Супруги Харрисон поздравляют Вас

Дик не торопился открыть второй оборот замка, он замер, прислушиваясь и пытаясь определить природу этих звуков.

Следующая минута или две прошли в тишине. Потом что — то в спальне шлёпнулось, будто со шкафа упала пустая резиновая грелка. И снова — частый — частый дробный перестук нескольких карандашей под аккомпанемент редких утробных стонов и ещё каких — то звуков, напоминающих громкую отрыжку.

«Ну вот и началось», — обречённо холодея подумал Дик. Он торопливо повернул ключ на второй оборот, потом выдернул его и сунул в карман. Взял кирку наизготовку и толкнул дверь.

Дверь открылась с протяжным скрипом давно — лет пять — не смазываемых петель, а в ноздри ударила тошнотворная вонь — таким плотным потоком, что он, кажется, ощущался даже кожей. Это была фантастическая, ужасающая смесь «ароматов» тухлятины, метана и аммиака. Хорошо, что Дик не воспользовался зажигалкой, а то чёрт знает, чем бы это могло кончиться.

В открывшийся дверной проем снаружи упал свет, очертив на полу странновато искорёженную тень Дика, выхватив из темноты часть пустынной комнаты, нарисовав на стене неровный прямоугольник.

Стараясь дышать пореже и неглубоко, Дик, с уверенностью отчаяния, ступил внутрь.

Наверное, когда — то это помещение действительно служило кухней — очень давно, когда в этом доме жили люди, а не чудовища, если люди вообще когда — нибудь жили в нём. Подтверждением тому могла служить заржавевшая и продавленная мойка, расположившаяся в ближайшем углу.

Глухой удар за спиной и слева, где — то в гостиной, заставил его вздрогнуть и прижаться к стене. Он долго прислушивался, сжимая вспотевшими ладонями рукоять кирки, взволнованно дыша и сдерживая дыхание, чтобы поменьше шуметь и чтобы не стошнило от смрада. Через несколько минут тишины до него дошло, что это был удар часов, пробивших, наверное, два.

Тогда он тихонько прикрыл дверь, достал телефон и включил подсветку. В стене напротив была ещё одна дверь, скорее всего — в столовую, потому что в центре её было прорублено окно с подставкой для подносов. Значит, дверь в столовую из коридора убрали и замуровали проём, оставив один вход. Нет, наверное, этот дом был именно куплен, потому что вряд ли хозяин, сдающий его в наём, позволил бы до такой степени изуродовать свою собственность. А значит, никто не придет сюда, чтобы выручить Дика в критическую минуту; и никто никогда не узнает, что он здесь был.

Через это окошко в двери и проникал в кухню весь тот жуткий смрад, которого Дик в конце концов не выдержал. Несколько внезапных и резких спазмов заставили его согнуться в три погибели и выблевать из желудка его содержимое — беловато — желтую творожистую массу.

«Я покормила тебя, пока ты спал… Собой, чем же ещё…»

Представив, как во сне сосал эту тварь, он буквально взорвался новым приступом рвоты.

Кое — как подавив не утихающие спазмы, он наконец выпрямился и осветил телефоном кухню. Ничего здесь не было, кроме раковины да нескольких мешков, похоже — с мусором, составленных в другом углу.

Он уже хотел собраться с силами и, задержав дыхание, подойти к раздаточному окну и просунуть в него голову, когда совершенно отчётливо услышал движение в гостиной. По ковролину, цепляясь за него, издавая скребущие душу звуки, кто — то двигался в сторону «детской».

Осторожно, одним глазом он выглянул из — за косяка…

Это выползло из спальни и действительно двигалось сюда. Он долго не мог понять, что это. Потребовалось не меньше минуты, чтобы разглядеть в тусклом синеватом свете это существо, определить его и разделить надвое.

Огромная чёрная сколопендра, влажно поблёскивающая полутораметровым телом, неуверенно перебирала жёлтыми ножками по ковролину. Её коготки цеплялись за жёсткий ворс, и ей приходилось с треском рвущихся нитей отдирать их. Второй половиной её тела были останки женщины, повисшие на чёрном извивающемся насекомом как уродский капюшон, как старая кожа на линяющей змее. Бежизненно волочились по ковру изломанные руки и ноги, болталась под одним из чёрных ворсистых сегментов многоножки голова с закатившимися глазами и мёртво раскрытым ртом. Беспрестанно двигались длинные усики на голове сколопендры, раздвоенный хвост то поднимался кверху, то раздражённо бил по полу. Поскрипывали жвала под чёрными поблёскивающими глазками.

