Дом, который сумасшедший

— Отношения между братцами в Нашем Доме справедливо регулируются количеством зубьев на коронах. На этом зиждется наш порядок. Да и как же иначе? Разве ты против порядка? Разве ты хочешь, чтобы гармония Нашего замечательного Дома была заменена хаосом и непредсказуемостью окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды, порождающей в братцах различнейшие иллюзии?

— Ну да, — улыбнулась братец Принцесса, — фрукты, выходит, тоже иллюзия?

— Конечно.

— Да ты же их, вероятно, ел!

— Естественно, ел. Ну и что? Когда иллюзии фруктов попадают в Наш Дом, они перестают быть иллюзией и становятся просто фруктами. От заботы братцев мыслеводителей из Кабинета Избранных, возглавляемых Самим Братцем Президентом.

— Ты это серьезно? — снова улыбнулась братец Принцесса. — В нашей дворцовой оранжерее…

— Что это такое?

— У нас во дворце есть такая комната, где растут деревья, цветы, трава…

— Значит, эта твоя комната — оранжерея — заполнена ядовитыми испарениями, раз там могут расти иллюзии?

— Нет, мы там гуляем…

— В скафандрах же гуляете-то!

— Нет.

— Без скафандров? Во фраках?

— Конечно.

— Во фраках — где растут иллюзии?

— Да. Да. Да. В любом дворце на двадцать первом ярусе есть оранжереи, и в этих оранжереях в совершенно обычной атмосфере растут и деревья, и цветы, и трава.

— Значит, по-твоему, Сам Братец Президент врет?! Братцы наши славные из Кабинета Избранных врут?! — совсем не на шутку рассердился я даже несмотря на то, что сердиться на такую корону не имел ни малейшего права. — Сам Братец Президент врать не может! И братцы из Кабинета Избранных врать не могут! Они говорят только истины, поскольку знают истину, это знает каждый!

— Кое-что они действительно знают, — взяв меня за руку, горячо зашептала братцу Пилату III в самое ухо братец Принцесса, — но тько не истину. Истину знать вообще нельзя. Они знают, что, если мы перестанем верить тому бреду, который они несут, придет конец их безграничной власти.

…Совсем, совсем, ну просто окончательно чокнутая, решил мой ум, и мне стало так невыносимо тоскливо, что я даже подумал, что мне кажется, что я не очень счастлив. Если бы не спецзадание, даже несмотря на то, что братец Принцесса была Сынком Самого Братца Президента, я тут же положил бы конец нашему знакомству, сбежал бы, на самом бы деле сбежал, сбежал без всякого его на то разрешения — зараза она ведь и есть зараза! Бежать было нельзя. Я сказал:

— Принцесса, да как же они могут не знать истину? О чем ты говоришь? Истина — это наша Великая Мечта, именно туда, то есть сюда, наши славные братцы мыслеводители нас и ведут. А раз они ведут нас сюда, то есть туда, куда надо, значит, они знают истину. В противном случае, мы бы уже давным-давно заблудились. Но мы ведь не заблудились! Я могу иногда чуть-чуть думать, что мне будто бы кажется, что я не очень счастлив, но я знаю, что скоро наш славный Кабинет Избранных сделает меня окончательно счастливым.

— К счастью можно прийти только самому, — прервала мои рассуждения братец Принцесса. — Привести к счастью невозможно. К настоящему, естественному счастью… как все там, за Железным Бастионом, а не к искусственному, как все в Нашем Доме.

Самому, опешил я! Скажет тоже! Самому… А зачем тогда братцы мыслеводители? Зачем тогда сам братец Пилат III, который ведь тоже кого-то за собой ведет, подумал я, и чтобы только больше не спорить, решил вернуться к тому, что по бредовым словам братца Принцессы растет в каких-то там оранжереях. Примирительно сказал:

— Ну и ладно, растут, ну и пусть растут.

— Кто? — спросила братец Принцесса.

— Да твои иллюзии деревьев, — ответил я. И совсем мирно в целях конспирации добавил: — А раз ты утверждаешь, что в вашей дворцовой оранжерее нет никаких ядовитых испарений, пусть их даже не будет, мне-то что…

— И за Железным Бастионом их тоже нет, — упрямо сказала братец Принцесса. — Там воздух самый, самый обыкновенный!

