Владыки света

С течением времени у Майкла понемногу окрепла уверенность, что эти видения были чем-то большим, чем реакция его души на стресс. В его представлении они приобрели характер своего рода объективной реальности. Конец Времен был сейчас, вкаждое из мгновений его сна. Но как раз в это-то ему хотелось верить меньше всего, поскольку голос, слышанный им в видениях, обещал ему, что он сыграет свою роль, прежде чем все придет к печальному финалу.

Кульминация каждого из снов была одной и той же.

Посреди разрушений перед ним вдруг возникал висящий в воздухе меч, пронзающий огромный черный камень. Сменяющие друг друга картины обреченных крестовых походов проносились у него в голове подобно осенним листьям — падающий с небес громадный железный крест, затем оружие, закаленное в крови рабов и мучеников, столь могущественное, что стало уже легендой, парадигмой чести и священной смерти. Символ превращался в символизируемую им вещь, и мерцающий клинок, возникший из солнечного пламени, становился воплощением самой силы искушения. Он манил его: «Взявший меня навеки будет Царем Царей…»

Нет. Даже в снах, когда те, кому он хотел помочь, обращались в пепел прежде, чем он успевал до них дотронуться, Майкл не мыслил себя в роли воителя. Он не хотел своей рукой претворять в жизнь какое-нибудь горячечное пророчество. Чтобы выжить, нужно было проснуться. Сейчас же. Перебарывая самого себя, Майкл стал пытаться выбраться…

И опустилась тьма.

Майкл сел, подслеповато моргая и прислушиваясь к разбудившему его звуку. Он протянул руку к Сьюзен, зная, что уже поздно и она наверняка ушла. Странно, но за все это время в палатку никто не вернулся. Лицо его покрылось маслянисто-глянцевой испариной, а тонкая куцая простыня прилипла к телу, будто ее перед тем окунули в воду.

В палатке кто-то был.

Незнакомец не был одет ни в униформу членов миссии, ни в лохмотья, обычные для наводнивших лагерь беженцев. Его бедуинское одеяние сияло белизной, а черная бородка была аккуратно подстрижена. Его можно было бы назвать красавцем, если бы не орлиный взгляд, из-за которого лицо его словно воплощало холодную бесчеловечность пустыни.

— Кто ты? — подозрительно спросил Майкл.

Молодой человек приблизился. Его бледно-оливковая кожа, казалось, светилась, а глаза были непроницаемыми, словно чернота ночного неба.

— Я пришел исцелить мир от его греха, — ответил он на чистом, без малейшего акцента, английском.

— Что? — озадаченно переспросил Майкл. — Послушай, если ты болен, я…

— Господь призывает детей Своих на битву, — сказал молодой человек.

Его пророческие слова удивительно соответствовали духу видений Майкла. Он рывком сел на край койки, хватая пришельца за руку.

— Мне кажется, вы с Господом ошиблись палаткой, — решительно сказал он.

Мир поглотила яркая вспышка.

Майкл лежал на спине; свет слепил его. Он безуспешно попытался нашарить выключатель и вдруг понял, что кто-то светит ему в глаза карманным фонариком. Юный пророк ему приснился.

— Что такое? — проговорил он заплетающимся языком, борясь со сном и горьким вкусом кофе во рту. Странный финал сновидения улетучивался из его сознания, как мираж.

— Скорее, доктор, — возбужденно произнес Юсеф. — «Халан!»Сейчас же!

Майкл скользнул в хаки и теннисную рубашку, сунул босые ноги в кроссовки и натянул свою белую куртку. Следуя сквозь утреннюю мглу в полушаге за Юсефом, он пытался нащупать в кармане стетоскоп. Интересно, который час? Где все остальные?

Юсеф привел Майкла к воротам лагеря. За забором сгрудились местные жители, взгляды которых были направлены куда-то в гущу образовавшейся толпы. Сопровождаемый равнодушными взглядами охраны, Майкл перебрался через барьер и протолкался в середину.

— Вы что, пришли просто здесь постоять? — крикнул он.

Пробравшись в центр, он увидел лежащего на земле мужчину, вероятно, местного крестьянина. Он был без обуви и головного убора. Его рубаха и брюки свисали клочьями, как бывает, когда ткань подвергается воздействию мощной тепловой и лучевой вспышки.

