Мясник (СИ)

— Наверное, еще одно длинное слово.

— Вита, не юродствуй! — резко одернула ее Елена Иосифовна. — Ты, Дина, не обращай внимания, это у нее непроизвольно. Я еще в школе ей говорила, что об ее язык хорошо карандаши затачивать.

— Ничего, — сказала Дина Валерьевна с неожиданным добродушием, — меня в свое время все наши термины тоже в дрожь бросали. Что же касается смысла, смысла здесь, как такового… — она замолчала, вчитываясь в письмо, — ну, разве что если брать отдельные словосочетания… интересно, настолько нелогичные сочетания… Как у тебя с семантическим переосмыслением?

— Я диплом по метафоре защищала, — коротко ответила Вита. — По семантическому строению. А что?

— В таком случае, если ты хочешь попытаться найти здесь какой-то смысл, попробуй зайти с этого бока. Может, это действительно просто беспорядочный набор слов, а может это примеры на редкость ярких художественных метафор. Вот смотри, например, «сладкая лед огня». Ассоциации могут быть самые разнообразные… хотя бы лед ассоциируется со смертью, а огонь — с жизнью. Сладкая — доставляющая удовольствие, желанная… тут бы прилагательному нужна флексия мужского рода, а не женского… Вариантов может быть очень много. Это, конечно, предположение, но попробуй, раз уж тебе так хочется найти в этом смысл. Возможно, это писал человек с на редкость образным мышлением… а мир ассоциаций практически беспределен. Метафорические сочетания, на первый взгляд часто представляются просто совершенно алогичным хаосом. Попробуй, поломай голову. Только, видишь ли, расшифровывать художественные метафоры без контекста… контекстато нет… в общем, это очень сложно, часто и невозможно вовсе. Контекст для такой метафоры — как питательная среда, без него она умирает, — Дина Валерьевна неожиданно подмигнула Вите, слушавшей ее очень внимательно. — Язык-то ведь — это не так уж просто, это живое существо, очень мудрое, очень восприимчивое и иногда даже очень опасное, понимаешь меня, голубушка? В общем, я тебе предложила, попробуй, коли терпения хватит. К своей теории насчет предложения не привязывайся — все-таки это просто набор словосочетаний. Сейчас я составлю тебе список литературы. Кстати, если тебя больше интересует форма и структурные отношения, могу посоветовать литературу о глоссематике и копенгагенском кружке.

Вита хотела было посмеяться, но потом подумала, что делать этого не стоит, потому просто кивнула, и, пока Дина Валерьевна, потребовав у учительницы еще один лист, начала быстро писать, она разглядывала аккуратную комнатку Елены Иосифовны, украшенную бесчисленным множеством искусно вывязанных скатертей, накидок, салфеток и салфеточек, и рассеянно отвечала на вопросы учительницы о том, чем занимается, как здоровье матери и кого из бывших одноклассников она видела в последнее время.

— Вот, — наконец сказала Дина Валерьевна, сложила листок пополам и протянула его Вите, потом снова взяла письмо и еще раз просмотрела. — Послушай, голубушка, а откуда у тебя этот текст?

— Да подруге моей кто-то к входной двери прицепил. Она-то — человек нервный, вот и попросила — узнай, мол, может здесь что зашифровано, может угрожают. С тех пор, как вышла замуж за деньги, так и ждет какого-нибудь подвоха.

— Ну, тогда понятно, за какие деньги, — сказала Елена Иосифовна с видом знатока, и спицы в ее пальцах замелькали вдвое быстрее.

— Я почему спрашиваю, — Дина Валерьевна вернула Вите письмо, — все смотрела, смотрела и пыталась вспомнить — где я уже видела нечто подобное… давно, правда, но видела. И ведь вспомнила. Приносили мне такой текст. Ну, не точно такой, но построение очень похоже. И почерк, кстати, тоже. Красивый очень почерк, запоминающийся, — она повернулась к Елене Иосифовне, теперь разговаривая больше с ней, чем с Витой. — Что меня тогда удивило — такая серьезная женщина его принесла, главный редактор на «Веге ТВ», Анастасия… вот отчество забыла. Ты же, Лена, помнишь Лешу Колодицкого, он вместе с нашей Оленевой в исполкоме подвизался? Перевели его потом куда-то. Так эта Анастасия за ним замужем была одно время.

— Да, вроде помню, — Елена Иосифовна взглянула на Виту. — У тебя ведь, кажется, кто-то… тетя, по-моему, там работала?

— Ага, тетя, — сказала Вита скептически, выписывая на листке «Анастасия Колодицкая».

