Путеводитель «Автостопом по Галактике»

Его никак нельзя было назвать великим воином, напротив, это был нервный, беспокойный человек. Сегодня он был особенно нервным и особенно беспокойным, поскольку допустил серьезный просчет в работе, суть которой заключалась в необходимости к концу дня убрать с дороги дом Артура Дента.

— Перестаньте, м-р Дент, — говорил он. — У вас ничего не получится. Не можете же вы лежать перед бульдозером до бесконечности.

Он попробовал грозно посверкать глазами, но глаза почему-то не захотели этого делать.

Артур из грязи щурился на него.

— Спорим? — выкрикнул Артур. — Кто первый заржавеет?

— Боюсь, вам придется смириться, — вразумлял м-р Проссер, хватаясь за меховую шапку и поправляя ее на голове. — Автострада должна быть проложена и она будет проложена!

— Неужели? — задирался Артур. — Почему это она должна быть проложена?

М-р Проссер некоторое время тряс над Артуром пальцем. Потом перестал и убрал руку.

— Что значит, почему должна быть проложена, — не слишком находчиво сказал он. — Это автострада. Автострады надо прокладывать.

Автострады — это такие приспособления, которые позволяют одним людям нестись со страшной скоростью из пункта А в пункт Б, в то время как другие люди несутся со страшной скоростью из пункта Б в пункт А. Людям, что живут в пункте В, как раз посередине пути, остается лишь гадать, что такого необыкновенного в пункте А, что столько народу из пункта Б так рвутся туда попасть, и что такого необыкновенного в пункте Б, что столько народу из пункта А мечтают попасть в него. Обитателям пункта В часто хочется, чтобы все эти люди раз и навсегда решили, где, черт их побери, им хочется быть.

М-р Проссер хотел быть в пункте Г. Пункт Г не был каким-то конкретным пунктом, он мог быть любым пригодным пунктом, как можно более далеким от пунктов А, Б и В. В пункте Г у него был бы миленький маленький коттеджик, с алебардами над дверью, и м-р Проссер достойно проводил бы время в пункте Д, который был бы пивной, ближайшей к пункту Г. Жена, конечно, хотела плетистые розы, но он предпочитал алебарды. Не знал почему — просто любил алебарды. Он жарко и обильно вспотел под насмешливыми взглядами бульдозеристов.

Он попробовал опираться на другую ногу, но на обеих было одинаково некомфортно. Становилось совершенно очевидно, что кто-то умудрился проявить редкостную некомпетентность в своей работе, и он молился Богу, чтобы не оказаться этим самым «кем-то».

М-р Проссер сказал:

— Вам была предоставлена возможность обратиться с жалобами и апелляциями в надлежащий срок, вы же знаете.

— Надлежащий срок? — заорал Артур. — Надлежащий срок! Да я только вчера первый раз услышал об этом, от рабочего. Я его спрашиваю, вы пришли мыть окна, а он говорит, нет, я пришел снести дом. Он, конечно, не сразу об этом сказал. Как же! Сначала он протер пару окон и взял с меня пятерку. А уж потом сказал.

— Но, м-р Дент, последние девять месяцев планы сноса были доступны для всеобщего обозрения в местном отделе планирования.

— Ну, разумеется! Я, как только узнал, вчера днем, пошел на эти планы посмотреть. Нельзя сказать, чтобы у вас там из кожи вон лезли, чтобы оповестить о них. Я имею в виду, никому конкретно вы ничего не говорили.

— Но планы сноса были выставлены на обозрение…

— На обозрение? В конце концов мне пришлось лезть за ними в подвал.

— Это отдел оповещения населения.

— С фонариком.

— По всей видимости, в отделе не было света.

— Так же, как и лестницы.

— Но послушайте, вы же нашли уведомление, правда?

— Да, — ядовито сказал Артур. — Я его нашел. Оно было выставлено на всеобщее обозрение на дне запертого шкафчика, засунутого в неработающий сортир. На двери была вывеска «Осторожно, леопард».

Проплыло облако. На Артура Дента, лежавшего подперев голову ладонью в холодной грязи, упала тень. Тень упала и на дом Артура Дента. М-р Проссер нахмурился на дом.

— Не такой уж красивый дом, — заметил он.

