Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра

— Однажды встречались, мистер… — я еще раз взглянула на значок, прежде чем отдать его, — де Роз. Интересная фамилия. Вы имеете какое-то отношение к тому самому?..

— Писателю? Только в мечтах, — ответил сталкер, закатывая глаза. — Но поскольку мне бы хотелось с вами подружиться, то, пожалуйста, зовите меня Мильон.

— Ну, Мильон так Мильон.

Мы пожали друг другу руки. Человек, лежавший на земле, застонал и сел, потирая голову.

— А ваш приятель?

— Он мне не приятель, — фыркнул Мильон. — Он мой сталкер. И бельмо на глазу.

— Подождите, вы же сталкер… И у вас тоже сталкер?

— Конечно! — рассмеялся Мильон. — Опубликовав автобиографическую книгу «Крадущийся по целине», я и сам сделался до некоторой степени знаменитостью. Даже подписал рекламный контракт с фирмой по выпуску мужских плащей «Роза ветров»™. Именно мой статус позволил Адаму следить за мной! Ежели вдуматься, так у него, сталкера третьего ранга, тоже наверняка имеется собственный «хвост». Слыхали стишок?

Прежде чем я успела его заткнуть, он продекламировал:

— Нет, такого не слышала, — задумчиво произнесла я.

Второй сталкер прижал платок к разбитой губе.

— Мисс Нонетот, это Адам Барандук. Адам, мисс Нонетот.

Адам вяло помахал мне, посмотрел на окровавленный платок и жалостно вздохнул. Внезапно я ощутила раскаяние.

— Извините, что врезала вам, мистер Барандук. Я просто не знала, кто вы такие.

— Профессиональный риск, мисс Нонетот.

— Эй, Адам, — с внезапным воодушевлением сказал Мильон, — у тебя еще не завелся сталкер?

— Где-то тут ошивается, — ответил Барандук, озираясь по сторонам. — Неудачник тридцать четвертого ранга. Этот унылый олух вчера ночью рылся в моем мусорном ведре. И кто он после этого, а?

— Тихо, тут дети, — сказал Мильон. — Наверное, в шестидесятых это еще годилось, но современные сталкеры действуют куда тоньше. Долгие бдения, многочисленные заметки, рассчитанные приходы и уходы, телекамера…

— Мы живем в печальные времена, — согласился Адам, грустно качая головой. — Надо уходить. Я обещал приятелю присмотреть за Эдриеном Выпендрайзером.

Он встал и медленно побрел по переулку, спотыкаясь о пустые пивные жестянки.

— Старик Адам не бог весть какой собеседник, — прошептал Мильон, — но в клиента вцепляется как бульдог. Уж его-то не застукаешь за рытьем в мусорных баках, если, конечно, он не дает мастер-класс для начинающих сопляков. Скажите, мисс Нонетот, где вы провели последние два с половиной года? Тут было малость скучновато: после того как вы не появились ни разу в течение восемнадцати месяцев, я свел слежку к трем ночам в неделю.

— Вы не поверите, если я вам расскажу.

— Вы не поверите, во что я способен поверить. Параллельно со слежкой я на днях закончил свою первую книгу: «Краткая история ТИПА». Помимо того я являюсь редактором журнала «Теоретик заговора». Кроме статей о весьма ощутимой связи между корпорацией «Голиаф» и Хоули Ганом, а также о существовании таинственного чудовища по имени Гадзилла, мы ведем несколько колонок, посвященных только вам и делу «Джен Эйр». Нам бы хотелось написать и о работе вашего дяди Майкрофта. Хотя мы почти ничего не знаем, конспиративная сеть существует благодаря сбалансированной смеси из полуправды, лжи и догадок. Он что, вправду создал устройство для изменения окраски автомобилей?

— Вроде того.

— И переводящую копирку?

— Он зовет ее розетт-копиркой.

— А овинатор? «Теоретик заговора» посвятил семь страниц безосновательным слухам только об одном этом изобретении.

— Не знаю. Наверное, какое-то устройство типа инкубатора. А есть ли что-нибудь, чего вы не знаете о моей семье?

— Не так много. Я хотел бы написать вашу биографию. Как вам такое название: «Четверг Нонетот. Биография»?

— Оставляет многовато места для воображения.

— Так вы согласны?

— Нет, но, если вы соберете мне досье на Хоули Гана, я расскажу вам об Аорниде Аид.

— О младшей сестре Ахерона? Заметано! Вы точно не разрешаете мне писать вашу биографию? Я ведь уже начал.

— Точно. Если что-то найдете, заглядывайте.

— Не могу. Это строго запрещено всем членам Объединенного профсоюза сталкеров. Нам нельзя подходить к вашему дому ближе чем на сто ярдов.

Я вздохнула.

— Ладно. Тогда помашите мне, когда я выйду.

Де Роз радостно согласился на этот вариант, и я оставила его собирать записные книжки, бинокль и фотоаппарат и делать записи о первой встрече со мной. Избавиться от несчастного дурня не получится, но сталкер может стать моим союзником.

Глава 3

Уклонись от ответа

— Как же Ган сумел так быстро прорваться к власти? — недоверчиво спрашивала я, пока мы с Джоффи терпеливо стояли в тот вечер в очереди у дверей суиндонского отделения «ЖАБ-ньюс». — Когда я была здесь последний раз, Гана вместе с вигами стерли практически в порошок после катастрофы с «Карденио».

Джоффи угрюмо кивнул на толпу в униформе: сторонники Гана в молчании ждали своего знаменитого предводителя.

— Дела у нас идут не слишком весело, Чет. Ган вернул себе место, когда убили Сэмюэла Принга. [22] Виги объединились с либералами и выбрали Гана своим лидером. Он обладает каким-то магнетизмом, и народу на его митингах с каждым разом все больше. Его выступления «За объединенную Британию» снискали большую поддержку, особенно среди идиотов, которым лень думать собственной головой.

— Война с Уэльсом?

— Напрямую он ничего такого не говорит, но черного кобеля не отмоешь добела. Он с огромным перевесом победил на выборах, когда прежнее правительство рухнуло из-за скандала с тибетскими ламами. И как только дорвался до руля, тут же провозгласил себя канцлером. Его прошлогодним Антиреформистским актом возвращен имущественный ценз для избирателей.

— Но как парламент согласился на такое? — прошептала я, потрясенная одной лишь мыслью об этом.

— Точно не известно, — печально ответил Джоффи. — Иногда парламент выкидывает забавные вещи. Но Гану мало должности канцлера. Послушать его, так комитеты и ревизоры только тормозят процесс, и если люди действительно хотят, чтобы поезда ходили по расписанию, а разъездная торговля работала исправно, то обеспечить это может лишь человек, обладающий неоспоримой исполнительной властью, то есть диктатор.

— И что же его удерживает?

— Президент, — тихо ответил Джоффи. — Формби заявил Гану, что если тот потребует выборов диктатора, то ему придется бороться лично с ним, а президента канцлеру не одолеть, и тот прекрасно это понимает: старик не утратил ни крупицы популярности.