Жизнь мальчишки (др. перевод)

Я двинулся по длинному коридору, пол которого был выстелен квадратами из черного и белого линолеума. По обе стороны коридора находились различные офисы: бюро лицензий, налоговый департамент округа, отдел завещаний, дорожная служба и тому подобное. Стеклянные двери кабинетов были закрыты, и свет был погашен. Только однажды я встретил темноволосого мужчину в голубом галстуке-бабочке: мужчина запирал на ключ дверь из пупырчатого мутного стекла с табличкой «Отдел санитарии». Заперев дверь ключом, висевшим на большом кольце-связке, он взглянул на меня.

— Могу я чем-то помочь вам, молодой человек? — обратился ко мне он.

— Мне нужно к мэру Своупу, — ответил я. — Он попросил меня зайти.

— Его кабинет в конце коридора. Мужчина взглянул на большие серебряные часы на цепочке, которые достал из жилетного кармана.

— Его может уже не быть на месте. Уже три тридцать, все разошлись.

— Благодарю вас, — сказал я и пошел по коридору дальше. Я услышал, как за спиной у меня звякнули ключи и каблуки мужчины застучали вниз по лестнице. На ходу он насвистывал мотивчик, который был мне совершенно незнаком.

Я прошел мимо зала совещаний и отдела «Записи гражданского состояния» — и там, и там было темно — и наконец предстал перед высокой дубовой дверью с крупными медными буквами «ОФИС МЭРА». Я не знал, что мне делать, постучать или нет, потому что звонка рядом с дверью не было. Решая вопрос этикета, я с минуту простоял перед дверью, а снаружи уже вовсю бушевала гроза. Потом я поднял руку и постучал.

Через секунду дверь открылась. Передо мной стояла женщина в очках с роговой оправой и волосами серо-стального цвета, уложенными в высокую прическу. Ее лицо было непроницаемым, будто высеченное из гранита, все состоявшее из прямых граней и острых углов. Ее брови вопросительно поднялись.

— Я пришел… мэр Своуп просил меня зайти, — пролепетал я.

— Ах вот как. Ты, должно быть, Кори Мэкинсон?

— Да, мэм.

— Тогда входи.

Женщина открыла дверь шире, и я проскользнул внутрь мимо нее. На мгновение я погрузился в облако фиалкового запаха, духов или лака для волос. Я оказался в комнате, где на полу лежал красный ковер, стоял огромный письменный стол, а вдоль стены были расставлены стулья и стойка с газетами. На одной из стен висела карта Зефира, старая, с пожелтевшими краями. На письменном столе стоял один ящик с наклейкой «Входящие» и другой ящик с наклейкой «Исходящие», несколько аккуратных папок с документами, фотография в рамке: женщина, мужчина и ребенок, зажатый между ними, а также металлическая табличка с надписью большими буквами «МИССИС И НЕС ЭКСФОРД» и внизу, буквами поменьше, «секретарь мэра».

— Присядь, пожалуйста, на минутку.

Миссис Эксфорд прошла через комнату к другой двери. После ее тихого стука из-за двери донесся ответный голос мэра, как всегда говорившего, словно набрав каши в рот:

— Да?

Миссис Эксфорд отворила дверь.

— Мальчик пришел, — сказала она.

— Благодарю вас, Инее.

Я услышал, как в соседней комнате скрипнуло кресло.

— На сегодня у нас все. Если у вас больше нет дел, Инее, вы свободны.

— Ему можно пройти к вам?

— Через пару минут я сам приглашу его.

— Хорошо, сэр. Э-э-э… вы уже подписали заявку на новые светофоры?

— Я хочу еще разок просмотреть бумагу, Инее. Завтра с утра займусь этим, первым же делом.

— Хорошо, сэр. Тогда я пойду, пожалуй. Вернувшись из обиталища мэра, миссис Эксфорд затворила за собой дверь и, повернувшись ко мне, сказала:

— Мэр сам позовет тебя через пару минут.

Я принялся ждать, глядя на то, как миссис Эксфорд запирает свой стол, как она перебирает мелочи в глубине своей сумочки из коричневой кожи, как приводит в порядок вещи на своем столе — выровняла фотографию, поправила ящик с «Входящими» и «Исходящими». Потом она в последний раз окинула взглядом кабинет, убедилась, что все находится строго на своих местах, и, зажав сумочку под мышкой, вышла из кабинета в коридор, не сказав ни слова и даже не взглянув в мою сторону на прощание.

