Улыбка Бога [СИ]

Запахов подозрительных тоже не было. Лес как лес. Лиственный, в основном. Йети выждал еще немного, выпрыгнул из шлюпки, и тут же метнулся в кусты, покатившись рыжим клубком.

Мгновенно оказавшись метрах в ста от шлюпки, он еще раз прислушался и принюхался. Подтекавшее масло и какая-то особо вонючая пластмасса изрядно отбивали нюх. Да и не желавший сразу замолчать маршевый двигатель прилично чадил. Человек этого бы не учуял. В отличие от йети. Опасности по-прежнему не ощущалось.

Разведчик вернулся к кораблю, вытащил из люка заранее оставленную в «предбаннике» шлюза большую черную сумку с широкими лямками. Такой себе рюкзачок почти в полтора метра длиной…

— Выгружаемся!

Из шлюпки одним прыжком вылетела женщина-йети.

Первым делом принюхалась, смешно морща морду лица, потом осмотрелась и резким движением отправила какой-то предмет в крону ближайшего дерева. Предмет упал на землю в компании крупной вороны и вороха листьев вперемешку с ветвями.

— И зачем? — спросил мужчина.

— Еда, — ответила подруга.

— У нас космических пайков два мешка! — упомянутые мешки появились из люка. — И огнетушитель нам тоже не нужен. Даже в роли бумеранга. А вороны на вкус гадкие. Даже для йети!

— Еда лишней не бывает, — возразила женщина.

— Ты сейчас Света или Звин? — уточнил Костя, уже слегка подзабывший о своем репациенте…

— И то, и другое, — промурлыкала вопрошаемая, томно потянулась и заявила. — Но ночью лучше быть Звин! Мне понравилось!

— А почему ты решила, что была ночь? — удивленно спросил Костя.

— Ну… Короче, ночь была! Я так хочу, — ушла от прямого ответа Света-Звин в типично женском стиле. — А сейчас рассвет. Считай, что на вороне я тренировалась в метании. Мы вообще где?

— Меня больше интересует, когда. Деревья знакомые и привычные. Скорее всего, вокруг нашего времени. А плюс-минус пятьсот лет большого рояля не играют.

— Ага! Березки, елочки… Что делать будем?

— А ты что хочешь?

— Ну… Сначала всё-таки понять, где мы.

— Тогда уж сначала отойти от шлюпки метров на триста. Она самоуничтожится скоро, таймер на пятнадцать минут выставлен, а мы уже сколько тут бездельничаем. Всё полезное снаружи, а бесполезное нам не полезно.

— Ну, пошли, предусмотрительный мой! — Светка небрежно подхватила могучей лапой пару мешков и двинулась в чащу, помахивая плотно набитыми емкостями.

Через десять минут оба, сидя на куче мешков, сундуков и сумок, с интересом наблюдали, как покинутая шлюпка начала медленно оседать, складываясь внутрь самой себя, а потом осыпалась кучей порошка, напоминающего ржавчину.

— Надо какую-нибудь пещеру найти, — произнесла Светка. — Не таскаться же с сумками, как торговки на рынке.

— Можно захоронку вырыть. Даже крестик на карте не нужен, без проблем найдем.

— Ага! Хорошо быть йети! — улыбнулась девушка.

— И это я слышу от той, которая целый месяц мочила мне слезами шерсть на тему ненравящегося тела.

— Я передумала! Теперь оно мне нравится!

— Чисто женская логика!

— А ты чего хотел? — Светка снова жизнерадостно оскалилась в улыбке. — Я же женщина!

Под несмолкающий треп вырыли большую узкую яму. В нее сложили большую часть поклажи, закрыли тайник, наскоро сработанной из прутьев орешника крышкой. Поверху Костя аккуратно размотал полосы дерна и, не стесняясь, помочился на результат своей работы.

— Интересно, есть ли тут звери, которые пренебрегут нашим запахом?

Вопрос был риторическим, но напарница ответила:

— Не, животные умные, свою жизнь берегут.

— Вот и я так думаю. А человек не должен ничего заметить. Орешник я метрах в пятистах ломал.

— Куда дальше?

— Помозговать треба… Ты что мыслишь?

— Я? — удивилась девушка, обтерла грязные лапы о пушистую задницу, потом задницу о траву и в который раз улыбнулась. — Ты мужчина, ты и мысли! У меня женская логика: типа, я должна идти за мужчиной и управлять им исподтишка. Чтобы он даже не догадывался, что им управляют!

— И зачем ты мне это рассказываешь? — ехидно поинтересовался Костя.

— Ну… Ты слишком умный. Всё равно догадаешься, — без тени смущения призналась девушка.