Разом вспотевший Дик рывком отступил в комнату, захлопнул дверь. Дрожащими руками долго не мог вставить в замочную скважину ключ. А эта тварь, видать, почуяла движение — заторопилась, стало слышно как часто — часто засеменили её ножки.

Дик, застонав от омерзения и страха, дёргал ключ, а тот всё никак не хотел закрыть замок. Может, он вообще не закрывается изнутри?..

Шажки насекомого застучали по паркету коридора — многоножка была совсем рядом.

Дик закричал, до хруста в пальцах нажимая на ключ, всем телом навалившись на дверь. В тот момент, когда с той стороны по двери застучали то ли коготки, то ли жвала, замок наконец щёлкнул, закрываясь.

На второй оборот уже не было времени, потому что в щель под дверью просунулись трепещущие чёрные усики, длиной в руку.

Он с омерзением отпрыгнул от двери, прижался к стене, забыв о кирке.

Усики заметались из стороны в сторону, улавливая то ли запах Дика, то ли его страх, то ли тепло его тела. Уловили, потянулись к нему, едва не коснувшись руки, заставив отпрыгнуть вглубь комнаты.

— Уйди! — закричал он. — Уйди, дрянь! Чего тебе от меня надо?

Ответом был только перестук многочисленных ножек по паркету. Потом усики исчезли под дверью. Коготки застучали по двери. Наверное, эта тварь ползла по ней вверх.

Коченея от ужаса, он поднял глаза. От сердца отлегло: стена была цельной, до потолка, так что проползти внутрь насекомое не могло бы.

Где — то под потолком стук коготков утих. Наверное, дрянь переползла на потолок. Дик с ужасом подумал о вентиляционной шахте, которая наверняка в доме есть. К счастью, ни одна такая шахта не рассчитана на то, чтобы в неё проползало насекомое с телом толщиной в человеческую голову. Если только эту шахту не делали специально с расчётом на…

Прыжком он очутился у двери, схватил кирку и вернулся на место.

Поднёс к глазам телефон, влажный от вспотевшей ладони. Часы показывали половину третьего. Открыл телефонную книжку. Судорожно пролистал до записи «Данс Макабр», сделал вызов.

— Алло! — ответил незнакомый женский голос после минуты безнадёжных гудков.

— Алло! — закричал он. — Это… Это Дик! Помогите мне, я в опасности!

— Алло! — повторил голос. — Говорите, вас не слышно.

— Это Дик! — заорал он во всю силу лёгких. — Спасите меня!

— Дик… — задумчиво повторил голос. — Дик… Вас плохо слышно, Дик. Вы кто?

— Здесь многоножка! Гигантская!

— Ничего не понимаю. Это розыгрыш? Я кладу трубку.

— Нет! Энн, Энн, не кладите трубку.

— Хм… Кто вы? Мы знакомы?

— Вы дали мне этот номер, — чуть не плача, кричал он. — В поезде, помните? Я провожал вас. Там ещё был негр… в общем, он… К чёрту негра! Помогите мне!

— Чем я могу вам по..?

Телефон замолчал. Подсветка погасла.

Всё. Батарея ушла в ноль.

Где — то в толще соседней стены он услышал слабый шорох. Кажется, его худшие опасения сбылись — эта тварь забралась в вентиляцию.

Отбросив бесполезный телефон, он перехватил двумя руками кирку, медленно, на цыпочках направился к раздаточному окошку.

Когда он уже был в шаге от него, в окошке появились чёрные усики. Следом за ними явилась гладкая чёрная голова с шевелящимися жвалами.

Закричав, он рванулся к двери, враз онемевшими пальцами схватился за ключ. Только бы он повернулся!

Краем глаза увидел как многоножка торопливо втаскивает своё тело в окошко. Усики шевелились, не выпуская Дика из поля зрения.

К счастью, ключ открылся с первого движения.

Дик выскочил за дверь, захлопнул её за собой. Одним движением вставил в скважину ключ, повернул.

На паркете, в шаге от него лежала сброшенная сколопендрой оболочка — тело женщины, с которой он бешено совокуплялся недавно. Тело было надломлено и почти вывернуто наизнанку. Мёртвые глаза уставились в лицо Дика тусклым взглядом. Один глаз лопнул, его ткань вылезла наружу и оттопырила веко.