Сочинения в двух томах. Том первый

Ее королевское высочество сама превосходно танцевала, была первой в теннисе и на катке, — она с удовольствием танцевала бы с ними всю ночь напролет. Но другие тоже настаивали на своем праве. Де Мопен и Розалинда переходили из одних объятий в другие: их то обнимали крепкие руки мужчины, то они чувствовали высоко вздымающуюся грудь прекрасной женщины.

Советник юстиции Гонтрам смотрел равнодушно; пунш, который он собирался варить, интересовал его значительно больше, чем успех сына. Он начал было рассказывать княгине Волконской длинную историю о каком-то фальшивомонетчике, но ее сиятельство не слушала. Она разделяла удовлетворение и радостную гордость тайного советника тен-Бринкена, чувствуя себя до некоторой степени участницей создания Альрауне, своей крестницы. Только маленький Манассе был настроен мрачно, ругался и все время ворчал.

«Зачем ты так много танцуешь? — обратился он к Вольфу. — Ты должен больше думать о своих легких». Но молодой Гонтрам не слушал его.

Графиня Ольга вскочила и бросилась к Альрауне. «Прекрасный кавалер…» — шепнула она, а шевалье ответил: «Пойдем со мною, милая Тоска». Он завертел ее быстрее и быстрее, она едва переводила дыхание. Потом привел ее обратно к столу и поцеловал прямо в губы.

Фрида Гонтрам танцевала со своим братом и долго смотрела на него своими умными, проницательными глазами. «Жаль, что ты мой брат», — сказала она.

Он не понял. «Почему?» — спросил он.

Она засмеялась: «Ах, глупый мальчик. Хотя, впрочем, ты прав, спросив «почему». Ведь, в сущности, никаких препятствии не существует, не правда ли? Все только потому, что на нас тяготеют, точно свинцовые гири, моральные предрассудки нашего нелепого воспоминания — ведь правда, дорогой братец?»

Но Вольф Гонтрам не понял ни слова. Она остановилась со смехом и взяла за руку Альрауне тен-Бринкен. «Мой брат — более красивая девушка, нежели ты, — сказала она, — но ты зато более прелестный мальчик».

— А тебе, — рассмеялась Альрауне, — тебе, белокурая монашка, больше нравится прелестный мальчик?

Она ответила: «Что может требовать Элоиза: печально жилось моему бедному Абеляру, ты ведь знаешь — он был стройный и нежный, как ты. Приходится скромничать. Тебе же, дорогой мой мальчик, никто не сделает зла: ты похож на провозвестника новой, свободной религии».

— Но мои кружева старинные и очень почтенные, — заметил шевалье де Мопен.

— Они хорошо покрывают сладостный грех, — засмеялась белокурая монахиня, взяла бокал со стола и протянула. — Пей, мальчик мой.

Подошла графиня, вся разгоряченная, с умоляющими глазами. «Отдай его мне, — сказала она подруге, — отдай его мне». Но Фрида Гонтрам покачала головою. «Нет, — ответила она сухо, — не отдам. Будем соперничать, если хочешь».

«Она поцеловала меня», — возразила Тоска. Но Элоиза ответила: «Ты думаешь: тебя одну в эту ночь?» Она повернулась к Альрауне. «Решай же, мой Парис, кого из нас ты хочешь: светскую даму или монахиню?»

— Сегодня? — спросил шевалье де Мопен.

— Сегодня — и на сколько захочешь, — вскричала графиня Ольга.

Мальчик расхохотался: «Я хочу и монахиню — и Тоску».

Он, смеясь, побежал к белокурому тевтонцу, который в красном костюме палача размахивал огромным топором из картона.

— Послушай, любезный, — закричала она, — у меня оказалось две матери. Не хочешь ли казнить их обеих?

Студент выпрямился во весь рост и засучил рукава и закричал: «Где же они?»

Но Альрауне некогда было отвечать: ее пригласил танцевать полковник двадцать восьмого полка.

…Шевалье де Мопен подошел к профессорскому столу.

— Где же твой Альберт? — спросил историк литературы. — И где твоя Изабелла?

«Мой Альберт повсюду, господин экзаменатор, — отвечала Альрауне, — их целая сотня здесь в зале. А Изабелла…» — она оглянулась по сторонам. «Изабеллу, — продолжала она, — я тебе сейчас покажу».

