Коллекция (СИ)

— Как это… И ты видишь меня?!

Голова тени слегка качнулась, но Кира так и не поняла, был ли это жест или просто непроизвольное движение. Сжав зубы и почти не дыша, она медленно протянула руку вперед, и черная рука на обоях поднялась ей навстречу. Они поплыли друг к другу — так осторожно, словно тянулись к бабочке, которую боялись спугнуть. В горле у Киры мгновенно пересохло, то ли от ошеломления, то ли от страха, но ее рука так и не остановилась, уже самостоятельно решая что ей делать. И в тот момент, когда дрожащие кончики пальцев человека и бесплотная тень на стене почти соприкоснулись, в прихожей раздался оглушительный телефонный звонок, прозвучавший в замершей и погруженной в полумрак квартире тревожным набатом, враз расколовшим полутрансовое состояние Киры, запустившим цепкие пальцы в ее сознание и отшвырнувшим от стены почти на середину комнаты. Тень на стене заколебалась, побледнела и исчезла, словно втянувшись в старые, выцветшие обои.

Кира попятилась, не сводя взгляда с того места, где только что навстречу ей тянулась черная рука, потом повернулась, подскочила к стене и ударила ладонью по выключателю. В гостиную плеснулся яркий свет, мгновенно срезавший со стен все тени и вернувший гостиной ее четкость и обшарпанность. Кира развернулась, больно стукнувшись плечом о косяк, пробежала через столовую, включив свет и там, выскочила в прихожую и схватила трубку.

— Стас пошел домой, — сказал далекий, холодный голос Вики. — Я подумала, что тебе лучше об этом знать.

— Уже?! Вот черт! Хорошо, с-спасибо, Викуль — ты просто з-золото! — Кира упала на табуретку и опустила голову, прижимая ладонь к вспотевшему лбу. — Как бы я жила б-без тебя в этом мире — не представляю!

— Теперь и я не представляю… Что у тебя с голосом?

— Да ничего…

— Кир, я хочу сказать тебе…

— Не сейчас, — шепнула Кира в черные дырочки. — Потом…

Она не положила трубку — просто разжала пальцы, и та упала на рычаг, оборвав долетевший далекий возглас подруги.

— …чай!..

Этот обрывок тут же исчез из ее памяти, и Вика тоже исчезла — все ее сознание заполнила черная тень на стене, тянувшая к ней руки, знавшая, где она, шедшая именно к ней.

— Мне показалось… — пробормотала Кира, раскачиваясь на табуретке. Волосы ссыпались ей на лицо, но она не пыталась отбросить пряди, и они липли к губам, лезли в глаза. — Мне показалось… Так не бывает…

Тени могут быть — безмолвные отзвуки прошлого, каким-то образом сохраненные… но тени не могут быть живыми. Они не могут слышать. Они не могут узнавать. Они не могут протягивать руки тебе навстречу.

Конечно, можно вернуться и проверить, но никакие силы не заставили бы ее сейчас это сделать. Может быть, потом… позже, намного позже…

Она вдруг расплакалась в полумраке коридора — громко, без слез, вздрагивая всем телом, и даже не удивилась этому. Обычно рыдания были не для нее, и часто Кира втайне гордилась тем, что с самого детства никогда не плачет — а еще чаще жалела об этом, потому что вместе с плачем уходит боль, но сейчас она не уходила — застряла где-то в горле и не давала ей дышать, и плач ее был судорожным, хриплым.

У тени не было лица, и в профиле легко ошибиться — ведь все тени так похожи друг на друга, и все же Кира знала, что не ошиблась. Это было совсем не то, что смотреть на фотографию. Казалось, что только что дед был здесь, с ней в комнате и в самом деле хотел ее обнять, но она сбежала от него. Она помнила только его усы и огромную лысину, только его дымящую трубку и громкий низкий смех. Этого было очень мало, и ведь ей было всего четыре года, когда дед ушел, но тогда почему же так больно сейчас? И почему именно сейчас к ней пришло понимание — не логически осознанное, а просто понимание, которое идет от сердца, — Василия Сергеевича нет в живых.

Все еще вздрагивая, Кира встала и включила лампу в прихожей, потом прошла по всей квартире, и никогда еще в ней не было столько света, и никогда еще он не горел так ярко и так долго.

