Имаджика. Примирение

— Ты что-то хочешь сообщить мне?

— Да, Босс. От Юдит.

— Куда она подевалась?

— В Изорддеррекс. Это часть того, что я должен вам передать.

— Ты видел, как она отправилась?

— Нет. Она велела мне выйти и подождать снаружи, ну я и послушался.

— А другая часть?

— Она сказала мне… — он скорчил мину, выражавшую высшую степень сосредоточенности, — …чтобы я сказал тебе, куда она отправилась, и это я уже сделал, а потом она сказала мне, чтобы я сказал тебе, что в Примирении таится опасность и ты не должен ничего делать, пока она не свяжется с тобой.

— Таится опасность? Она так указала?

— В точности ее слова. Без обмана.

— А у тебя есть какие-нибудь предположения о том, что она имела в виду?

— Нет, Босс. Хоть обыщи меня. — Он вгляделся в самый темный угол комнаты. — Я не знал, что у тебя есть обезьяна, — сказал он. — Ты привез ее из путешествия?

Миляга посмотрел в угол. Отдохни Немного, судя по всему прокравшийся в комнату ночью, тревожно смотрел на Маэстро.

— Она ест гамбургеры? — спросил Понедельник, опускаясь на корточки.

— Можешь попробовать, — ответил Миляга рассеянно. — Понедельник, это все, что сказала Юдит: «таится опасность»?..

— Все, Босс. Клянусь.

— Вы вошли в Убежище, и она сразу же сказала тебе, что не хочет возвращаться?

— Не-е-ет, она там долго валандалась, — сказал Понедельник, строя рожи мнимой обезьяне, которая покинула свой угол и двинулась к протянутому гамбургеру.

Он хотел было подняться, но обезьяна оскалила зубы с такой яростью, что он передумал и просто протянул руку как можно дальше, чтобы не подпускать тварь к лицу. Приблизившись, она блаженно втянула в себя запах гамбургера и, подняв крошечные лапки, с неподражаемым изяществом взяла кушанье.

— Ну так рассказывай, — сказал Миляга.

— Ах да! Так вот, когда мы туда завалились, там был один придурочный, ну, она и стала с ним трепаться.

— Она знала этого человека?

— Да, точно.

— И кто это был?

— Забыл имя, — сказал Понедельник. Увидев, как Миляга нахмурил брови, он начал протестующе оправдываться. — Это не входило в послание, Босс. А иначе я бы обязательно запомнил.

— Все равно вспоминай, — сказал Миляга. — Кто это был?

Понедельник выпрямился и нервно затянулся.

— Никак не могу вспомнить. Там, знаешь, все эти птицы, пчелы, ну и всякое такое. Я толком ничего и не слышал. Имя какое-то короткое, типа Дрын или Даун или…

— Дауд.

— Точно! Оно самое! Это был Дауд. И на нем живого места не было.

— Но он был жив.

— Да, недолго. Ну, как я сказал, они там трепались.

— И после этого она сказала, что отправляется в Изорддеррекс?

— Точно. Она сказала, чтобы я отвез тебе камни и передал послание.

— И то и другое ты исполнил. Спасибо тебе.

— Рад стараться, Босс, — сказал Понедельник. — Я больше не нужен? Если понадоблюсь, я на крыльце. Жара будет охренительная.

Он загрохотал вниз по лестнице.

— Дверь закрыть или оставить открытой? — спросил Отдохни Немного, доедая гамбургер.

— Что ты вообще здесь делаешь?

— Я почувствовал себя так одиноко, Освободитель, — принялся канючить он.

— Ты обещал полное повиновение, — напомнил ему Миляга.

— Ты не доверяешь ей, ведь правда? — сказал Отдохни Немного в ответ. — Ты думаешь, что она смылась, чтобы встать на сторону Сартори?

До этого момента подобные мысли не приходили Миляге в голову. Но теперь, будучи произнесенным вслух, это предположение не показалось ему таким уж маловероятным. Юдит призналась в своих чувствах к Сартори в этом самом доме, и, вне всяких сомнений, она верит, что он отвечает ей пламенной любовью. Возможно, когда Понедельник отвернулся, она просто-напросто выскользнула из Убежища и отправилась на поиски отца своего ребенка. Если это действительно так, то ведет она себя на редкость парадоксально. Ну не странно ли бросаться в объятия человеку, врагу которого она только что помогла? Но сегодня не тот день, чтобы тратить время на разгадки подобных головоломок. Что сделала, то и сделала, и Бог ей судья.

