Мясорубка Фортуны

Пусть мое тело давненько утратило стройность, у меня не было оснований считать себя некрасивым. В отличие от людей, вампирам не присуща телесная дряблость. Жир распределился во мне равномерно и в тесном переплетении с мышечными волокнами. Моя фигура была гладкой, симметрично округлой и сохранившей очертания мускулов.

— Не надо отворачиваться. Дай мне на тебя посмотреть. Мы редко видимся и никогда не разговариваем. — Альбина выключила плеер на шее и вернула нож в чехол на эластичном поясе. — Я много раз нюхала твои следы… ты всегда одинок. Наверное, ты ужасно несчастлив?

— В стае я был бы еще несчастнее… Или меня бы уже вовсе не было.

— Меня при таком раскладе сегодня тоже не стало бы, — Альбина глазела на меня весьма нескромно.

Молодые оборотни отличаются неразборчивостью в связях и несдержанностью в выражении чувств. Лет до двадцати пяти они находятся в непрестанном поиске любовных приключений. С возрастом это проходит, и оборотни становятся примерными семьянинами. Но Альбине не было присуще легкое поведение. В ней пробудил ветреное свойство алкоголь, что мне было впору считать долгожданным подарком.

— Тебе нельзя выпивать на дорогу, и музыку впредь не слушай по ночам, — совладав с желанием, я сделал девушке нравоучение. — Удивляюсь, как при твоей работе можно дойти до подобной степени безрассудства.

— Я не ожидала, что сюда так быстро придут новые вампиры. А рюмашку коктейля в меня Дениска влил. Он думал, я побегу домой, а я решила прогуляться перед сном.

«Тебе вообще нельзя пить. Оборотни пьянеют с капли спиртного», — подумал и не сказал я.

«А вампиры совсем не могут выпивать», — давненько я не сожалел о том, что от вина или шампанского меня вывернет, как от обычной человеческой еды, какого-нибудь горохового супа.

Будь я слегка под мухой, я обнял бы ее без лишних слов.

— Тихон… У тебя есть какие-нибудь личные планы на вечер… А? — подстрекательно усмехнулась Альбина. — Знаю, волшебники твердят о несовместимости вампиров и оборотней. Но мы ведь не хотим заводить общих детей… Так почему бы нам немножко не расслабиться? Ты не против?

— М-м-м, вр-р-р, — взамен бесследно исчезнувших отговорок из меня вырвались дикие звуки.

— У тебя невероятно красивые глаза, — Альбина зачарованно смотрела на меня, медленно приближаясь.

— Они светятся?

Черные тени листьев плясали на ее коже, мешая мне уловить блики собственных глаз.

— Еще как сияют. Ты меня хочешь, да?

— Угу.

На большее количество слов меня не хватило.

За час до зари я разбудил Альбину. Мне нравилось лежать рядом с ней, обмениваясь теплом и чувствуя ее пульс. Но я боялся, что, протрезвев, она разозлится и влепит мне пощечину, или, того хуже, превратится в волчицу и вонзит в меня острые зубы.

— Никто не должен знать, что мы тут делали, — Альбина ласково прикоснулась к моим губам и сменила обличье. — Но вот незадача, как нам поделить улов? По послужному списку фраер, которого ты завалил, штук на двадцать потянет. Давай, сделаем так: я оформлю его на себя, получу премию и принесу деньги тебе.

— Оформляй вампиров на себя, а меня, будем считать, здесь не было. Я не возьму у тебя денег.

— Ты серьезно, Тихон?

— Вполне. Мне их не на что тратить…

— Я не говорю, прощай, — холодный черный нос скользнул по моему лбу.

Альбина высоко подняла хвост, отскочила забавным прыжком и понеслась к асфальтированной дороге, ведущей в город Волочаровск.

«Зачем?..» — я медленно двинулся по ее следам, истязая себя мучительными размышлениями, — «Я столько долгих лет не поддавался страсти, и вдруг… Так глупо, так нелепо… Как будто часть моей души вернулась в прошлое и, вдохновившись массою полузабытых впечатлений, сгребла всего меня в охапку и понесла туда, где светят фонари, и тусклое мерцание зарешеченных окон манит своим теплом. Нет! Нет! Я не пойду на свет. Вампирам заповедано природой прятаться в тени.