IX

— И это все?! — изумленно-обиженно воскликнул Михеев, усаживаясь на край ее стола и раскрывая глаза так широко, что Кира даже испугалась. — „Привет, Егор“ — да еще и таким небрежным тоном?! Мол, приперся — ну и ладно?! Кто мне звонил, кто меня слезно умолял?! Кто кричал — Егор, я и моя машина ждем тебя, как челюскинцы спасателей?! Я пришел больной, чуть ли не в агонии, а мне говорят: „Привет, Егор“!

— Ну, если б я сказала тебе: „Пока, Егор“ — то это было бы нелогично — не правда ли? — вяло заметила Кира, щелкая клавишами. — Но я действительно очень рада тебя видеть.

— Блекло! Я рассчитывал на десяток горячих поцелуев в различные участки моей неотразимой физиономии!

— Ты и вправду пришел больной, — сказала она, облокачиваясь на столешницу и глядя на него снизу вверх. — Слезь со стола, а? Мне не нравится, когда перед моим носом громоздятся мужские бедра. Это отвлекает от работы. Сядь на стул, как цивилизованный человек, и я с удовольствием с тобой пообщаюсь, пока шеф не видит. Ему почему-то все время хочется, чтобы все работали. Неслыханно — правда?

Егор фыркнул, отошел к своему рабочему месту и через полминуты подъехал к столу Киры на вращающемся стуле.

— Ну, жалуйся, что ты опять устроила в своей машине? Небось, опять в ней кто-то гнездится…

— Это все потом, — Кира шлепнула его руку, уже потянувшуюся к „мышке“, вытянула шею, оглядывая коллег, занятых своими делами, прощупала взглядом плотно закрытую дверь, ведущую в обитель Ивана Антоновича, потом вытащила из-под стола пакет, извлекла из него сверток и развернула. — Хорошо, что ты меня предупредил о своем приходе.

— Ты ж сама просила — мол, я…

— Да погоди ты! — Кира пододвинула к нему стопку фотографий, потом перевернула верхнюю и постучала пальцем по надписям. — Видишь? Это их данные.

— Что такое Эс-три-че, гр. Љ 1/12? — немедленно спросил Михеев. — Если это тоже данные, то я, извини, не дешифратор.

— На это не смотри. Главное — фамилии и города. Я предполагаю, что эти люди должны проживать именно в этих городах.

— Сердечно рад за них, — Егор провернулся на своем стуле, — только при чем тут я?

— Очень даже при чем, — Кира вскинула на него умоляющий взгляд — весьма умело умоляющий. — Ты должен мне их найти.

— Очень даже смешно! — Егор фыркнул презрительно и в то же время озадаченно и почесал затылок, потом посмотрел на Киру, и озадаченность захватила все его лицо. — Подожди, ты это серьезно, что ли?

— Егор, это очень серьезно! Ты ведь сможешь, ты ведь такой умный — где мне до тебя с моим убогим интеллектом!

Михеев покачал головой, не пожелав проглатывать конфету.

— Кира, это нереально! Я же не детектив, елки! Я программист, я начальник технической группы, я классный парень, я вообще весь кругом фильдеперсовый… но я не детектив!

— А я и не требую от тебя ничего детективного! Я же не прошу тебя бегать с лупой по всему СНГ, сидеть в засаде и дедуктивно извращаться! У тебя полно интернетовских знакомых, у которых тоже полно знакомых… Все, что мне нужно, это знать, что данный человек существует. Мне наплевать, кто он, чем занимается и куда пойдет завтра вечером. Мне лишь надо знать, что он есть. И он есть жив-здоров! Все!

— А вот теперь мне уже страшно, — Егор втянул голову в плечи. — Рыба моя, ты пытаешься вовлечь меня во что-то криминальное?

— Не говори ерунды. Просто с людьми всякое случается… — Кира запнулась. — Кто-то мог просто умереть от старости. Такое бывает — ты ведь знаешь?

— Да и довольно давно. Но зачем тебе это надо?

— Просто надо. Но ты, конечно, можешь отказаться…

— Не надо обнажать кинжал угрозы — я и так понял, что отказаться я не могу! — буркнул Егор. — Но как ты себе это представляешь? Как я людям объясню, с какой стати они должны кого-то там изыскивать?

— Ну, не знаю, придумай что-нибудь.

— Типично женский ответ! — он почесал кончик носа, потом перебрал несколько фотографий, хмуро разглядывая надписи на оборотах. — Были б хоть фамилии позатейливей, что ли… Михайлов! Как я тебе отыщу в Питере Михайлова, объясни мне?! Как я пойму, что это тот самый?