Вежливость королев

— Хорошо, Гогейтис, — кивнул герцог, — тебе будет предоставлено все, что пожелаешь. Мессер С’едуксен, вам вменяется в обязанность во всем помогать этому человеку. И если он потребует для своих эссенций толченых алмазов или кошачьей слюны — не спорьте с ним, а принесите требуемое.

Насчет кошачьей слюны герцог как в воду глядел. Она действительно понадобилась. Причем в таком количестве, которое никак не могли дать полдюжины замковых кошек. Пришлось слугам погонять по окрестностям, поискать бродячих котов и стребовать с них дань именем герцога.

Уильям Магнус, из постели пересаженный в кресло, вплотную приставленное к длинному столу, на котором, как в прежние времена, громоздились стеклянные армады колб, реторт и мензурок со странными жидкостями, кропотливо перемешивал добытую слюну с тремя частями порошка взрывчатой верогнезии, частью перетертых листьев королевского едра и пятью частями топленого мосольего жира. После чего поставил смесь подогреваться в небольшом сосуде. Вонь при этом пошла по комнате такая, что мессер С’едуксен закашлялся и кинулся отворять окна.

— Никаких сквозняков, доктор! — завопил Гогейтис. — Закройте окна немедля, иначе не будет положенного результата! Что, воняет? Разве это вонь? Мессер С’едуксен, если вы решились идти тернистым путем познания, приготовьтесь к тому, что благоухать этот путь будет отнюдь не цветочными ароматами!.. Вы приготовили вытяжку из кулыбьей желчи? Извольте подать ее сюда.

Готовая эссенция, которую Уильям предполагал выпить через три дня, в час нарождающейся луны, и с особыми заклинаниями, отстаивалась в специальном темном месте, коим стал потайной стенной шкафчик герцога. До принятия эссенции Уильям успел трижды по три раза окунуться в пресловутую бадью с водой, где плавал серебряный слиток. Герцог, разумеется, не присутствовал на процедурах, но, навещая больного, с затаенным волнением вглядывался в него: произошли ли хоть какие-то изменения? Ведь время так дорого! И им еще столько предстоит сделать (хотя Уильям еще и не подозревает об этом)!

Наконец наступил и почитаемый магами и звездочетами «час рождения луны». В этот час все в замке спали, даже герцог. Только Уильям Гогейтис сидел в кресле у окна и нетерпеливо смотрел на ночное небо. В руках он сжимал флакон с чудодейственной эссенцией. Сердце его глухо и тяжело стучало.

— Пора, — выдохнув, прошептал он и махом опрокинул в глотку содержимое флакона.

Народившаяся тарсийская луна, похожая на зеленоватое недозрелое яблочко, через некоторое время осветила комнату, в которой несколько часов назад сидел ученый. Комната оказалась пуста. Пусто было и кресло, поваленное набок. А в герцогском крытом цветнике кто-то всю ночь отплясывал так, что с кустов летели первые робкие листочки да хрустел гравий под сильными ногами. Невидимыми ногами.

— Доброго вам утра, созерен, — вкрался в еще сонное сознание герцога Рено чей-то очень знакомый голос.

«Какого гламура! Как смеют слуги будить меня в такую рань?!»

И тут герцог окончательно проснулся. Во-первых, слуги обращаются к нему не иначе как «мой созерен», а во-вторых…

Герцог вскочил с постели и быстро оглядел свою опочивальню.

В опочивальне никого не было.

И тут герцог едва сдержал себя, чтобы не завопить. Потому что брошенный им с вечера в кресло халат вдруг поднялся, распялил рукава, а затем принял форму некой фигуры. Которая его надела.

— Надеюсь, вы простите мне эту вольность, созерен. Я за прошедшую ночь замерз просто как гламур. А ваш халат такой теплый…

И тут герцог узнал голос.

— Уильям?!

— Да, созерен.

— Но каким образом?!

Халат беспечно взмахнул пустым рукавом. Герцог кинулся к рукаву и вместо пустоты ощутил руку. Крепкую мужскую руку.

— Поверьте, герцог, это я, а не утреннее похмельное видение. Тем более что вы не пьете.

— Скоро начну, — выдохнул герцог и сел в кресло. — Как это могло произойти?