Я ждал. За стенами и над крышей грохотала гроза, эхо грома раскатывалось по коридорам мэрии. Я услышал, как хлынул ливень — поначалу падали редкие капли, но потом словно кто-то принялся колотить в стены тысячами маленьких молоточков.

Дверь кабинета отворилась, и передо мной появился сам мэр Своуп. Рукава его голубой рубашки, перечеркнутой подтяжками в красную полоску, были закатаны. На нагрудном кармане белыми нитками были вышиты его инициалы.

— Кори! — обратился он ко мне с широкой улыбкой. — Входи, нам нужно поговорить.

Я понятия не имел, о чем пойдет разговор и что мэру понадобилось от меня. Я знал, кто такой мэр Своуп, и все такое, но ни разу в жизни не перемолвился с ним словечком. Но вот он сам стоит передо мной и приглашает войти к нему в кабинет. Парни не поверят мне, так же как они не поверили в то, что я заткнул глотку Старому Мозесу метлой из кукурузных стеблей.

— Входи, не робей! — снова позвал меня мэр Своуп. Я послушно вошел в дверь. Внутри кабинета все было выдержано в темных тонах, всюду блестело полированное дерево. Пахло сладким табаком. Половину кабинета занимал огромный письменный стол, размерами не уступавший взлетной палубе авианосца. На полках было множество толстых, переплетенных в кожу книг. Казалось, к книгам никто никогда не притрагивался, поскольку ни на одном корешке не было надписи. На большом персидском ковре стояла пара удобных кожаных кресел, а между ними находился низкий курительный столик с полированной крышкой. Широкое окно выходило на Мерчантс-стрит, но в тот момент разглядеть что-либо в окне было невозможно, поскольку по нему стекали потоки воды.

Мэр Своуп закрыл за мной дверь. Седые волосы мэра были гладко зачесаны со лба назад, а голубые глаза дружелюбно смотрели на меня.

— Присаживайся, Кори, — сказал он мне. Я в нерешительности помялся.

— Выбирай любое, — улыбнулся мэр, указывая на кресла. Я выбрал левое. Кожа кресла мягко приняла меня в свои объятия. Мэр Своуп уселся в свое кресло с изогнутыми подлокотниками за письменным столом. На бескрайней столешнице имелись телефон, кожаный стаканчик с карандашами, коробка табака «Поля и реки» и маленькая стойка с набором из четырех курительных трубок. Одна из трубок была белая, в виде мужской головы с остроконечной бородкой.

— Какой дождь на улице, настоящий ливень, верно? — спросил меня мэр, переплетя пальцы на столе перед собой. Он снова улыбнулся мне, и я ясно увидел, до чего белые у него зубы.

— Да, сэр.

— Ну что ж, фермеры рады дождю. Остается надеяться на то, что ливень не грозит нам новым наводнением, правда?

— Да, сэр.

Мэр Своуп откашлялся. Потом побарабанил пальцами по столу.

— Наверное, твои родители волнуются. Ведь они ждут тебя на улице? — внезапно спросил он.

— Нет, сэр. Я приехал один, на велосипеде.

— Вот как? Как же ты поедешь обратно, ты же весь промокнешь?

— Ничего, пережду дождь и как-нибудь доберусь.

— Это не дело, — сказал мэр. — В такой ливень не стоит разъезжать на велосипедах. Машинам заливает лобовое стекло, и водитель может не заметить тебя и сбить…

Улыбка мэра исчезла, потом снова вернулась на место, мэр словно спохватился.

— Нет, это не дело. Нужно будет что-нибудь придумать.

— Ничего, сэр, не волнуйтесь, я доберусь.

— Наверное, тебе интересно, зачем я пригласил тебя к себе? Я утвердительно кивнул.

— Вероятно, ты знаешь, что я являюсь председателем жюри литературного конкурса? Мне очень понравился твой рассказ. Да, сэр, ты заслуживаешь награды, это точно, Кори.

Мэр пошевелил пальцами над стойкой с трубками, наконец выбрал трубку в виде головы бородача и открыл свою табакерку.

— Ты здорово пишешь, Кори, у тебя хороший слог и живое воображение — ты заслужил приз. Кстати сказать, ты будешь самым молодым из всех когда-либо получивших премию на нашем конкурсе.

Я во все глаза смотрел на то, как мистер Своуп набивает трубку мелко резанным табаком.