Я надену полночь

— Нет!

— Мне нужно понимать это как «да»?

—  Вам придется понять это как «нет», сэр! Я — ваша ведьма! —Тяжело задышав, она зыркнула в его сторону. — И я пытаюсь удержать в равновесии довольно непростой клубок боли, сэр.

— А, истинная внучка Бабули Болит. От всего сердца прошу простить, как мне неоднократно приходилось просить у нее. Тем не менее, доставьте мне удовольствие и честь принять этот кошель, мисс Тиффани Болит, и использовать его содержимое так, как вы сочтете нужным в память обо мне.

Уверен, в нем денег больше, чем вы когда-либо видели.

— Я вообще не часто вижу деньги, — ошарашено возразила она.

Барон, словно аплодируя ей, снова стукнул тростью об пол.

— Не сомневаюсь, если вы вообще не видели подобных денег. — Весело добавил он. — Видите ли, хотя в кошеле лежит всего пятнадцать долларов, это не обычные доллары, к которым вы привыкли, или привыкните, если вообще придется ими пользоваться. Это старыедоллары — до того, как власти начали дурачиться с деньгами. Современные доллары, на мой вкус, скорее медные. В них содержится не больше золота, чем в морской воде. Эти же, однако, то, что называется настоящими деньгами, шиллингами, если вы простите меня за подобный каламбур.

Тиффани легко простила, потому что ничего не поняла. В ответ она озадаченно улыбнулась.

— Если быть кратким, мисс Тиффани Болит, если вы отнесете эти монеты верному меняле, он должен выплатить вам, о, полагаю где-то около пяти тысяч анкморпокских долларов. Не знаю, сколько это в пересчете на стоптанные ботинки, но вполне возможно, что вы сумеете купить один такой размером с этот замок.

Но Тиффани подумала: «Я не могу их принять». Кроме того, кошель внезапно стал оченьтяжелым. В ответ она сказала:

— Для ведьмы это слишком много.

— Но не слишком за сына, — парировал Барон. — За наследника, за продолжение рода. И не слишком много за то, чтобы изгнать из мира ложь.

— Но это не поможет мне купить дополнительную пару рук, — возразила Тиффани. — Или изменить хотя бы одну секунду в прошлом.

— И все равно, я настаиваю, чтобы вы их взяли. — Ответил Барон. — Если не ради себя, то хотя бы ради меня. Поверьте, это снимет камень с моей души, и ей станет немного светлее, не находите?

Разве мне не предстоит вскоре умереть?

— Да, сэр. Полагаю, скоро, сэр.

Сейчас Тиффани стала немного лучше понимать Барона, и не удивилась, увидев, что тот улыбается.

— Знаете, — сказал он, — большинство ответили бы: «Что вы, что вы, батенька, вам предстоит прожить еще много-много лет. Тут же выбросьте это из головы, вы выкарабкаетесь. Долгих вам лет!»

— Да, сэр. Но я — ведьма, сэр.

— И это подразумевает… ?

— Я стараюсь изо всех сил не лгать, сэр.

Старик поерзал в кресле и внезапно стал очень серьезен:

— Когда придет мое время…  — начал он и вдруг умолк.

— Если хотите, я составлю вам компанию, сэр, — ответила Тиффани.

Это успокоило Барона.

— А вы когда-нибудь встречались со Смертью?

Она ожидала подобного вопроса и ответ был готов:

— Обычно вы можете почувствовать его появление, сэр, но я лично видела его дважды, что называется «во плоти», если можно так это было назвать. Он действительно скелет с косой, прямо как на картинках в книге, хотя я думаю, на самом деле, он такой потому, что его так изображают на картинках. И он очень вежлив, но настойчив, сэр.

— Готов биться об заклад, он такой! — старик недолго помолчал, а потом сказал: — А он… ничего не рассказывал о загробной жизни?

— Да, сэр. По-моему там нет горчицы, и мне показалось, что и никаких маринадов тоже.

— Правда? Это слегка разочаровывает. Полагаю, про рассольник тоже можно забыть?

— Я не вдавалась в подробности про всякие маринады, сэр. У него в руках была огромная коса.

В дверь гулко постучали, и голос мисс Безызьянц громко поинтересовался:

— С вами все в порядке, сэр?

