Унесенные землянкой (СИ)

Как же меня это бесит! Ненавижу крикливых баб, а уж тем более лошадей!

Я развернулся и злобно рыкнул:

- Младлей, мать твою, ты офицер или кто!? Может хватит тут уже сопли распускать, да в бутылку лезть!? По моему сейчас самое время взять себя... Что у тебя там? Копыта?

Мне показалось, что она переживает то же, что когда-то и довелось мне. Разочарование в службе и всякая такая байда, короче.

- Да что ты мелешь!? Тебе – то откуда знать, что я должна делать!? – гневно сказала “пьяница”, и замолчала. Должно быть, она заметила выражение моего лица.

На меня нахлынули воспоминания.

На выпуске из Воронежского училища я был полон мечтаний о великих подвигах и героизме. О мудрых отцах-командирах и сознательных солдатах. О чести и достоинстве, как бы глупо это не звучало. Но прошло совсем немного времени, и я столкнулся с суровой армейской реальностью.

Я познакомился с тупыми и самодовольными генералами. Столкнулся с полным отсутствием мозга у простых солдат. Посмотрел на своих сослуживцев – жадных и мелочных офицеров. Научился правильно воровать, чтобы не заметили. Поставил командный голос и командные пиздюли. И освоил правильное поведение перед генералами, чтобы они не “завалили” меня на проверке.

Заматерел, огрубел, научился дерзить и смотреть на тех, кто слабее, как на мусор.

Но, несмотря на это, я продолжал мечтать о подвигах и отцах-командирах... Армия пока еще не сломала меня до конца, а только надломила. Я еще верил, что всё может стать таким, как в моих мечтах. Чтобы и честь мундира, и долг Родине, и даже “слово” офицера перестали быть всего лишь словами.

Должно быть, поэтому я уже пятый год в лейтенантах сижу.

Хотя, скорее, потому, что я напился и блеванул на свадьбе у “насоса” . (НаСос – начальник службы, жарг.)

Вот блин, теперь и я загрустил!

- Сейчас я тебе расскажу одну историю, но сперва... У тебя спирт еще остался!? – бросил я удивленной кобыле, садясь за стол.

- Ох Селестия, что же со мной такое – бормотал дракончик, пошатываясь и бредя по лестнице. Выпитое вчера давало о себе знать. Спайк плохо помнил прошедший вечер – но ему казалось, что было весело! Еще бы, он наконец-то поделился с кем-то своими переживаниями насчет Рэрити. Да, давненько дракончик так не веселился. Вместе с чужаком они играли салатницей в городки, кидая её в люстру, рисовали на стенах и даже написали письмо Селестии!

Правда, теперь ему было совсем не весело. Жутко болела голова, да и в животе будто суп варили.

- Интересно, что же он написал в письме? – протянул дракончик, зайдя в туалет. Твайлайт просила его известить принцессу об их “госте”, но чужак, несмотря на протесты дракончика, не дал ему этого сделать.

Спайк чувствовал себя отвратительно. Умывшись и немного придя в себя, он вышел из уборной и заметил последствия вчерашнего веселья.

Вздохнув, он принялся наводить порядок.

Отыскав несколько пузырей спирта, чужак вновь уселся напротив Сивиры, протянул ей бутылёк и произнес:

- Ну, так с чего всё это?

- С какого сена ты....- тирада прервалась, не начавшись.

- А с такого, блять! Я тут старший по званию, так что заткни пасть и пей! – он чуть ли не швырнул ей в лицо пузырь. Сивира хотела продолжить свою речь, но всё же решила приложиться к пузырьку.

“Да что он о себе думает!?” – внутренне возмущалась крылатая кобылка. Она была готова кинутся на его, но что-то остужало её пыл.

Она хорошо рассмотрела выражение его морды, прежде чем он уселся за стол.

“Этот же взгляд.” – вспомнила кобылка в тот момент. Такой же взгляд был у её отца, когда они виделись в последний раз. Ей казалось, что за это она должна еще больше возненавидеть пришельца. Но вместо ненависти она почувствовала лишь старательно забытую грусть и обиду. Ей совершенно не хотелось кричать, она вообще больше ничего не хотела.

