Оборотни

Джонес шел через густой кустарник, и внезапно они оказались на открытом месте. Перед ними была поляна, усеянная дикими цветами. Прямая грязная дорога вела к крепкой маленькой хижине, сложенной из грубых бревен. Струйка голубого дыма выходила из трубы, и ощущение уюта добавляли приятные занавески на окнах.

– Я живу скромно, – сказал Джонес. – Несколько лет назад здесь жила девушка. Вернее, женщина. Это благодаря ей появились занавески. И цветы. Их было больше, но я не любитель заниматься ими. Лучше овощи, чем цветы. Ее звали Беверли. Блондинка с длинными ногами. Она хотела попробовать жизнь на природе. И я был рад ей помочь.

– Что с ней случилось? – голос Малколма был слабым и дрожал. Он долго не говорил.

– Она ушла, – небрежно ответил Джонес, как будто они все время говорили вдвоем. – Оказалось, что жизнь на природе не настолько спокойна, как она думала. И она не смогла выдержать дождь. Она родилась в Сан-Диего и никогда в своей жизни не видела, чтобы дождик продолжался более двух дней. А здесь иногда дождь идет месяц. Меня это не трогало, но Беверли буквально сходила с ума. И потом был ребенок.

– У тебя был ребенок?

– Да, у нас. Маленький мальчик. Беверли хотела назвать его Звездный Мальчик, но я не позволил. Я-то не из космоса. Назвали Джоном. Правильное имя. Основательное. Библейское, если ты в этом разбираешься. Сейчас он на пару лет младше тебя. А как твое имя?

– Я… – внезапно Малколм ощутил пустоту в памяти, как будто там образовался вакуум. Он испугался. – Я не знаю.

– Ничего. Здесь нас только двое, так что путаницы не будет. А вот при возвращении в город ты должен знать свое имя, но к этому времени ты наверняка его вспомнишь.

Джонес подошел к дверям хижины и открыл их ногой. Внутри было несколько грубо сколоченных стульев, стол и пара кроватей армейского типа. Там же была железная раковина с умывальником. У одной из стен находился очаг с большим металлическим чайником, который уже закипал. От чайника исходил чудесный аромат.

– Беверли не учла, что жизнь на природе с Джоном будет иной. Ни телевизора, чтобы занять ребенка. Ни няни. Однажды она взяла его и ушла. Я не виню ее. По крайней мере, у меня есть сын. И я избавил его от жизни, которая началась бы для него с имени Звездный Мальчик.

Джонес внес Малколма в хижину и закрыл за собой дверь. Внутри было тепло. Вокруг витал аромат от закипающего чайника.

– Тушеное мясо, – произнес Джонес. – С турнепсом, помидорами, диким луком. Попробуем?

Малколм кивнул, но тут же вздрогнул от внезапной боли.

– Но сначала мы посмотрим, что можно сделать с твоей лодыжкой. Сейчас я ее перевяжу. Завтра утром дождь кончится, и мы отправимся в Пиньон, где сделают все как следует.

Джонес положил мальчика на кровать. Принес таз с водой и мягкое полотенце. Очень осторожно он обмыл раненую лодыжку.

Он держал ногу мальчика сильными мягкими руками и обрабатывал ее.

– Похоже, у тебя небольшое заражение, – сказал он. – Надо немного почистить. Я положу хинина. Это должно вывести инфекцию. Быстрее, чем йод.

Из шкафчика рядом с раковиной Джонес достал плотно закрытую бутылку. Он вылил густую коричневую жидкость и пропитал ею кусок ваты. Жидкость пахла смолой. Он обильно смазал ею раненую лодыжку мальчика. Это вызвало жгучую боль, но Малколм терпел.

– Так и должно быть, – сказал Джонес. Он забинтовал ногу Малколма. – Не туго?

Малколм покачал головой.

– О’кэй. Ну, а как насчет еды теперь?

– Я ужасно голодный.

– Еще бы.

Джонес положил горячее мясо в деревянные миски, нарезал ломти хлеба. Налил дымящийся травяной чай. Малколм ел, пока не почувствовал, что больше не может. Чай согрел его, и мальчика стало клонить ко сну. Большой человек помог ему лечь удобнее и укрыл его одеялом.

– Теперь поспи, сынок. Завтра мы рано поднимемся.