— Все великолепно, дорогая мисс Безызъянц! — громко ответил Барон, затем заговорщицки понизил голос и добавил: — Полагаю, моя дорогая, наша мисс Безызъянц вас недолюбливает.

— Она считает меня негигиеничной, — пояснила Тиффани.

— Никогда не разбирался в подобной чепухе, — ответил Барон.

— Это просто, — сказала Тиффани. — Я должна при каждой оказии совать руки в огонь.

— Что? Совать руки в огонь?

Она уже пожалела о том, что упомянула про это, но знала, что теперь старик не успокоится, пока она ему не покажет. Поэтому она вздохнула и прошла через комнату к камину и вынула из стойки огромную кочергу. Про себя она отметила, что ей самой доставляет удовольствие при каждом удобном случае показывать этот трюк, а Барон был бы благодарным зрителем. Но следует ли ей это делать? Что ж, трюк с огнем не столь уж сложен, боль находилась в равновесии, а Барону осталось не так уж много времени.

Из небольшого колодца, находившегося в дальнем конце комнаты, она достала ведро воды. В колодце жили лягушки, и несколько из них попали в ведро, но она смилостивилась над ними и отпустила их обратно в колодец. Никому не понравятся вареные лягушки. Вообще ведро воды не было необходимо, но так трюк был зрелищнее. Тиффани театрально покашляла:

— Вам видно, сэр? У есть меня кочерга, и ведро с водой. Железная кочерга холодная, и вода тоже.

А теперь… я возьму кочергу левую руку, а правую руку суну в самое пламя. Вот так.

Барон охнул, когда вокруг ее руки взметнулось пламя, и кончик кочерги в ее руке внезапно начал раскаляться докрасна.

Когда Барон проникся зрелищем, Тиффани опустила кочергу в ведро с водой, вызвав облако пара. Затем она встала перед Бароном и показала, что обе ладони остались невредимы.

— Но я же видел, как вокруг руки взметнулось пламя! — с выпученными глазами заявил Барон. – Отлично! Молодец! Это же какой-то фокус?

— Скорее, сэр, дело в навыке. Я сую руку в огонь и перенаправлю жар в кочергу. Просто перемещаю тепло. А пламя, что вы видели было вызвано сгоранием отмерших кусочков кожи, грязи и тех ужасных, невидимых тварей, что есть у неопрятных людей на руках…  — она сделала паузу. — С вами все в порядке, сэр?

Барон замер, уставившись на нее.

— Сэр? Сэр?

Старик заговорил, словно читая из некой невидимой книги:

— Я вспомнил! Как я посмел это забыть? Я же клялся себе, что буду помнить это вечно, но со временем накапливается столько всего, что нужно запомнить, сделать, куча обязанностей. И в итоге забываешь по-настоящему важные вещи, которые важно помнить.

Тиффани была ошарашена, увидев, что на его лице появились слезы.

— Я все вспомнил, — прошептал он, глотая слезы. — Я помню, стояла жара! И помню зайца!

В этот миг дверь в комнату с грохотом распахнулась и внутрь вошла мисс Безызъянц.

Следующее событие заняло всего одно мгновение, но для Тиффани оно длилось, казалось, целую вечность. Сиделка увидела кочергу в ее руке, и старика в слезах, облако пара над ведром, снова Тиффани, выпавшую из рук кочергу, снова старика, снова Тиффани, и упавшую в камин кочергу с громким «бряк», который эхом разнесся по всему миру. Тут мисс Безызъянц словно приготовившийся нырнуть кит, набрала в грудь воздуха и закричала:

— Что ты с ним сделала? Убирайся отсюда, ты, наглая девчонка!

Тиффани быстро обрела дар речи, а затем и дар крика:

— Я никакая не «наглая», и я не «девчонка»!

— Я собираюсь позвать стражу, ты — черная, полночная карга! — прокричала сиделка, направившись к двери.

— Еще только пол двенадцатого! — Крикнула ей вслед Тиффани, и поспешила к Барону, полностью растерявшись — что ей предпринять дальше? Клубок боли шевельнулся. Она это почувствовала. Она не могла собраться с мыслями. События начинали выходить из-под контроля.