Как странно! Несколько часов назад еще я не стремился в человеческое общество, оно даже в некотором роде вызывало у меня отвращение. Как показал жизненный опыт, любые мои попытки найти свое место в какой-либо ячейке людского или вампирского социума, приводили к тому, что меня пытались использовать в самых неблаговидных целях. Вот я и выбрал для себя роль независимого стороннего наблюдателя. Где-то рядом вампиры и люди охотились друг на друга, я же оставался в стороне от этой бесконечной резни.

В человеческие заварушки я тоже не вмешивался. От революции и глубоко мне противной братоубийственной гражданской войны скрывался в лесах. Правда, во время Великой Отечественной пришлось мне немного поохотиться на специалистов «Аненербе», решивших устроить в Волочаровском заповеднике пыточный лагерь для живущих там волшебных существ. Непросто было потом удержаться от продолжения охоты на негодяев рода человеческого, благо на свете их много, и убивать их гораздо приятнее, чем невинных животных. Но к тому времени я усвоил, что залог успешного выживания вампира — главенство разума над инстинктами и страстями. Если бы я начал регулярно питаться людьми, то вскоре приобрел бы смертельно опасную проблему в лице охотников… Секретный Седьмой Отдел ФСБ — такая инстанция, которую нужно держать в отдалении. Она полезна, когда устраняет неблагонадежных собратьев, что могут сдуру покуситься и на мою драгоценную жизнь, но на собственный след ее лучше не наводить.

Единственная цель осталась в моей жизни на начало двадцать первого века — вернуться в себя. Родилась она много раньше, но возможность для ее воплощения появилась в пятидесятые годы прошлого столетия. Жизнь в относительном благополучии изменила мое тело, вновь сделала меня похожим на любимый портрет кисти Альберта Мурзикова, написанный в 1832 году, в мою человеческую бытность, когда я мирно и беззаботно проводил счастливые дни в усадьбе Лабелино.

Смотрясь иногда в зеркало, я притворялся, что ностальгирую по утраченной стройности, и шутливо приговаривал: «Эк вас разнесло, дорогой Тихон Игнатьевич. Жили бы вы в лесной норе да ловили бы всякую дичину — небось, не раздобрели бы до этаких широт».

Нет, похудание не входило в мои планы на ближайшие века. Благодаря лишнему весу я снова ощущал себя человеком. Как солидный молодой господин, я не растрачивал времени на суету и не отмачивал вампирских штучек, таких как лазанье по деревьям, прыжки и беготня на бешеной скорости. Я отвык рычать, шипеть, скалиться, и вспоминал о выдвижных клыках только при чистке зубов. На встречных прохожих я смотрел бесцветным серым взглядом, иногда растягивая приветливую улыбку.

Но душу изменить в обратном направлении не удалось. Да и не мог, наверное, уж никогда дикий хищник превратиться в задумчивого нерешительного помещика Владимирской губернии. Невозможно разучиться сражаться, убивать, если помнишь каждую минуту мистической жизни. И нельзя, потому что может наступить момент, когда придется защищаться от внезапного нападения…

Мои мечтания, стремления, желания любить, приобретать новых друзей, менять мир к лучшему — все они давно погибли. Вампиру не нужна любовь, она опасней для него, чем ядовитая смола осины; она способна подавить его защитные инстинкты, поработить и погубить. И дружба не нужна, она — источник скрытой угрозы, из друзей «вырастают» конкуренты за власть в стае, предатели различных категорий. Как часто клыки в шею непобедимого по охотничьим меркам вампирского атамана вонзает его ближайший соратник и «верный» друг! А переделка мира — разве нам она нужна? Неужто, мало горького человеческого опыта минувших эпох? Одни герои шли на плаху, другие по этапу в лагеря. И я, представьте, в юности чуть не угодил в Сибирь за участие в тайном обществе.

Но теперь зачем, да и ради кого мне рисковать? О ком заботиться, как не о себе любимом? Кому я дорог? Никому! Найдется ли человек, а может быть, еще какое существо, что бескорыстно пожелает помочь вампиру Тихону?