Разговор был прерван возникшим шумом, едва заслышав который, Костя бросился под крону самого большого дерева, за руку таща ничего не понимающую Светку.

— Ты чего, — прошептала та, уже прижатая к стволу его телом. — больно же!

— Тихо! Заметят!

— Кто? Ты нормально сказать можешь?

— Юнкерсы!

— Какие «юнкерсы»? — не сообразила Светка.

— Вон те! — Костя ткнул в небо.

Сквозь листву уже можно было различить силуэты налетающих самолетов. Четыре машины на небольшой высоте пролетели над лесом и ушли на восток. Характерно изломанные крылья, могучие «лапы» шасси под брюхом….

Только когда рев двигателей растаял окончательно, Костя отпустил возмущенную девушку и вылез из-под дерева.

— Может, ты всё-таки объяснишь, зачем меня надо было вот так вот тащить под дерево? — ледяным тоном спросила она. — А там ничего со мной не делать?!

Йети опустился на землю. И тихо сказал, не заметив второй части вопроса:

— Мы в сороковых. Точнее — сорок первый год. Еще точнее — лето. И мы в Белоруссии.

— Кто они? — Светка ткнула лапой в небо. — И почему думаешь, что в Белоруссии?

— Немцы. Те, которые фашисты, — устало разъяснил Костя. — Самолеты ихние. А что Белоруссия… Я уже воевал на этой войне. И на этой земле.

Арт сидел на камне в глубине пещеры и гладил по голове облезлого крысеныша. Когда зверек только появился, Вилкат попытался поймать с недостойной великого писателя целью, очень уж хотелось кушать. Но юркое животное ускользало буквально между пальцев. Однако со временем родственные души поняли друг друга…

— Я же человек, — объяснял Арт крысе, — у меня есть права!

— Есть, — соглашался собеседник. — Только Ргых об этом не догадывается.

— Не догадывается! — вздыхал правозащитник. — Грубое животное! Тиран! Его бы в суд в Страсбурге…

— Подашь, — утешал зверек, — построишь Страсбург и подашь…

— Это же когда еще будет, — огорчался Вилкат.

— Лет десять, — прогнозировал крысеныш. — Тысяч. Или миллионов…

Ргых посмотрел на приманку, сидевшую в туалетном углу и гладящую рукой пустоту. С каждым днем недокроманьонец вел себя всё более странно. Может, лучше его съесть, пока совсем не испортился? Или не надо, добыча идет на него всё лучше и лучше…

— Не понимаю! — Светка упрямо помотала головой и снова уперла взгляд в мрачного Костю. — Зачем нам это надо?! Мы кто? Йети! А кто воюет? Люди воюют! Кто они нам? Устроили себе войну, вот и пусть и воюют, сколько хочется! Мы же совсем другие! Зачем нам вмешиваться в их разборки. Когда у нас, в Тольятти, подростки дрались, я никогда не вмешивалась! Сами разберутся! А тут даже не подростки. Они рядом с нами — обезьяны! Даже мысли читать не умеют! Бандерлоги!!!

— Зазналась? — жестко спросил Костя.

— Я не зазналась! — смутилась Светка. — Только ведь, я от людей никогда ничего хорошего не видела. Девки все завидуют поголовно, а мужикам только одно надо!

— А родители что? — уточнил Костя, зная, впрочем, ответ…

— Родители — хулители! — огрызнулась разозлившаяся Светка. — Отца я и не знала никогда! А мать на нас с Танькой давно болт забила. Толстый и большой! Она же успешная женщина, бизнес-леди, кресло в Думе купила. «Девочки, вы должны быть примером и не позорить свою мать!», — передразнила она. — Не, без базара, хаты она нам подогнала, бабла у нее было немерено, отслюнявила дочкам по однушке, чтобы глаза не мозолили. Все завидовали. А нам мама нужна, а не хата своя! Пока бабушка живая была — хоть иногда общались… Только это проехали давно, я толком и не помню…

— А тренеры?

— А что тренеры?! Каждый новый начинает с того, что пытается втолковывать, будто для хорошей формы надо обязательно трахаться! С ним, естественно! Мол, иначе на высший уровень не подняться! Еще и удивлялись, когда по яйцам получали! На себя бы посмотрели, уроды! Я не нанималась под каждого старпера ложиться! Ты думаешь, тренерам мы нужны? Им места нужны! Знаешь, сколько в нас химии закачивают? И не знай, закачаешься и по ночам спать не сможешь! А потом девки из спорта уходят: тридцати нет, а уже развалины. Через год растолстеют вдвое, болезней пучок. Если родить сможет — за счастье! На хрена кормить было? Нам же это играть не помогает! А чтобы восстановилась быстрее! И назавтра снова на площадку…