Корабль-призрак. Файл №219

– Кажется, это было где-то ближе к корме, – нерешительно произнес Трондхайм, указав рукой направление.

Они спустились с мостика и двинулись вдоль борта по штормовой галерее. Молдер подсвечивал впереди себя фонариком, однако о лежащее тело первым споткнулся именно он. Юнга Хальверссон лежал ничком, неловко подогнув под себя правую руку. Скалли присела на корточки и посветила ему в лицо. Глаза юноши были широко открыты и безжизненны, в них застыла боль и мгновенное удивление. На правом виске расплывалось большое кровавое пятно.

– Господи! – воскликнула Скалли, ощупав волосы Хальверссона. – Да у него проломлен череп!

– Он жив? – быстро спросил Молдер, нагибаясь к телу. В руке у Призрака тускло блеснул пистолет.

– Кажется, уже нет. Удар был нанесен сзади, тяжелым предметом и со всего размаху. У бедняги раздроблена вся височная кость…

– Значит, на корабле не только мертвецы! – воскликнул Трондхайм.

– Ну почему же? Мертвецы тоже иногда могут убивать, – криво усмехнулся Молдер, невзначай вспомнив обложку книги, найденной им в каюте.

Поиски черной кошки в темной комнате – занятие куда более конструктивное, чем прочесывание брошенного корабля силами всего трех человек. Молдер сразу же отказался от мысли спускаться в нижние помещения, где располагались машины и погреба боезапаса. Но и жилая палуба представляла из себя хитрый лабиринт коридоров, лестниц и переходов, в котором запросто можно было заблудиться. Словом, вскоре всем стало ясно, что найти убийцу вряд ли удастся. Закончив проверку кубриков, Молдер решил для порядка еще раз обшарить камбуз, а затем возвращаться в ходовую рубку.

Камбуз эсминца тоже был достаточно обширен. Кроме того, он был едва ли не единственным помещением на корабле, где были видны следы паники – распахнутые дверцы шкафов, вывороченные из столов ящики и в беспорядке валяющиеся на полу кастрюли и тарелки. Дверь большой холодильной камеры привлекла внимание Молдера именно тем, что была плотно закрыта. Приблизившись, он внимательно осмотрел ее, а затем поставил фонарик на стол.

– Скалли, кажется, здесь что-то может быть! Посвети мне, пожалуйста.

Перешагивая через гремящие на полу кастрюли, Скалли подошла поближе и направила на холодильник свет своего фонаря. Дверь открывалась вправо, поэтому Молдер переложил пистолет в левую руку, а правой взялся за ручку. Когда-то она была никелированной и блестящей, теперь же ее, как и прочие металлические предметы, тоже покрывали потеки ржавчины.

Сильный рывок – и дверца холодильной камеры с легкостью распахнулась. За ней, скорчившись, сидел человек в ярко-оранжевой куртке, сжимающий обеими руками большую граненую бутыль с прозрачной жидкостью.

– Кто вы такой? – резко спросил Молдер. К великому удивлению Скалли, сидевший в холодильнике пошевелился и открыл глаза – впрочем, тотчас же снова зажмурив их от бьющего в лицо яркого света двух фонарей. На вид ему было лет девяносто.

– Кто вы и как вас зовут? – снова спросил Молдер.

Старик вновь разлепил веки.

– Меня зовут Баркли, Филипп Баркли. Я командир этого корабля…

Скалли тщательно отмерила количество капель, долила лекарство водой и протянула капитану Баркли.

– Это стимулятор. Выпейте, пожалуйста.

Капитан взял стакан подрагивающей рукой, принюхался и осушил залпом – будто его содержимое было аналогично содержимому отнятой у него бутылки. Затем перевел дыхание.

– Спасибо, мисс. Кажется, я действительно чувствую себя лучше. Поверьте, холодильник на камбузе – не лучшее место для обитания. Хотя, возможно, самое теплое на этом корабле… – Он зашелся мелким кашлем, прижимая ладонь ко рту.

– Капитан Баркли, объясните, что произошло с вашим кораблем? – вступил в разговор Молдер. – В вахтенном журнале сказано, что сначала одна за другой отказали системы электронной навигации, затем начались перебои в работе турбин, а потом говорится что-то совсем непонятное про светящийся туман…

– Да, – кивнул капитан. – Все правильно, туман действительно светился…

– А нельзя ли поподробнее? – терпеливо настаивал Молдер.

