Игры рядом

трудно: я не мог отделаться от странного, почти гадливого ощущения, будто у меня на груди спит змея.

ГЛАВА 13

Легкие звуки арфы в прозрачном золотистом воздухе. Как тогда, когда она… Те пальцы когда-то дрожали, роняя на струны страх — до сих пор дрожат, если их обладательница еще жива… А эти — сильны, уверенны, грациозны, в них сила, в них знание об этой силе. Слушает: затаив дыхание, закрыв глаза, не думая, не дыша — всё в ней. Она — всё, и в ней — всё. Есть ли смысл ходить под небом, на которое смотрят ее глаза?

— Это… удивительно…

— Спасибо, дорогой. Я рада, что тебе нравится моя музыка.

— Мне нравишься ТЫ.

— Да ну! Как я могу нравиться? У меня слишком большие ноги.

— Глупышка. Несносная кокетка! Иди ко мне…

— Милорд… Как можно, милорд! Оставьте меня! Среди бела дня?!

— Я тебя люблю, Йевелин.

Гортанный смех плетью бьет по лицу, по глазам, по сердцу. Тонкие руки на широких плечах, такие бледные, такие слабые, без украшений — им не нужны украшения. Они и так прекраснее всех алмазов этого мира.

Легкий смех, тонкий смех — как шелковый платок, подброшенный в сладкий летний воздух.

Рука в стальной перчатке поднимает нож, и платок рассекается надвое лезвием чужого взгляда.

Копыта коней ритмично чавкали в вязкой грязи. Тракт был до того узким, что трое всадников едва могли на нем уместиться, поэтому Ларс то и дело отставал, впрочем, не сильно по этому поводу переживая. Я подозревал, что самые хищные ухмылки появлялись на его лице именно в те минуты, когда он оказывался позади меня. Мне и так было немного не по себе от того, как тесно маркизская дочка прижималась к моей спине, обхватив меня руками за пояс — ее еще и упрашивать пришлось, мерзавку этакую, всё жеманилась и заливалась румянцем. Я чуть было не предложил ей в сердцах ехать самостоятельно, на свой страх и риск, надеясь полюбоваться, как она свалится в лужу, но вынужденная галантность снова взяла верх. Я старался всё время напоминать себе, что теперь являюсь виконтом. Да и девчонка была всё же хороша: круглолицая, с восхитительной белоснежной кожей, на которой то и дело вспыхивал трогательный румянец. Раз или два я соизволил улыбнуться ей — видимо, именно поэтому Флейм упорно не отставала от нас, даже когда дорога совсем сужалась.

— Мой отец примет вас подобающим образом! — горячо заверила девица Аннервиль (впрочем, тут же предложившая называть ее просто Дарлой). — Если вам нужна помощь или кров, только скажите!

— Да, от крова не откажемся, — вставил Ларс. — Пора сделать небольшой перерыв в наших странствиях…

— Всё что угодно! О, как хорошо, что боги послали вас! — это страстное заявление было подкреплено сжатием моей талии, и без того запотевшей в тесном плену девичьих рук. То ли она правда боялась свалиться, то ли неровно ко мне дышала. Сидя к ней спиной, я не мог утверждать наверняка, но недобро прищуренные глаза Флейм склоняли к последнему.

— Это был наш долг, — нудно сказал я, чтобы разрядить обстановку. — А как вы попали в лес, сударыня?