Медное царство

– Почему не склеила? Это моя любимая статуэтка, черт побери!

К слову сказать, Ваня никогда в жизни не замечал за собой таких нежных чувств к этой керамической фигурке. И что на него нашло – сам не понимал. Но ведь нашло же…

– Что? – Светлана испуганно заглянула на кухню.

– Ничего.

Тут уж Ваня и вовсе перестал сдерживаться и перешел на мат. Если в двух словах, то суть его одухотворенной речи сводилась к недовольству по поводу разбитой статуэтки.

Света молча глотала слезы и смотрела под ноги. Выглядела она точь-в-точь как провинившаяся школьница перед грозным завучем.

Иван выговорился и поставил чайник. Света тихо выскользнула за дверь и заперлась в ванной. Спустя несколько минут Ваня почувствовал легкую досаду на собственную несдержанность. Ну, день такой, она-то в чем виновата? Хотел помириться, но как прикажете это делать, если девушка изволила купание организовать? А под шум воды что за разговоры, что за извинения? Обстановка разве что к любовной беседе располагает. А вот ворковать нежности Иван сейчас ну никак не желал. Тщетно подергал ручку двери, снова разозлился, на кухне умудрился разлить почти полный стакан кипятка. Ругань сквозь зубы, горечь на весь мир – да только где возьмешь весь мир для расплаты, под рукой только Светка. А вот, кстати, и она, из ванной вышла, волосы мокрые по плечам рассыпались. В полотенце, между прочим, вышла. И снова Ваня не выдержал, забыл Ваня, как только что мириться хотел и прощения просить, набросился на Светку, словно коршун. Все припомнил: и почему в ванной так долго, когда он усталый с работы и под душ хочет, и почему пол мокрый, и сколько раз просил воду выключать…

Было бы желание, а причина найдется. Ваня возмущался и ругался, причем до того самозабвенно, что не сразу понял, что говорит Света. А Света, вздрагивая, вдруг прошептала:

– Трижды…

– Что? – Иван хотел было продолжить разборку, но посмотрел на Светлану и осекся. Что-то в ее лице изменилось. Ваня вдруг почувствовал себя виноватым. – Послушай, я это…

Света молчала. Иван вздохнул и предпринял попытку примирения:

– Ну пойми ты, день такой, на работе…

– Трижды…

Она что-то еще говорила, губы шевелились, но Ваня не мог разобрать ни слова. Он подошел, взял за руку, но Светлана вдруг отшатнулась, словно в ужасе, и тут уже Иван перестал что бы то ни было понимать.

Словно нехотя, Света опустила руки, сделала еще шаг назад и стала медленно оседать на пол. Иван бросился к ней и удержал за плечи. Голова Светы бессильно запрокинулась назад, глаза были широко раскрыты. Одним рывком Иван поставил ее на ноги, но тело девушки было по-прежнему безвольным. Он хотел взять ее на руки и отнести на кровать, но внезапно застыл, пораженный неожиданной и холодной красотой. Кожа Светланы, и без того белая, стала совсем как снег. Волосы будто вмиг поседели и необычайно строгое сейчас лицо обрамляли белоснежные локоны. Голубые глаза вдруг стали серыми, необычайно прекрасными в своем равнодушном спокойствии. Только ярко-алые губы лихорадочно горели на снежном лице. Как завороженный, смотрел Иван на застывшую подругу. И тут он почувствовал, что тело ее потеряло вес. Один миг, и Светлана, легкая, как перышко, забилась в руках Ивана. Он попытался удержать ее, перехватить левой рукой и поднять, но Света, как песок, проскользнула между его пальцами и упала на спину. Но прежде чем тело ее коснулось пола, со страшным стуком распахнулось окно, и в комнату влетела настоящая снежная буря. На мгновение Иван потерял Светлану из виду, но спустя секунду снег рассеялся, и он увидел, что девушка исчезла. Из груды одежды вылетел белый голубь и скрылся за окном.

И еще долго Ваня стоял перед раскрытым окном, чувствовал, как тает снег на волосах и стекают за шиворот холодные капли. Пожалуй, он предпочел бы стоять так целую вечность, не думая ни о чем, и только ощущать кожей этот пронизывающий холод.

– Это зима начинается, – вслух подумал Иван и рухнул на пол.

Как объяснить необъяснимое? Как поверить в то, что выше всякого понимания?

А на следующий день Ваня почти убедил себя, что ничего не было. Убедил себя в том, что Светлана обиделась, ушла – оставила у него все свои вещи и просто ушла. Это было больно и тяжело, но, по крайней мере, понятно. Можно страдать, сходить с ума, но это будут объяснимые чувства. Любовь приходит и уходит, и с этим не поспоришь.