- Давным-давно, в далекой-далекой галактике... – начал было Лукин. Но кобыла, не выдержав его серьезной физиономии, рассмеялась и зашипела сквозь смех:

- Что за ересь ты мне тут рассказываешь!?

Чужак, немного смутившись, отхлебнул спирт и продолжил:

... жил-был один майор...

Почему сразу ересь? Нормальное такое начало!

Я начал рассказывать ей историю. “Повесть о настоящем офицере”. Единственном настоящем офицере, которого я знал и которого терпеть не мог.

- Он был настоящим служакой, в меру ретивым и готовым выполнить любой приказ – я взглянул на младлея. Кажется, она слушала с некоторым интересом. Достав сигареты, я продолжил.

- Всю свою жизнь он старался устроить по уставу, даже семья – и та для галочки. –

я прервался, чтобы закурить. Немного повозившись со спичками, я отметил, что Сивира уже не скрывала своей заинтересованности.

- Он двадцать пять лет был бесконечно предан своей стране. За этот срок он успел побывать в разных уголках мира. Сомали, Афганистан, Йемен и еще куча труднопроизносимых слов...

Он никогда ни в чем не сомневался. Он всегда поступал без оглядки на последствия. Верил в правильность своих действий. Готовый в любую минуту сорваться и полететь, хоть на Луну, лишь прозвучит приказ.- мой голос заметно задрожал. Приложившись к бутылке и отпив немного, я затянулся несколько раз, чуть успокоился и продолжил:

- Его всегда ставили в пример другим офицерам. Родина не забывала подвигов и щедро награждала его премиями, путёвками, медалями и орденами. Все восхищались им. У него было всё – четырехкомнатная квартира, машина с личным шофером, красавица жена и маленький сын, точь-в-точь похожий на него. Одна беда – у него не было друзей. Нет, конечно, были приятели – сослуживцы, с которыми он то и дело гонял то на рыбалку, то в баню, то еще куда. Но настоящих друзей не было. Никто не хотел быть близким человеку, который без колебаний убьет или кинет их, едва прозвучит такой приказ. Но его устраивал такой расклад, до поры.

Затушив окурок, я засунул его в пустую бутылочку.

- Страна, которой он прослужил почти всю свою жизнь, распалась. Настали тяжелые времена. Бывало, что жалование не выплачивали полгода. Его сослуживцы начали приспосабливаться к новым условиям. Кто-то ушел со службы, кто-то подрабатывал на стороне, а кто-то воровал золото с ракет. Но майор уперся и продолжал, как и прежде, тянуть лямку – настоящий офицер! Он, как мог, пытался пресекать раздолбайство и воровство среди своих подчиненных. Но кому-то это не понравилось, и его списали на пенсию. Это и подкосило майора. Он осознал, что с развалом страны стал никому не нужным, израненным и контуженным стариком.

Он запил, да причем так, что мог месяц, не просыхая, валятся на диване, уткнувшись в телевизор. Красавица жена, не выдержав, ушла к другому и подала на развод.

Приятели не хотели иметь ничего общего с каким-то забулдыгой. Все отвернулись от него. Через месяц после развода ему пришлось отдать сына в училище, у майора не было денег на его содержание. После развода он запил еще сильнее. Впрочем, скоро всё закончилось.

Выдохнув, я вновь приложился к пузырьку.

- Его двухнедельный труп нашли соседи, почуявшие запах гнили из его квартиры. Он умер в обоссаных штанах, захлебнувшись в собственной блевотине. Никто даже не пришел на похороны. – закончил я свой рассказ на столь “приятной” ноте.

Я посмотрел на младлея, та сидела открыв рот.

Допив свой спирт, я засобирался уже пойти прогуляться, но меня остановила Сивира.

- И это всё!? В смысле, он что, умер просто вот так? И никто не пришел на его похороны!? – пробормотала пораженным тоном кобыла.

Я кивнул.

- Это... Ох, Селестия... – вздыхала кобыла. Впрочем, все эти вздохи меня уже не заботили. Я поднялся из-за стола и направился к выходу.

- Как... Ты хотя бы знаешь как его звали? – кобылка явно была взволнована рассказом.

Я вздохнул. Уж очень мне не хотелось отвечать. Вот ведь как получилось: я, значит, ору на нее, мол нефиг сопли разводить, а сам-то!

- Майор Алексей Васильевич... Лукин. – буркнул я.