Реально смешное фэнтези

Прежде всего она заставила мужа найти воротничок, выстирать его и даже надеть. Потом поделилась новостью с дочерью. Грумилла не обнаруживала большого интереса, пока ее мать не сказала ей, что сыновья визиря, будучи богатыми аристократами, становились, согласно широко распространенному мнению, хорошими мужьями, когда женились на представительницах низшего класса. Тут дочь оживилась и спросила, что ей лучше надеть.

Они стали во всех подробностях обсуждать этот вопрос и заспорили, стоит ли укорачивать ее голубую юбку с серебряной отделкой или же можно остаться в розовой холщовой юбке, что была на ней. Мушла очень серьезно отнеслась к предстоящей встрече и даже зашла так далеко, что предложила Грумилле специально по этому случаю вымыться, не забывая про уши, хотя был всего лишь четверг.

Грумилла на это не пошла. Аргументировала она свои возражения, во-первых, тем, что в доме нет воды, а колодец ой как далеко, и, во-вторых, смуглой черноволосой девушке нет никакого резона мыться посреди недели даже ради холостого сына визиря.

Мушле, впрочем, в конце концов удалось принудить дочь предпринять какие-то усилия, пообещав послать за водой Наду и заявив, что как только она станет невесткой визиря и благородной дамой, то ей больше не нужно будет мыться. Вечером она будет пользоваться кольдкремом, а днем — пудрой, и все это будет называться уходом за кожей.

И бедная Нада, которую Мушла уже заставила убирать весь дом, была отправлена с ведром к колодцу с указанием поторопиться, иначе сама знает, что будет.

Она уже поднимала ведро с водой, как скользящий узел, который она завязала, перестал быть узлом, и ведро полетело вниз. Это очень напугало Наду, потому что то было любимое ведро ее матери. Поразмыслив, она решила спуститься за ним в колодец по веревке.

Надо сказать, что в те времена вообще происходили всякие необычайные вещи. Да по сути, в любую эпоху, когда в открытую действуют феи, волшебники и ведьмы, непременно случаются вещи самые необыкновенные. Так что Нада, добравшись до поверхности воды, не очень-то и удивилась, когда увидела волшебную дверь в стене колодца. Дверь была двустворчатой, и на ней имелась табличка: «На себя». Нада принадлежала к женскому полу, поэтому она ее толкнула. Дверь была волшебной, поэтому распахнулась. Она вошла внутрь.

От двери тянулась тропинка, и она, с любопытством озираясь, какое-то время шла по ней, пока не повстречала сморщенную старуху, которая сидела на берегу реки и сжимала в грязной лапе два коробка из-под спичек.

— Пожертвуй медяк бедной старушке, которой не хватает пары пенсов, чтобы, устроиться где-нибудь на ночлег, — затянула старуха, которая, как вы несомненно догадались, была переодетой волшебницей. Когда ей надоедала волшебная страна, она время от времени занималась подобными вещами. К тому же довольно часто ей удавалось и подзаработать чуток, чтобы было чем пополнить волшебную кубышку.

Медяков у Нады было не много, да она и не хотела расставаться с ними, но поскольку она регулярно читала сказки и имела кое-какие подозрения, то вместо медяка она благословила старушенцию. Весьма мудрое решение, не говоря уже о том, что она дешево отделалась. Едва услышав обращенные к ней слова, старуха вдруг снова приняла свой волшебный образ. Нада, конечно же, вежливо притворилась, что ужасно изумлена. Она заволновалась и даже сделала книксен.

— Дорогое дитя! — замурлыкала волшебница.

Она любила простодушных людей. По ее мнению, в мире скопилось довольно много сообразительных представителей юного поколения, которые тотчас узнавали ее, во что бы она ни облачилась, а это, как вы, наверное, и сами отлично понимаете, было ей крайне неприятно.

— Чем я могу тебе помочь, моя красавица? — благосклонно продолжала она.

— Я уронила в колодец любимое ведро моей матушки, — сказала Нада, — и решила его найти.

— Всего-то! — отвечала волшебница и взмахнула рукой. — Когда вернешься обратно, найдешь его наверху. Но раз уж ты такая добрая и так любезно поговорила с той, кого приняла за простую старуху, сделаю-ка я тебе подарок.

