Игры рядом

тив, между Ларсом и Куэйдом, быстро и сильно надравшимся, похоже, ничего не замечала, и я был несказанно этому рад.

Словом, это оказался обычный, заурядный провинциальный пир, ничем не отличавшийся от всех, которым я был свидетелем. Гости много и шумно пили, хохотали, грубо шутили и пели застольные песни, тискали партнерш по столу и швыряли обглоданные кости в музыкантов. Малышка Дарла, хватив чуток, раскраснелась и хохотала вместе со всеми, похоже, забыв о своих горестях. Лорд Аннервиль, трезвый как стеклышко, несмотря на довольно большое количество выпитого, сохранял вежливое и приятное выражение лица, был обходителен и сдержан, и я невольно подумал, что ни ему, ни его жене не место среди этой своры собак. Его жене… Да, его жене.

Среди всего этого пьяного вульгарного сброда леди Йевелин, маркиза Аннервиль, казалась ангелом, попавшим на ведьмин шабаш. Я уже говорил, что она была восхитительна. Я готов повторять это вечно: более роскошной женщины мне встречать не доводилось. Очень высокая (выше меня), белокожая, голубоглазая, с мягкими, тонкими и безупречно правильными чертами, с шикарным водопадом золотых волос. Телосложение у нее было необычное для женщины — атлетичное, сильное, хотя вполне пропорциональное. Вероятно, среди ее недалеких предков были шангриерцы. В тот вечер она облачилась в платье небесно-голубого цвета с белым шлейфом, еще больше делавшее ее похожей на ангела. И при всем этом от ее ошеломляющей, пронзительной красоты веяло смертельным, почти могильным холодом. Когда она говорила, оставалось лишь удивляться, как из ее тонких карминовых губ не вылетают клубья ядовитого пара. Хотя, должно быть, они вылетали, просто мы их не видели. Стоило лишь раз взглянуть ей в глаза, чтобы понять: такая женщина вырвет сердце голыми руками и бросит собакам.

Тогда я еще не знал, как близка к истине эта мысль.

И вполне закономерно, что именно эта змея, обольстительно улыбаясь, попросила дорогих спасителей ее возлюбленной падчерицы немного рассказать о себе. Конечно, мы ждали подобного вопроса, но то, что его задала именно эта шикарная сучка, казалось еще более ожидаемым. Надо признать, к тому времени я уже выпил достаточно, чтобы лишиться дара связной речи и начать мямлить что-то невразумительное. Флейм растерянно молчала. Спас положение Ларс, спокойно и детально рассказавший присутствующим легенду, которую мы наскоро придумали по дороге, прибавив еще несколько деталей, о которых мы не договаривались, но которые, вероятно, по его мнению, должны были придать истории правдоподобие. Например, он зачем-то поведал, что мой и его отец с юных лет враждовали и лишь перед лицом смерти помирились, повелев нам, их детям, скрепить мир совместными странствиями. А Флейм, сей эталон добропорядочности и жизнелюбия (взгляды присутствующих тут же обратились на мою раскрасневшуюся от вина радость; та икнула и смущенно улыбнулась, заехав локтем в тарелку Куэйда, мрачно смотревшего в одну точку), так вот, моя дорогая сестрица была нежно любима и своим отцом