Миляга уселся на подоконник (этот насест прежде частенько служил ему для составления планов на будущее) и попытался прогнать от себя мысль о ее предательстве, но комнату для этого он выбрал не самую подходящую. Ведь именно здесь располагалась та утроба, в которой она была сотворена. В щелях наверняка остались песчинки из того круга, в котором она лежала, а в доски глубоко впитались пролитые капельки снадобий, которыми он умастил ее наготу. И как он ни пытался прогнать от себя эти мысли, одна неизбежно тянула за собой другую. Подумав о ее наготе, он представил, как его липкие от масел руки ласкают ее тело. А потом свои поцелуи. А потом свое тело. Не прошло и минуты, как им овладело сильное возбуждение.

И это надо же — предаваться подобным размышлениям в такое утро! Ухищрениям плоти не должно быть места в деле, что его ожидает. Они и так превратили предыдущую попытку Примирения в трагедию, но теперь он не позволит им сбить себя с предначертанного Богом пути. Он с отвращением опустил глаза на вздувшийся в паху бугор.

— Отрежь себе эту штуку, — посоветовал Отдохни Немного.

Если бы он мог сделать это, не превратив себя в инвалида, он бы немедленно последовал совету, и с большой радостью. К тому, что вздымалось у него между ног, он не испытывал ничего, кроме презрения. Это был идиот с разгоряченной башкой, и он хотел от него избавиться.

— Я могу его контролировать, — сказал Миляга.

— Сказал человек, падая в жерло вулкана, — добавил Отдохни Немного.

В ветвях дерева появился черный дрозд и затянул свою безмятежную песню. Миляга посмотрел на него, а потом перевел взгляд дальше, сквозь хитросплетение ветвей на ослепительно голубое небо. Созерцая его, он слегка развеялся, и к тому времени, когда на лестнице раздались шаги Клема, несущего еду и питье, приступ похоти миновал, и он встретил своих ангелов-хранителей с ясной головой.

— Теперь будем ждать, — сообщил он Клему.

— Чего?

— Когда вернется Юдит.

— А если не вернется?

— Вернется, — ответил Миляга. — Здесь она родилась, и здесь ее дом, даже если ей этого не хочется. В конце концов она должна сюда вернуться. И если она вступила в заговор против нас, Клем, — если она перешла на сторону врага, — то, клянусь, я сделаю круг прямо здесь… — он указал на доски у себя под ногами, — …и уничтожу ее до последнего атома, словно она никогда и не существовала.

Глава 55

1

Опровергающие закон тяготения воды обращались с ней бережно. Хотя они и несли Юдит по дворцу с изрядной скоростью, грохоча по коридорам, уже лишенным мебели и гобеленов, ее не швыряло о стены и колонны. Ровная, спокойная волна влекла ее вперед, туда, где находилась конечная цель путешествия. Вряд ли могли возникнуть какие-нибудь сомнения по поводу того, где было расположено это место. Мистическим центром лабиринта Автарха была Башня Оси, и хотя Юдит своими глазами видела начавшуюся в ней катастрофу, ее не покидала уверенность, что именно там ей и предстоит сойти на берег. Молитвы и прошения десятилетиями стекались туда, привлеченные силой Оси. Кто бы ни занял ее место, призвав туда эти воды, он поместил свой трон на руинах поверженного Божества.

Теперь она могла убедиться в правильности этих предположений. Из голых коридоров воды увлекли ее в еще более аскетические окрестности Башни. Наконец замедлив бег, они внесли ее в пруд, который был полон набившегося в него мусора. Из плавающих обломков поднималась лестница, и ей удалось выбраться на нижние ступеньки. Тело ее охватила слабость, голова кружилась, но радостное возбуждение не проходило. Воды нетерпеливо плескались вокруг лестницы, как во время бурного весеннего паводка, и их очевидное желание поскорее подняться вверх оказалось заразительным. Через некоторое время Юдит поднялась на ноги и стала взбираться по ступенькам.