Боль в ноге ослабела и постепенно утихла. Он отдыхал, впервые за много дней испытывая ощущение покоя. Тепло хижины, тени от угасающего огня, тихий стук дождя по крыше, все это погрузило мальчика в глубокий приятный сон.

ГЛАВА 6

После того как мальчик уснул, Джонес еще долго сидел и смотрел на угасающий огонь. Деревянный стул скрипел под его тяжестью. Снаружи шел дождь. К утру должно проясниться. Джонес хмурился, думая о мальчике, которого он нашел в капкане.

За годы, проведенные им в одиночестве в лесу, он сталкивался с разными людьми. Этот мальчик ни на кого не был похож. Что-то странное было в нем. Несмотря на его сдержанность, Джонес чувствовал опасность, которая таилась где-то внутри его. Что-то страшное. Что-то не совсем естественное.

Большой человек достал старый кукурузный початок, сунул его в рот и стал задумчиво жевать. Он не курил с тех пор, как был подростком, но чтобы успокоиться, ему нужно было что-то пожевать. Это помогало привести в порядок свои мысли.

Ужасный факт: нога мальчика была разрушена.

Ни один врач не сможет спасти ее. Как только он проснется, Джонес даст ему еще один глоток травяного чая, чтобы усыпить на время долгого путешествия в Пиньон. Джонес не беспокоился, что ему придется нести мальчика так далеко, он был уверен в своей силе. Но определенного количества толчков не избежать. Его сила не поможет облегчить страдания мальчика.

Парнишка чрезвычайно храбрый, но, возможно, он все еще находился в легком шоке. Когда он полностью поймет свою травму, рядом с ним должен быть друг.

Глаза Джонеса сузились, а плечи распрямились, когда он подумал о тех, кто поставил смертоносный капкан. Он старался не вступать в столкновения с людьми, но сейчас был готов разорвать их на куски.

Мальчик пошевелился во сне и что-то невнятно пробормотал. Джонес встал и подошел к кровати. Он положил руку на лоб мальчика и почувствовал жар, правда, меньше, чем раньше. Джонес поправил одеяло и вернулся к своему стулу.

Присутствие мальчика в его доме напомнило Джонесу о сыне. Временами, не часто, он позволял себе думать о Джоне. Как он сейчас выглядит? Каким человеком стал?

Джону сейчас должно быть четырнадцать. Он может поступить в колледж. Тяжело было думать о нем. Мальчик, наверно, живет с матерью в одном из уютных домов в окрестностях Калифорнии, если Джонес правильно определил направление, в котором ушла Беверли. У него есть отчим, который ходит на работу в прекрасном костюме. Ладно, что в этом плохого? А если бы Джон остался здесь? Что за жизнь была бы у него с оборванным отшельником в качестве отца, живущим в лесу?

– Чертовски хорошая жизнь, – угрюмо пробормотал Джонес. И, как уже неоднократно было, Джонес пожалел, что он не боролся за сына. Возможно, у него ничего бы и не вышло, но, по крайней мере, он хотя бы попытался. Он ворчал и грыз стебли початка, пытаясь освободиться от сомнений.

Затем он снова встал и бросил в огонь большое полено. Мгновенно маленькие язычки пламени охватили кору дерева. Полено было еще сырым, и сгорать ему предстояло медленно. Возможно, до утра. Джонес сел на стул, прислушиваясь к шипению, которое раздавалось, когда в огне горела смола полена. Он закрыл глаза и предался мечтаниям.

Как всегда, он думал о Беверли. В глубине души он с самого начала понимал, что она не для него. Жизнь в глуши была для нее своего рода приключением. Она никогда всерьез ее не воспринимала.

Она была вполне счастлива в общине, в окружении других людей, которые пели народные песни, взявшись за руки в большом кругу вокруг костра. Но это было не для Джонеса. Жить в такой общине – все равно, что ходить всем вместе в баню.

К тому же Джонес имел свое собственное мнение. Он не участвовал, как другие, в демонстрациях или других выступлениях протеста, если сам не верил в них. Зачем заниматься тем, что не имеет смысла?

А вот Беверли была в центре всего, что происходило вокруг нее. Но если даже ее убеждения были не столь глубоки, как его, Джонеса это особенно не волновало. Она была очень красивой. И он безумно ее полюбил, как только увидел сидящей обнаженной на солнце, со светлыми волосами, подобно вуали, прикрывающими великолепную грудь.