Трое из Лукоморья (СИ)

— А с чертями-то зачем? — вмешалась Дара.

— А кровь младенцев зачем? — отозвалась я. — Чтоб нескучно было.

— Ладно врать-то, — поморщился Ярослав.

— Ты что, сказок не читал? — возмутилась я. — Каждая уважающая себя ведьма непременно летает на метле и пьёт кровь младенцев. Или ты не слышал, что мы эту кровь даже в муку добавляем? Кстати, хочешь хлебушка?

— Не хочу, — отрезал он. — А если серьёзно?

— Если серьёзно… — задумалась я, — …по-разному бывает. Да как с любым ремеслом. Вот как воинами становятся?

— По-разному, — согласился он. — Одних родители посылают. В дворянских семьях, например, принято отправлять второго сына на военную службу. Другие в детстве сказки слушают, о подвигах мечтают, вот и приходят в поисках приключений. Такие обычно быстро разочаровываются, да только поздно: контракт так просто не разорвёшь. Кто-то ради заработка нанимается. Ну, а иные воинами ещё в детстве становятся. Если родную деревню на глазах сожгли, близких людей перебили, люди с той поры жизни без войны себе не видят.

Он выжидательно посмотрел на меня, дескать, я ответил, теперь твоя очередь.

— Ну, и у нас, пожалуй, то же самое. Только родители к нам, конечно, не отправляют. И способности требуются особенные. Но одних способностей не достаточно. Чутьё должно быть, и усидчивость, и готовность жить совсем необычной жизнью, не так, "как все". На это уже мало кто готов. К тому же надо ещё отыскать ведьму, которая согласится взять в ученицы. Без обучения полноценной ведьмой не стать. А вообще, конечно, от хорошей жизни ведьмами не становятся, — подытожила я. — Об этом даже баллада есть.

— Расскажите! — попросила Дара.

— Вообще-то она длинная, — засомневалась я.

— Ну так что, что длинная? — поддержал девочку Ярослав. — Путь-то всё равно неблизкий.

— Ну ладно.

Я сосредоточилась, вспоминая слова, и принялась на ходу декламировать:

Девица скиталась по тёмному бору,

Нещадно болела стопа.

Сперва по тропинке шагала, но скоро

Исчезла из виду тропа.

За сутки успела она заблудиться,

И слёзы лились из очей.

Дойдя до поляны, присела девица

И плакала всё горячей.

Наплакавшись вдоволь, из старой котомки

Достала зелёный флакон,

Но вмиг уронила и вскрикнула громко:

Лежал на поляне дракон.

У входа в пещеру на каменной лавке

Живот умещался едва,

И, счАстливо жмурясь, чуть ниже на травке

Дремала одна голова.

Другая смотрела как раз на девицу;

Так волки глядят на стада.

Ей тут же бежать захотелось пуститься,

Да только зачем и куда?

Дракон, оглядев её справа и слева,

Нарушил блаженную тишь:

— Ну что ж, расскажи мне, прекрасная дева,

О чём ты так сильно грустишь?

— Прогнали меня из Девятого Царства,

А прежде — из княжеств иных,

За то, что умею готовить лекарства

И ими лечила больных.

Я знаю любые коренья и травы;

Язык мой порою остёр.

И люди, решив, что я им не по нраву,

Послали меня на костёр.

Но, видно, сгорела земля под ногами;

Я стойко мученье снесу.

Из града сумела бежать я, но пламя

Настигло меня и в лесу.

Дракон улыбнулся улыбкой незлою.

— Девчонка, кончай унывать!

Ведь я не питаюсь безвкусной золою;

Зачем мне тебя убивать?

В долах и горах, на безбрежном просторе,

От рыцарей, старцев и вдов

Я слышал немало подобных историй

И сказанных с горечью слов.

Я в общем и сам был задет за живое:

Ведь рать королевская вся

Хотела разжиться моей головою,

Мечом над поляной тряся.

С дурацкой железкой — на грозного змея!

Мозгами раскиньте сперва!