— Герцог, вы же помните, что сегодняшней ночью я должен был испить приготовленный мной эликсир, чтобы раз и навсегда избавиться от болезни ног.

Эликсир я выпил и тут же почувствовал во всем теле, и особенно в ногах, небывалую бодрость и силу. Я посмотрел на свои ноги — они стали прежними, как до болезни. Я возликовал, вскочил, ощущая себя всесильным — ведь я отнюдь не был уверен в положительном исходе лечения! О таких методах я, еще будучи студиозусом, прочел в книге известного мага-лекаря Аль-Буцида, и вот теперь эти методы оправдали себя! Я хотел было тут же броситься к вам, известить о том, что здоров, но, оглядев себя, вспомнил, что согласно условиям лечения я принимал эликсир, полностью обнажившись! И вот тут произошло неожиданное. Я еще раз оглядел себя и в замешательстве увидел, что тело мое становится как бы стекловидным и прозрачности в нем прибавляется буквально с каждой минутой! Я еще успел броситься к зеркалу, чтоб посмотреть на себя и увидеть, как я становлюсь невидимкой!

Халат комически заломил руки над тем местом, где полагалось быть голове.

— Поначалу я страшно расстроился и испугался. А если вслед за невидимостью мое тело начнет распадаться на крохотные частицы?! Но потом я успокоил себя изречением великого ученого Жан-Клода ван Дайума о том, что истинный исследователь и слуга знания не должен ничего бояться. Подвергнув мысленному анализу произведенные мною операции, а также состав той эссенции, которую я выпил, я с великим облегчением вспомнил о том, что бадмиевые соли, катализуя синтез животных белков и порошка пульфида матримония, поэтически названного Аль-Буцидом «перхоть столетий», могут дать такой побочный эффект, как невидимость! Вреда организму от этого никакого, на мыслительные и… прочие процессы невидимость не влияет… Так что, Уильям Магнус Гогейтис теперь здоров и к вашим услугам, созерен!

Герцог помаленьку пришел в себя.

— И как долго ты будешь невидимкой? — Все-таки общаться с пустым халатом ему, хоть и привыкшему за насыщенную интригами дворцовую жизнь к разным ужасам, было как-то неприятно.

— Не думаю, что долго, — жизнерадостно заверил Уильям, но тут же добавил: — Впрочем, это зависит не от моего желания, а от времени процесса полураспада…

— Ах, оставь свои научные словеса! — Герцог стиснул голову ладонями. — Лучше скажи: чем тебя теперь кормить? Как ты слугам покажешься? Они же все сбегут из замка и растрезвонят на округу, что я поселил у себя черного колдуна!

— Не волнуйтесь, созерен. Полагаю, этот вопрос уладится. Тем более что меня ждут некие более серьезные проблемы, не так ли?

Главный Советник усмехнулся:

— Воистину так.

Когда герцог Рено, запершись с укутавшимся с головы до пят в старую мантию невидимкой Уильямом в кабинете, разложил перед Гогейтисом чертежи, свитки с записями, толстые тетради, исписанные корявым почерком Магнуса, тот ахнул от восторга:

— Неужели вам удалось сберечь мои научные изыскания?!

— К сожалению, не все. Сам понимаешь, в какой ярости была тогда Абигейл…

Ученый тихо ругнулся и зашуршал чертежами. Он так увлекся, что даже мантия сползла с его невидимых плеч.

— Да, жаль, конечно, разработок и подсчетов… Жаль теории Хаотических Последствий… А моя бесценная Омега-книга! Неужели ее больше нет? Впрочем, хорошо, что хотя бы Альфа-книга осталась: в ней есть немало полезного… Послушайте, герцог… Вы случайно или намеренно сохранили все мои записи, касаемые гипотезы, трактующей Систему Окон?

— Уильям, не забывай, с кем говоришь.

Невидимка хмыкнул.

— Я помню, созерен. Только сейчас я вам нужен. Потому что этих чертежей никто как положено, не прочтет, кроме меня. Потому что вы вытащили меня из тюремного каземата. И небольшое нарушение политеса не должно вас раздражать.

— Хорошо, — терпеливо кивнул герцог, — согласен. Пороть за непочтение к господину тебя не будут.

— Пороть?! — Невидимка совсем сбросил мантию и расхохотался. — И думаете, я позволю нащупать, где у меня задница?!