— Может быть, но мне нравится.

— Вам и автострада понравится.

— Ой, заткнитесь, — оборвал Артур Дент. — Заткнитесь и убирайтесь, и свою автостраду с собой прихватите. У вас шаткие основания, и вы это знаете.

Рот м-ра Проссера пару раз открылся и закрылся, в то время как перед его мысленным взором проносились необъяснимые, но крайне привлекательные образы: пожар, охвативший дом Артура Дента, и сам Артур, с воплями несущийся прочь из страшного огня, в спину воткнуты три копья — как минимум. М-ра Проссера частенько беспокоили подобные видения и очень его нервировали. Он даже начал заикаться, но потом взял себя в руки.

— М-р Дент, — начал он.

— Алло? Слушаю Вас, — отозвался Артур.

— Хочу сообщить вам некоторые факты. Знаете ли вы, какой ущерб будет нанесен бульдозеру, если я позволю ему Вас переехать?

— Какой? — заинтересовался Артур.

— Абсолютно никакого, — информировал м-р Проссер и нервно унесся прочь, недоумевая, с какой стати в голове у него полно волосатых всадников и отчего это все они так громко на него орут.

По занятному стечению обстоятельств, ровно столько же, т. е. «абсолютно никакого», понятия не имел потомок обезьяны Артур Дент о том, что его ближайший друг произошел вовсе не от обезьян и прибыл вовсе не из Гилфорда, как считалось, а с маленькой планеты, расположенной где-то в окрестностях Бетельгейзе.

Артур Дент ни разу даже не заподозрил этого.

Упомянутый друг впервые попал на Землю примерно пятнадцать земных лет назад и основательно потрудился над внедрением в земную среду — с большим, надо сказать, успехом. Эти пятнадцать лет, скажем, он провел, притворяясь временно безработным актером, и это неизменно сходило за правду.

Одну довольно глупую ошибку он все же совершил, и только потому, что в свое время не проявил должного тщания в подготовительных исследованиях. Из собранных им сведений следовало, что имя «Форд Префект» вполне подходит скромному добропорядочному гражданину.

Он был вполне уместно высок и обладал заметными, но не подозрительно красивыми чертами лица. Жесткие рыжеватые волосы были зачесаны от висков к затылку, и кожа вокруг носа казалась оттянутой назад. В его облике ощущалось что-то неуловимо противоестественное, но трудно сказать, что именно. Может быть, то, что он очень редко моргал — у тех, кому приходилось вести с ним сколько-нибудь продолжительные беседы, глаза наполнялись влагой в бессознательной попытке компенсировать этот дискомфорт. А может быть, то, что он чересчур, совсем чуть-чуть, но все же чересчур широко улыбался, и у людей появлялось тревожное ощущение, что он вот-вот вцепится им в горло.

Большинство друзей-землян считало его эксцентричным, но безобидным — так, безалаберный выпивоха со странностями. Он, скажем, частенько вваливался без приглашения на всякие вечеринки в университете, в стельку напивался и начинал потешаться над астрофизиками, пока те не вышвыривали его вон.

Иногда на него вдруг находило, и тогда он как загипнотизированный глазел в небо, пока кто-нибудь не спрашивал, чем это он занимается. Он виновато вздрагивал, но потом успокаивался и улыбался своим жутковатым оскалом.

— Высматриваю летающие тарелки, — шутил он, и все смеялись и начинали допытываться, какие же такие тарелки он высматривает.

— Зеленые! — отвечал он с коварной ухмылкой, дико хохотал, а потом бежал в ближайший бар и покупал выпивку на всю команду.

Подобные вечера обычно заканчивались печально. Форд старался превзойти самого себя по части виски, после чего забивался в угол с какой-нибудь девушкой и начинал путанно объяснять ей, что вообще-то, если честно, цвет летающих тарелок не так уж и важен.

Впоследствии, бредя на полупарализованных ногах по ночным улицам, он частенько натыкался на полисмена, останавливался и спрашивал, не знает ли тот дороги на Бетельгейзе. Полисмен обыкновенно говорил что-нибудь вроде: «Не пора ли вам отправиться домой, сэр?», на что Форд неизменно отвечал: «Стараюсь, дружок, стараюсь».