— А еще… не знаю, помнишь ли ты Вадика Семагина, на два года старше тебя учился? Вот он тоже вроде туда устраивался, правда я его очень давно не видела, — учительница отложила вязание и потянулась за вареньем. Вита кивнула.

— Помню, помню. Дина Валерьевна, а, если не секрет, эта женщина тоже желала в смысле текста разобраться?

— Ну да. Но так углубленно, как ты, она не спрашивала. Да я ей тогда толком и посоветовать ничего не могла, столько забот у меня тогда было, голова занята… Только она не на одном листе текст приносила, несколько было — три или четыре. Когда я ей сказала, что не знаю, чем тут помочь, и, по-моему, это просто бессмыслица, она так расстроилась. И разозлилась тоже сильно.

— Колодицкая, да? Правильно? — переспросила Вита, убирая все бумаги в сумку и вставая. — Тогда, наверное, мне есть смысл с ней поговорить.

— А вот это у тебя не получится, голубушка, — сказала Дина Валерьевна с неким оттенком сочувствия. — Она умерла. Давно уже. Да, по-моему, буквально через неделю после нашего разговора.

Вита резко опустилась обратно на стул.

— Как?! В смысле, от чего?

Дина Валерьевна пожала плечами.

— Да мне-то откуда знать. Болтали что-то… вроде как нервный срыв у нее был, припадок какой-то, и то ли сердце не выдержало, то ли кровоизлияние в мозг. Она-то ведь уже не молоденькая была, хоть и… — Дина Валерьевна вдруг резко замолчала, явно удержав в себе некую интимную тайну. — В любом случае, помочь она тебе не сможет.

— Жаль, конечно, — сказала Вита, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее. — Ладно, спасибо вам большое, Дина Валерьевна, очень помогли. Вот что значит обратиться к знающему человеку! — Дина Валерьевна отмахнулась с небрежной царственностью. — И вам спасибо, Елена Иосифовна. Ох, ты, память моя девичья, совсем забыла! — Вита вытащила из пакета большую коробку шоколадных конфет и положила ее на стол. — А теперь позвольте откланяться — дела вынуждают меня покинуть ваши гостеприимные стены.

— А может еще посидишь? — спросила Елена Иосифовна. — Еще чайку, а? Такие шикарные конфеты принесла, а сама срываешься. Ну ладно. Своим привет передавай. И заходи еще, не забывай.

Ехать на «Вегу» было еще не поздно, и, покинув квартиру учительницы, Вита сразу же отправилась туда. На телевидение нужно было попасть в любом случае, потому что там работал Кужавский — она только начала им заниматься и с его коллегами еще не общалась. Теперь, заодно, узнает и о главном редакторе. Возможно, Дина Валерьевна ошиблась, но отчего-то Вите казалось, что ошибки тут нет. Все, что она только что узнала, запутало дело еще больше, а хуже всего то, что новая ниточка, только начав виться, тут же и оборвалась — у мертвого много не спросишь.

По дороге она размышляла, с кем лучше поговорить — с «тетей» Викой или с Семагиным. Оба были на редкость скверными кандидатурами. От трехмесячного брака ее отца с Викторией Костенко и последовавших за разводом нескольких годах совместной жизни в одной квартире, воспоминания у Виты остались самые мрачные, и много позже, случайно встречая мачеху на улице, она почти всегда отделывалась коротким «Здрассьте». Впрочем, Виктория и сама не стремилась к общению, поскольку Вита невольно напоминала ей о тех временах, которые она сама, нынче являясь добропорядочной и благополучной женщиной, хотела бы забыть. О том, где работает мачеха, Вита узнала совершенно случайно, когда один ее знакомый неудачно пытался устроиться на работу в «Вегу» и позже с негодованием рассказал ей о некой «тощей мегере Костенко». Вадика же Семагина Вита хорошо помнила по школе — это был высокий красавец-блондин, чем-то похожий на популярного в то время певца Джасона Донована. Добрая половина девчонок из ее класса была влюблена в Вадика до безумия, и Виту, как совершенно равнодушную, несколько раз уполномочивали передавать Семагину записочки. Вите Семагин не нравился — он казался ей недалеким, крайне высокомерным и в своей высокомерности жестоким, и она всегда считала, что у всех влюбленных в Семагина бедных девочек нет никаких шансов — единственным человеком на свете, к которому Вадик относился с уважением, восхищением и чуткостью, был он сам. Закончив школу, он пропал из поля зрения Виты, и о том, что Семагин работает или работал на «Веге», она узнала только сейчас, от Елены Иосифовны. Подумав, Вита все же предпочла Вадику мачеху — ее она знала куда как лучше, кроме того, Виктория наверняка располагала большим объемом информации.