Каникулы и фотограф

шую их толпу и понял, что пора спасать авторитет.

– Это ведь не я придумал, – терпеливо, как ребенку, начал он втолковывать Мосину. – Так компендий говорит.

– А ты его больше слушай! – в запальчивости ответил Мосин и вздрогнул от массового хохота. На шум из избы выскочили еще трое. Им объяснили, что секунду назад Сергей блистательно срезал Дениса. Одной фразой.

– Тоха! Григ! – метался униженный Денис. – У кого компендий? Да прекратите же!

Ему передали крохотный – вроде бы стеклянный – кубик и прямоугольную пластину с кнопками. Денис загнал в нее кубик и принялся трогать кнопки. На пластине замелькали рисунки и тексты. Наконец он нашел, что искал.

– Аэроплан, – упавшим голосом прочел Денис. – А ты говорил «пироскаф», – упрекнул он гусара-авиатора. – А век не указан, – победно заявил он Мосину.

Началась полемика, смахивающая на рукопашную. Давыдов повел себя подло. Вместо того чтобы возражать по существу, он придрался к формальной стороне дела, заявив, что Мосин – неясно кто, непонятно откуда взялся и вообще не имеет права находиться на территории.

– Как это не имеет? – кричал Тоха. – Мы ему допуск дали!

– Кто это «мы»?

– Мы – это я!

– А как это ты мог дать ему допуск?

– А я ему дал допуск условно!

– А условно – недействительно!

– Это почему же недействительно?..

Поначалу Мосин забеспокоился, как бы его в самом деле не выставили, но, заметив, что Денис с аэрогусаром остались в меньшинстве, сделал вид, что спор его совершенно не трогает, и занялся аэропланом.

Этажерка, насколько он мог судить, была скопирована здорово, только вместо мотора имела тяжеленную на вид болванку, которая на поверку оказалась полой. Внутри металлической скорлупы на вал винта был насажен круглый моторчик. Из вала под прямым углом торчал гибкий стержень, который при вращении должен был ударять по небольшому чурбачку, производя тарахтение, необходимое для полного счастья. А сам моторчик, видимо, работал бесшумно.

Подошел хмурый Денис и, не глядя на Мосина, предложил принять участие в эксперименте.

– Не понял, – сказал Сергей. – Какой эксперимент? А как же кино?

Денис обрадовался.

– А вот здесь ты не прав. В девятнадцатом веке кино не было. Оно появилось где-то в начале двадцать первого.

– Погоди-погоди… – пробормотал Мосин. – Что за эксперимент?

Денис лихо сдвинул кивер на затылок и заговорил терминами – явно брал реванш за недавнюю мосинскую лекцию по истории. Сергей не понял из его речи и половины, но даже того, что он понял, ему было более чем достаточно.

– Да вы что! С ума сошли? – закричал Мосин. – Вы что, серьезно собрались туда? В восемьсот двенадцатый?

Похоже, Денис обиделся.

– Это, по-твоему, несерьезно? – спросил он, указывая почему-то на пушку. Затем лицо его выразило досаду, и он погрозил кому-то кулаком.

Мосин оглянулся и вздрогнул. Его лучший друг Тоха, небрежно облокотясь о воздух, развалился в метре над землей.

– На меня не рассчитывайте, – твердо сказал Сергей. – Туда я не полезу.

– «Полезу», –