— Юсеф! — позвал Майкл. — Носилки, быстро!

Запах гари Майкл почувствовал даже оттуда, где стоял, отчего приступ тошноты буквально сжал его желудок в комок. «Только не ядерный взрыв. Только не здесь. Господи, если ты есть…»

— Юсеф, постой! Давай сюда Ингрид или кого-нибудь еще, — крикнул Майкл. — Пусть захватит раствор Рингера и немного морфия — ну, и носилки.

Не оглянувшись посмотреть, как Юсеф выполнил команду, Майкл опустился на колени рядом с мужчиной.

Когда-то его волосы были черными — несколько прядей и сейчас прилипли к покрытому волдырями и гноящемуся черепу. Остальные волосы выпали, оставив желтоватые кровоточащие лоскуты открытого скальпа. Большая часть незащищенной одеждой кожи мужчины была коричневато-черной, как показалось Майклу, темней своего обычного цвета. Майкл попробовал подыскать подходящее арабское словцо, чтобы заставить толпу отступить, но так и не смог. Где же Юсеф? Что он там делает так долго?

Незнакомец умирал. Майклу была знакома эта всепоглощающая надежда на облегчение. Но ради живых он должен был узнать причину.

—  Исмак ай?Как тебя зовут?

Мужчина открыл глаза, чтобы ответить. Его язык был таким черным, будто он пил чернила, и Майкл испытал подленькое чувство облегчения. Этот симптом не входил в число известных ему свидетельств лучевой болезни. Незнакомца убивало что-то другое. Слава тебе, Господи».

Майкл покачивал мужчину на руках. Он повиновался инстинкту, побуждавшему его облегчить страдания умирающего, когда больше сделать ничего нельзя. Мужчина изо всех сил пытался заговорить, отчего его язык вывалился изо рта, а глаза округлились. Они были мертвенно-бледными от бельм, но Майкл готов был поклясться, что еще час назад мужчина мог видеть — иначе как бы он добрался до медпункта? Наконец он заговорил, с трудом, осторожно выговаривая гортанные арабские слова.

— Что он говорит? Здесь кто-нибудь говорит по-английски? — в отчаянии принялся допытываться Майкл.

— Он говорит, что на него легло проклятие, — сказал Юсеф, опускаясь на корточки позади Майкла и суя ему в ладонь пластиковую флягу. — Весь его народ проклят духом разрушения, он один уцелел.

Майкл поднес флягу к черному рту незнакомца и осторожно наклонил. Тот жадно припал к воде, затем повалился без сил. Майкл ощущал его агонические попытки дышать, словно свои собственные.

— Юсеф, быстро. Мне нужо знать, откуда он.

Он ненавидел самого себя за то, что приходилось тревожить этого человека в последние минуты его жизни, но симптомы не соответствовали ни одной из известных Майклу болезней. И если в этих краях возникла некая местная эпидемия, нужно было знать, где искать ее источник.

Юсеф обратился к старику, быстро лопоча по-арабски. Ему пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем тот вновь приподнялся. Ответ его был еле слышен, так что Юсефу пришлось наклониться. Расслышав сказанное, он безучастно выпрямился.

— Он из деревни Вади ар-Ратка, — сказал он, обреченно пожав плечами, как будто этим было все сказано. — За границей, — добавил он, видя непонимание на лице Майкла.

В толпе произошло волнение, вызванное проталкивающимися санитарами с носилками.

— Спроси его… — начал было Майкл, но было уже поздно. Он почувствовал, как старик странно напрягся, а затем его руки обмякли и тело еле заметно полегчало, когда душа покинула свое вместилище. Майкл осторожно опустил его на землю и подошел к его ногам, позволив санитарам идти вслед за собой.

— Тело лучше всего сжечь, — сказал Майкл полушепотом. — Достань мне джип, — продолжил он, оборачиваясь к Юсефу, — и карту. Покажешь мне, где находится этот Вади-на-Грядках.

Юсеф кивнул, не став поправлять Майкла. Майкл посмотрел на восток, туда, откуда донеслось прохладное дуновение предрассветного ветерка.

Там что-то было.

Что-то горело.

— Если я правильно понял, куда ты собираешься, то это невозможно, — сказал Николай Майклу, когда тот выходил из его палатки. В одной руке Майкл держал дежурный медицинский саквояж, а в другой — пустой термос.