Раз собственным разумом жить не умеют,

К чему им моя голова?

Поверь мне, что глупо бояться дракона,

Пусть даже и с парой голов,

Познав всю жестокость людского закона

И горечь поступков и слов.

В пещеру за мной заходи поскорее,

Там есть и еда, и вода,

И шкура тебя очень быстро согреет,

И враг не заглянет туда.

Тебе ведь, должно быть, совсем непривычно

Без самых обычных вещей.

— А кто там расселся такой симпатичный?

— А это Бессмертный Кощей.

Кощей наш — мужчина высокий и видный,

Во многих сраженьях — герой.

Ему, знаешь, тоже бывает обидно,

Что люди клевещут порой.

Он всем отомстил остроумно и колко

(Хоть выдумал полную чушь).

Отныне все рыцари ищут иголку

И нашу не трогают глушь.

Останься; будь нам боевою подружкой,

Крестьянам и принцам назло.

Построим тебе на поляне избушку,

А в руки дадим помело.

Ты будешь летать над полями со смехом,

Захочешь — так даже нагой,

Прохожих пугая встревоженным эхом.

А звать тебя станем Ягой.

Мы будем с Кощеем захаживать в гости

В любой из назначенных дней

И вместе обгладывать детские кости.

Я просто шучу, не бледней!

Пусть люди ночами трясутся в селеньях —

Впредь яму другому не рой! -

И знают: при ложных, пустых обвиненьях

Меняются жертвы порой.

Глава 5

Роща сменилась очередным лугом. Стоял месяц май, погода не была ещё слишком жаркой, поэтому было приятно подставить лицо тёплым солнечным лучам. Над травой то и дело мелькали капустницы и лимонницы; бабочек поинтереснее заметно не было. Вдохновенный стрёкот кузнечиков то и дело заглушался мычанием коров, которые паслись в нескольких десятках саженей от нашей тропинки. Пастух, рыжеволосый парнишка лет пятнадцати, пялился на нас с нескрываемым интересом, но интерес этот не выходил за рамки обыденного. А что ещё, собственно, делать торчащему здесь целыми днями пацану, кроме как глазеть на проходящих мимо путников? Хорошо, если есть музыкальный талант. Видала я пастухов, ставших за время долгих однообразных будней подлинными виртуозами игры на свирели. А если ни способностей, ни интереса к музыке нет?

Деревня, из которой, как видно, пастух и пригнал коров, виднелась вдалеке, по правую руку от нас. Над вереницей изгородей тянулись черепичные крыши. Однако людей поблизости больше не было; по тропинке мы шли одни. Таким образом мы благополучно пересекли открытое пространство и углубились в очередной лес, на этот раз смешанный.

Лес не был слишком густым, и солнечные лучи без труда находили дорогу среди ветвей, так что жаловаться на плохую видимость не приходилось. И, уж конечно, мне следовало заподозрить неладное, завидев впереди ворох жёлто-коричневых листьев. Конечно, листья в лесу дело нередкое, но столько сухих листьев, сосредоточенных в одном месте, в мае месяце… Так или иначе, никто из нас ничего не заподозрил. Ярослав, шедший сейчас впереди, первым шагнул на приятно зашуршавший желтоватый покров. При этом ничего не произошло, я спокойно шагнула следом, и вот тогда-то настил и провалился. И, ясное дело, мы вместе с ним. Ощущение было крайне неприятное. Описывать в подробностях то, как ваше тело падает вниз, а желудок при этом остаётся на прежнем уровне, я лучше не буду. К счастью, падение оказалось быстрым. Первой приземлилась я, поскольку та часть настила, на которую я ступила, провалилась быстрее. Следующим был Ярослав, а за ним и Дара, попросту не успевшая сориентироваться и вовремя остановиться. Сверху нас присыпало землёй, парой еловых веток и более медлительными листьями. Единственной, кто не упал, оказалась Мэгги, теперь взволнованно бегавшая вокруг образовавшейся в земле дыры.