— То есть как? — снова опешил я, так и не успев окончательно прийти в себя после того, как опешил до этого.

— Да вот так. Точно такой же, а может, и лучше, чем в Нашем Доме.

— Нет! — решительно возразил я. — Это я точно знаю. Как-то братец из группы поиска разорвал в ядовитой окружающей среде скафандр. Его прах давно возродился в новых братцах.

— Он умер сразу?

— В госпитале. В страшных мучениях.

— Ясное дело. Так бы и выпустили его оттуда живым!

— Не понял.

— Когда-нибудь поймешь, надеюсь. Если бы мне предоставилась возможность, я бы навсегда ушла за Железный Бастион. Здесь они меня в покое не оставят, я знаю. Скоро им надоест смотреть на мои похождения, и меня запрут во дворце, как птичку в клетке.

Как это… птичка? — спросил я.

— Ну как тебе объяснить… Птицы — это такие маленькие пушистые существа с крыльями, при помощи которых они летают. В нашем дворце птицы живут в клетках, а за Железным Бастионом — на воле, то есть на свободе. Ведь там нет ни ярусов, ни таможен, у них никто не проверяет прописки. Летают куда им вздумается…

Совсем свихнулась, бедняжка, подумал я. Забыв на мгновенье про все спецзадания и сказал:

— Все эти твои нестройные мысли не что иное, как результат некоторого психического рам стройства.

— Расстройства?… Послушай, а ты, случайно, не из Великой Ревизии?

— Нет. Но как и всякая другая порядочная шлюха…

— Хватит! К счастью, мы уже пришли.

— Куда? К какому счастью?

— К твоему. К Железному Бастиону.

— Где Железный Бастион?

— Прямо перед тобой, он зеркальный.

Железный Бастион двадцать первого яруса на самом деле был зеркальный, и в нем, сияя всеми своими огнями, отражалась Великая Мечта, которая от этого отражения была еще более Великой Мечтою. Вечная песня радости нашей бесповоротной победы над дикостью ядовитой окружающей Наш Общий Дом среды была тут особенно радостной.

Братец Принцесса прильнула к глазку — одному из множества расположенных на разных уровнях по всему Железному Бастиону, возле которого никого, кроме нас да наших радостных отражений, не было.

— Луна, все видно…

Я последовал его примеру. И увидел эту самую луну, которая большущим фонарем висела, вроде бы и на самом деле ни на чем не держась, прямо на потолке окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды.

— Полнолуние, — прошептала что-то очень за гадочное братец Принцесса. — Смотри, ка красиво…

А я даже не смог спросить, что означает слова «полнолуние» — в горле у меня все пересохло, a глаза, напротив, отчего-то стали влажными. Я не отрываясь смотрел на луну, и мне представлялось, что она едет по потолку, словно автомобиль по асфальту, то и дело ныряя в полупрозрачный шлейф выхлопных газов. Ныряя и выныривая. И это было действительно красиво…

У меня закружилась корона.

А братец Принцесса сказала:

— Звезды, ты видишь звезды? Вот эти маленькие сияющие камешки. Смотри на звезды…

А я и сам уже смотрел на сияющие камешки, похожие на маленькие лампочки, которые были развешаны в полном беспорядке по всему потолку того, что находилось за Железным Бастионом. Моя корона кружилась все сильнее…

— А прямо перед нами — деревья.

Я перевел взгляд на деревья, которые торчали из пола в нескольких десятках метров от Железного Бастиона не с моей, а с той, враждебной стороны, где меня не было, а была только враждебная всему живому ядовитая окружающая среда, и от небратцевского беспорядка, мною увиденного, мне стало совсем плохо.

— Когда за Железным Бастионом ночь, — продолжала говорить братец Принцесса, — почти все краски там гаснут, но даже сейчас ты видишь не только черный и белый цвет.

— Иллюзии, прошептал я. — Вражеские галлюцинации…

— Посмотри на небо.

— Куда?

— Вверх, туда, где звезды. Небо — темно-синее, луна — бледно-желтая. Завтра, когда ты выйдешь туда при свете дня, увидишь, что небо — голубое, трава и листья деревьев — зеленые… Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?