Она подошла к дочери профессора, пятнадцатилетней робкой девочке, смотревшей на нее с изумлением большими голубыми глазами. «Хочешь быть моим пажом, маленькая садовница?» — спросила она.

Девушка ответила: «Хочу — очень хочу. Если ты только хочешь».

«Ты могла бы быть моим пажом, если бы я сама была дамой, — обратился к ней шевалье де Мопен, — и моей камеристкой, если бы я была кавалером». Девочка кивнула головою.

— Ну, выдержала я экзамен, профессор? — засмеялась Альрауне.

— С величайшей похвалой — подтвердил историк литературы. — Но оставь мне все-таки мою маленькую Труду.

— Теперь экзаменовать буду я, — сказала Альрауне тен-Бринкен. Она обратилась к маленькому круглому ботанику: — Какие цветы растут у меня в саду, профессор?

— Красивые гибиски, — ответил ботаник, знакомый с флорой Цейлона, — золотые лотосы и белые цветы храма.

— Неправда, — воскликнула Альрауне, — неправда. Ну, а ты, стрелок из Гаарлема? Быть может, ты скажешь, какие цветы растут у меня в саду?

Профессор истории искусств пристально посмотрел на нее, легкая улыбка пробежала по его губам.

— Цветы зла, — сказал он, — правильно?

— Да, да, — воскликнула Альрауне, — правильно. Но они растут не для вас, господа ученые, — вам придется подождать, пока они завянут и засохнут в гербарии.

Она вынула из ножен свою миниатюрную саблю, поклонилась, шаркнула высокими каблучками и отдала честь. Потом повернулась, протанцевала тур вальса с бароном фон Мантейфелем, услыхала звонкий голос ее королевского высочества и быстро подбежала к столу принцессы.

— Графиня Альмавива, — начала она, — чего хотели бы вы от вашего верного Керубино?

— Я им недовольна, — ответила принцесса, — сегодня он заслужил розги. Он перебегает по зале от одного Фигаро к другому.

— И от одной Сусанны к другой, — засмеялся принц.

Альрауне тен-Бринкен состроила гримасу.

«Что же делать бедному мальчику, — воскликнула она, — который еще ничего не знает?» Она засмеялась, сняла с плеча адъютанта гитару, отошла на несколько шагов и запела:

— От кого же ты ждешь ответа, Керубино? — спросила принцесса.

— А разве графиня Альмавива не может ответить? — ответила Альрауне.

Принцесса расхохоталась. «Ты очень находчив, мой паж», — сказала она.

Керубино ответил: «Таковы уж все пажи».

Она приподняла кружево с рукава принцессы и поцеловала ей руку высоко и чересчур долгим поцелуем.

— Не привести ли тебе Розалинду? — шепнула она и прочла ответ в ее глазах.

Розалинда как раз проносилась мимо с кавалером — ни минуты не давали ей покоя в тот вечер. Шевалье де Мопен отнял ее у кавалера и подвел к столу принцессы. «Дайте выпить, — воскликнула она, — мой возлюбленный умирает от жажды». Она взяла бокал, который подала принцесса, и поднесла к красным губам Вольфа Гонтрама. Потом обратилась к принцу; «Не хочешь ли протанцевать со мною, неистовый рейнский маркграф? 0й рассмеялся и показал на свои огромные сапоги с исполинскими шпорами: «Могу я, по-твоему, в них танцевать?»

— Попробуй, — настаивала она и потянула его за собою, — как-нибудь выйдет. Только не наступай мне на ноги и не раздави меня, суровый маркграф.

Принц задумчиво посмотрел на нежное создание, утопавшее в кружевах. «Ну, хорошо, пойдем танцевать, маленький паж», — сказал принц.

Альрауне послала принцессе воздушный поцелуй и понеслась по зале с грузным принцем. Толпа расступалась перед ними. Он подымал ее, вертел в воздухе, она громко кричала — как вдруг он запутался в своих шпорах: бац, оба лежали на полу. Она тотчас же поднялась и протянула ему руку.

«Вставай же, суровый маркграф, — крикнула она, — я, право, не в силах тебя поднять». Он хотел сам приподняться, но только ступил на правую ногу, вскрикнул от боли. Он оперся на левую руку и опять попробовал встать. Но не смог: сильная боль в ноге мешала ему.