Капитан Баркли глубоко вздохнул и опять прокашлялся:

– Если вы думаете, что я могу много рассказать, то вы глубоко ошибаетесь. Я поднялся на мостик около четверти седьмого, когда машины уже полностью остановились. Здесь царила полная неразбериха, все электронное оборудование вышло из строя, и радист безуспешно пытался дать в эфир хотя бы сигнал «SOS». Через некоторое время обнаружилось, что внутрикорабельная телефонная связь тоже не работает, и даже аварийное освещение постепенно гаснет. Затем кто-то из сигнальщиков крикнул, что туман снаружи горит. Мы бросились к окнам рубки и действительно увидели, как белая молочная пелена наливается изнутри розоватым свечением. Казалось, будто где-то там, в глубине тумана, разгорается пожар. Однако свечение равномерно шло со всех сторон корабля, будто горел сам туман…

– Хватит! – неожиданно рявкнул Трондхайм, вскочив со своего места на откидном сиденье. – Я больше не собираюсь слушать брехню этого пьяницы! Это он убил Хальверссона, а сейчас плетет какие-то небылицы и думает, что ему поверят!

– Трондхайм, заткнитесь! – не выдержал Молдер.

Шкипер подскочил к агенту, затем резко остановился и как-то сразу сник.

– Ладно, если вы хотите, то можете продолжать слушать эти небылицы и дальше. А мне недосуг. Там Хальверссон лежит… – Он не договорил и вышел из рубки, хлопнув дверью. В помещении повисла тягостная тишина.

– У этого викинга явно не все в порядке с нервами, – после долгой паузы произнесла Скалли. – По-моему, он чего-то очень боится… Мистер Баркли, продолжайте, пожалуйста, ваш рассказ.

– А чего там рассказывать? – пожал плечами капитан и еще раз отхлебнул из стакана, который держал в руке. – В какой-то момент радиоприемники вдруг ожили, из них послышался шум и треск, а экраны локаторов начали показывать что-то совсем несусветное. С правого мостика кто-то крикнул, что видит в тумане силуэт большого судна, и лейтенант Харпер отдал приказ спускать шлюпки…

Здесь капитан Баркли вновь закашлялся. Скалли забрала у него стакан, вновь долила туда воды и добавила лекарства. Старик выпил и молча уставился куда-то в угол рубки.

– Что же произошло дальше? – спросил Молдер, когда пауза слишком затянулась.

Капитан поднял на него тоскливый взгляд:

– Я запретил Харперу грузиться в шлюпки и покидать корабль, пока не будет разбужена остальная команда. Но он ответил, что любое промедление подобно смерти, и он не желает обрекать на гибель тех, кого еще можно спасти. После этого они… они уплыли, а я остался один…

Молдер хотел задать еще вопрос, но Скалли предостерегающе подняла руку. После долгого молчания капитан Баркли вновь посмотрел на агентов ФБР.

– Вы хотите спросить – а что же стало с остальными членами экипажа, которые остались на корабле? Но думаю, вы уже обошли каюты и все увидели сами… Большинство из них даже не проснулось. Время будто сошло с ума. Поверьте, это было жуткое зрелище – наблюдать, как спящий человек стареет, умирает и разлагается у тебя на глазах. Тем, кто спал, еще очень повезло, но несколько человек успели пробудиться…

Капитан опять закашлялся и вновь припал губами к стакану. Отхлебнув несколько глотков, он перевел дыхание и горько усмехнулся:

– Мне тридцать пять лет, и вы хорошо видите, как я выгляжу. Но боюсь, что если вам придется задержаться на этом корабле еще некоторое время, с вами может произойти то же самое…

Постепенно голос капитана становился все глуше, а язык начинал заплетаться. Казалось, его клонило в сон. Молдер незаметно посмотрел на Скалли. Та кивнула ему в ответ и аккуратно забрала из ослабевшей руки старика пустой стакан. Затем прислушалась к дыханию, ставшему ровным и негромким, и сделала Молдеру знак рукой – выйти из рубки.

Снаружи царило все такое же безветрие, хотя воздух заметно потеплел. Все вокруг по-прежнему тонуло в тумане, сквозь который нельзя было разглядеть даже верхушки мачт. На носу полуразмытой тенью вырисовывалась сквозь мглу передняя орудийная башня. Закрыв дверь рубки, Скалли повернулась к Молдеру.