Она подумала с минуту, помахала на всякий случай рукой, сказав про себя: «Нет, не то». Потом еще помахала, после чего объявила с некоторой даже гордостью:

— Когда вернешься на землю, каждый раз, когда ты будешь произносить какое-либо слово, с твоих губ будет слетать алмаз, сверкающий белый алмаз, в тон твоим блестящим волосам. Ну? Что ты на это скажешь? — Она помолчала, наблюдая за тем, какое действие произвели ее слова на девушку. — Весьма свежая мысль, как по-твоему, моя дорогая?

— Очень, — согласилась Нада.

И в самом деле замечательно: потеряла ведро, а нашла алмазы. И она весьма любезно распрощалась со старухой.

Когда она поднялась наверх (и нашла там ведро), мать тотчас стала бранить ее за опоздание, но едва Нада попыталась объясниться, как с губ ее посыпались крупные белые алмазы.

Ей понадобилось довольно много времени, чтобы пересказать всю историю, потому что родители Нады и Грумилла все это время ползали на коленях, стараясь не пропустить ни одного ее слова, а отец то и дело повторял: «Что-что?» — в надежде, что она произнесет самое большое слово. Но тут выяснилось, что щенок Джозеф — да вы знаете, на что они способны, — уже проглотил самое длинное слово, и все началось сначала.

Когда Мушла в конце концов поняла, что произошло, то быстро нацепила на Грумиллу фартук, всучила ей в руки ведро (старое) и велела как можно быстрее идти к колодцу и сделать все то же самое. Безошибочным материнским инстинктом она понимала, что при возникших обстоятельствах даже обыкновенный сын визиря, не говоря уже о таком сообразительном, каким, по слухам, был этот, не сможет не предпочесть Грумилле Наду. И хотя она была и не против, что Грумилла покинет ее, если сделает хорошую партию, Нада намного полезнее в смысле работы по дому, чтобы можно было позволить ей уйти, потому что она умела и готовить, и шить, и убирать, и даже делать почти всю работу за Язву, от которой толку было мало, не считая штопки чулок.

И Грумилла побежала и добралась до колодца секунд за пятьдесят. Едва ведро коснулось воды, как она спустилась по веревке и вошла в волшебную дверь (на которой, между прочим, теперь висела табличка «На себя, потом отпустить!» — дверь-то была волшебная).

Она торопливо пошла по тропинке, пока не повстречала старуху, которая тут же попросила у нее несколько медяков. Грумилла была довольно высокомерна и самолюбива, сказок не читала, да и Нада в суматохе не успела ничего толком рассказать, кроме того, что повстречала волшебницу. Поэтому Грумилла ожидала встретить нечто броское в белых оборках с волшебной палочкой и с крыльями. Ответила она резко:

— Нет у меня для тебя ничего. Прочь с дороги!

Естественно, она слегка вздрогнула, когда старуха приняла свой привычный образ, и попыталась исправить ошибку, заговорив о погоде и принявшись торопливо искать кошелек. Волшебница, однако, была не дура.

— Что тебе угодно? — строго спросила она.

— Правду сказать, — отвечала Грумилла, приняв эти слова за предложение, — мне ничего так не хотелось бы, как чтобы… э-э-э… что-то слетало с моих губ всякий раз, когда я буду говорить. Скажем… э-э-э… маленькие блестящие камушки? — ловко прибавила она, решив, что не стоит обнаруживать чересчур большое знание того, что случилось с ее сестрой.

Волшебница махнула рукой, при этом на лице у нее появилось то, что, разумеется, и должно появляться на лицах волшебниц, — зловещая улыбка.

— Хорошо, коли ты этого просишь, — сказала она, ибо отличалась хорошими манерами. Одновременно она внимательно посмотрела на распущенные черные волосы Грумиллы и снова хихикнула про себя.

Грумилла пулей помчалась назад. Мать ждала ее возле дверей.

— Ну? — громко вопросила она.

— Все в порядке, мама, я получила, что хотела, — ответила Грумилла.

Но хотя с полдюжины сверкающих кусочков и упали с ее губ, когда она отвечала, к удивлению обеих, они оказались черными — как волосы Грумиллы.