Ночью Ваня проснулся и снова подошел к окну. Он просил Свету вернуться и всем сердцем желал оказаться рядом с ней.

Наутро он ничего не помнил, и жизнь снова пошла своим чередом. Только Ваня стал все больше задумываться. Впрочем, на работе это никак не сказалось. Ни одна корпоративная вечеринка без него не проходила. Кстати, это был еще один повод для прежних разногласий со Светланой.

Зима прошла как один миг. Вроде и оглянуться не успел – на дворе Новый год, а потом вдруг раз – и девчонки на работе проявляют несвойственную прежде заботу. К чему бы это? Поди ж ты – на календаре двадцать третье февраля.

– Ванька, тебе из военкомата звонили! – хохочет Наташка, Ася-Чебурашка ей вторит, но обе подкалывают как-то душевно, по-доброму.

– Да провалитесь вы все, – бурчит Иван и снова утыкается в монитор.

Тут, может, человеку второй раз в жизни пасьянс сложить удалось, и на тебе – накинулись со своими шуточками. Да, не служил. А вы что хотели? Чай, не парняга косая сажень, и сердечко пошаливает, и печень не ахти, даром что молодой. Это в свое время его в школу милиции не приняли по здоровью, а уж в армию за милую душу и такого, и эдакого возьмут.

Ну их, короче говоря. У Вани дома, между прочим, бутылка мартини непочатая стоит, честно припрятанная. А в холодильнике, к слову сказать, еще и пиво имеется. Правда, еще бы пожрать чего купить, но это дело десятое. На работе наверняка по случаю праздника накормят. Бутербродом. С колбасой.

Кстати, вот и он. А все Асенька, дай ей бог мужа хорошего. Ничего так девка, все при ней: и из себя хороша, и языкастая, и смекалистая. Сказать что чересчур умна, – соврать, конечно, но оно и не особо требуется, что ей задачи вселенского масштаба решать? А на то, чтобы кофе начальнику сварить, особых способностей не требуется.

Улыбается Ваня. Даже скука обычная не пойми куда девалась.

Бутерброд, кстати, вкусный.

На Восьмое марта Ваня умудрился перед работой купить рядом с метро целый ворох всевозможных цветов и цветочков. Сначала хотел подарить всем дамам по дежурной розочке, потом подумал и творчески подошел к процессу. Угодил всем: главбуху, пятидесятилетней бабище, подарил любимые ею хризантемы, молоденькой курьерше Ольчику – яркие тюльпаны. Всем, всем подарил именно то, что они и хотели. Даже Ирке, коммерческому директору, бабе, надо сказать, с прескверным характером, умудрился раздобыть крашеные розы. Синие.

С Чебурашкой не заморачивался. Черт знает, что ей краше. Купил простенький букет с герберами. Ярко. Пышно. Хорошо.

Ну и ахи, охи, да как же, да Ваня, да молодец, да вот какой у нас Ванюша!..

Ага, теперь Ванюша, а то уже думал, что ванькой-встанькой скоро звать будут, только и слышно: «подай-принеси», «да ты у нас единственный мужчина, не считая шефа»… И хоть бы одна спасибо сказала. Дождешься от них. Ну, Ванюша так Ванюша. Только поесть дайте, с утра не жравши; пока за цветами бегал, забыл хоть какой бублик завалящий добыть.

Накормили.

Кто сказал, что весна – это хорошо? Назовите мне имя, я пойду и убью их к такой-то матери! Ваня, ругаясь последними словами, мокрый до нитки и злой как черт, вполз наконец-то в квартиру. А зонтик? А не было отродясь. А мы прогулку решили пешую организовать. Ага, организовали. Пока по грязи непролазной брел, еще и дождик начался. Думал, вот, мол, свежим воздухом подышу. Подышал. Теперь ботинки снимаем, воду выливаем, куртку отжимаем. А халат где? Вон он висит. Теплый! Пожалуй, халат и горячий чай – единственное, что порадовало за сегодняшний вечер. А еда? Господа, товарищи, братья! Голодный Ваня – это же нонсенс, скандал! А что имеется в холодильнике? Правда, Ваня заранее знал ответ. Не порадовал холодильник, подкачал любезный друг. Да что там холодильник, в доме даже хлеба не было. Ваня выругался и решительно сбросил халат. Ладно, чего там, потерпим, магазин в двух минутах ходьбы. Хлеб, яйца и кофе. Обязательно купить кофе.