели и посыпались стекла.

Возбужденная толпа ринулась к стене. Кто карабкался на нее, подсаживаемый другими, кто колотил по ней булыжниками и неизвестно откуда взявшимися молотками. Скоро в одном месте образовалась дыра, которая быстро превратилась в лаз, достаточный для того, чтобы через него протиснулся человек. Самое удивительное, что собаки за стеной вдруг утихомирились, легли на траву и молча наблюдали, как на вверенную им территорию один за другим лезут люди. Когда двор мэрии уже под завязку наполнился людьми, был обнаружен тот самый потайной вход, которым пользовались чиновники, чтобы попасть на работу, его открыли изнутри и впустили остальных желающих.

Чиновники забаррикадировались в здании и приготовились держать оборону. Но обороняться не пришлось. Желание штурмовать мэрию иссякло у толпы так же внезапно, как возникло. Дело в том, что в торце здания, на уровне первого этажа, была обнаружена пристройка, о существовании которой никто из посторонних не знал. Взломав дверь, обнаружили небольшой склад со стратегическими запасами воды и продовольствия, предусмотрительно заготовленными, видимо, еще в советские времена.

Судя по пустым флягам и ящикам, запас уже изрядно израсходовали на внутренние нужды мэрии. С криками: «Налетай!» и «Вот тебе и приз!» народ бросился в узкую дверь, произошла давка, дверь сорвали, кого-то затоптали ногами, кто-то отползал, таща за собой коробку с консервами, кто-то пытался остановить и как-то упорядочить разграбление. Но с того момента, когда у дальней стены склада была обнаружена еще и водочка (в давно не виданных тихопропащенцами четвертинках, называвшихся когда-то «мерзавчиками»), остановить людей было уже невозможно. В полчаса все было кончено. Склад зиял пустотой, двор был вытоптан, забор снесен, даже собаки и те разбежались. Площадь перед мэрией опустела и тоже зияла черными дырами из-под вывороченных в разных местах булыжников.

Лишь трое наиболее сознательных граждан, не участвовавших в опорожнении склада, оставались стоять перед мэрией и обсуждать случившееся.

— Вот так всегда у нас. Пошумим, пошумим и разбежимся…

— Да… Крикунов много, а народ поднять некому!

— Наш народ пока до самого края не дойдет, не поднимется. Значит, еще не край.

Чуть в сторонке стояла и смотрела на балкон Люба Орлова. Ей хотелось увидеть еще раз Гогу-Гошу, говорить с ним, спросить его, как он тут оказался, зачем ушел тогда и для чего унес ножницы. Но побитое булыжниками и заляпанное перепелиными яйцами здание мэрии похоже было сейчас на пустой склеп. Ни звука, ни шороха не доносилось оттуда. Насмерть перепуганные чиновники затаились и ждали наступления темноты.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой жена хочет шубу, а дочь — замуж

Дома первого зама Козлова ждал тяжелый разговор с женой. Едва он переступил порог, жена набросилась на него с кучей вопросов, ответа на которые он и сам толком не знал.

— Вася! — закричала жена. — Что творится в городе? Все только и говорят о конце света. Я тебя умоляю, скажи мне правду! Ты можешь людям не говорить, но мне ты должен сказать! Что, действительно есть такая угроза?

— Не исключено, — мрачно сказал Козлов, переобуваясь в тапочки.

Жена упала на диван и залилась слезами.

— А как же… я ведь к маме хотела съездить, шубу хотела купить новую, я ведь хорошей шубы в жизни своей так и не поносила.

— Какая шуба? Что ты, Нина, плетешь такое…ты соображаешь? Тут, можно сказать, Земля с оси вот-вот слетит, а она — шубу!

Нина на секунду замолчала, подумала и разразилась новой порцией рыданий.

— Васенька, миленький, дорогой, давай срочно уедем куда-нибудь, все продадим и уедем, помнишь, в прошлом году ты сам говорил, что хорошо бы за границу, а?

— Нина, ты дура. Тебе говорят, Земля, понимаешь такое слово — Зем-ля! — полетит к такой матери, куда ты уедешь? Везде то же самое! Ты что ж думаешь, у нас в Пропащенске конец света, а в ка-ком-нибудь Гондурасе нету? В том-то и дело…

— Так говорят, что именно с нас первых и начнется.

— Ну, тем более. Если у нас рванет — нигде мало не покажется.

Нина затихла и смотрела полными ужаса глазами на мужа.

— Васенька, а что же нам теперь делать?

— Ничего не делать. Жить, как жили, и ждать, может, еще пронесет, может, наврал все этот француз поганый…

— А сколько времени нужно ждать, Вася?

— А я знаю? Может, месяц, а может, год. Дай лучше пожрать чего-нибудь.

Хлюпая носом, Нина двинулась на кухню. Козлов еще посидел в кресле, посмотрел на книжный шкаф, в котором плотно, один к одному стояли нетронутые человеческой рукой тома подписных изданий «Огонька» и «Дружбы народов», на люстру, отблескивающую в полумраке хрустальными подвесками, на большую картину на стене, изображавшую охотников на привале и, сказав самому себе «Хрен знает что творится…», пошел ужинать.

Они уже допивали чай, когда в квартиру ворвалась вся растрепанная, в курточке нараспашку дочь их Вероника и с порога затарахтела:

— Я все знаю, у нас в школе даже уроки отменили, потому что все учителя ходили на митинг к вашей, папочка, мэрии, и мы с девчонками тоже ходили, а там та-а-акое говорили! Наш учитель по ОБЖ…

— Что еще за ОБЖ? — перебил Козлов.

— Основы безопасности жизни. Так вот, наш учитель по ОБЖ сказал, что никакие противогазы, никакие бомбоубежища, ничего не поможет, если ЭТО начнется.