Мистика

Белах умоляюще посмотрел на нее.

— Я был в сарае, сестра, стлал подстилку для вашей лошади. И я услышал это.

— Но что? — повысила голос Фидельма, стараясь держать себя в руках.

— Дух Магрэна, — вдруг взвыла Монха и разрыдалась. — Спаси нас, сестра. Ради Христа! Спаси нас!

Фидельма встала, подошла к женщине, мягко, но уверенно взяла ее за руку и подвела к очагу. Она поняла, что Белах слишком разнервничался, чтобы позаботиться о своей жене, поэтому сама подняла кувшин, оценила его содержимое как corma,самогон из ячменя, и налила немного в маленькую чашку. Потом подала чашку Монхе и приказала выпить.

— А теперь говорите, в чем дело? Я не смогу помочь вам, пока вы мне все не расскажете.

Монха посмотрела на Белаха, будто спрашивала разрешения, он медленно кивнул в ответ.

— Открой ей все, с самого начала, — пробормотал он.

Фидельма ободряюще улыбнулась женщине и попыталась пошутить:

— Отличное начало.

Но жена хозяина гостиницы никак не отреагировала на мягкий юмор монахини.

Фидельма села напротив Монхи и выжидающе на нее посмотрела.

Жена хозяина гостиницы немного помолчала и начала говорить, сначала запинаясь, а потом все быстрее, словно рассказ вселял в нее уверенность.

— Я была совсем молоденькой, когда приехала в эти места. Я приехала как невеста бруг-фера, хозяина гостевого дома. Тогда им был Магрэн. Понимаете, — торопливо добавила она, — Белах — мой второй муж.

Монха умолкла, но Фидельма никак не среагировала, и она продолжила:

— Магрэн был хорошим человеком. Но им часто овладевали дикие фантазии. Он чувствовал музыку, прекрасно играл на волынке. Он часто играл вот здесь, в этой комнате, и люди приходили со всей округи, чтобы послушать его. Но у него была беспокойная душа. Не сиделось на месте. Я поняла, что делаю всю работу, пока он гоняется за своими мечтами. Кано, младший брат Магрэна, помогал мне, но старший брат очень на него влиял.

Шесть лет назад вождь нашего клана зажег огненный крест в Таре ^[14] и послал гонца от деревни к деревне. Он призывал кланы собрать войско на битву с Гвайре, королем Коннахта, ^[15]  состоявшим на службе у Кталку, верховной королевы Кэшела. Как-то утром Магрэн объявил, что он и молодой Кано уходят, чтобы присоединиться к этому войску. А когда я стала протестовать, он сказал, что мне не стоит за себя беспокоиться. Сказал, что оставил в гостинице наследство, которое спасет меня от нужды. Мол, если с ним что-нибудь случится, я ни в чем не буду нуждаться. А потом они с Кано просто встали и ушли. — Даже сейчас в голосе Монхи звучали нотки негодования. — Время шло. Лето сменила зима. Потом, когда сошел снег, явился гонец и сказал мне, что на берегах Лох-Дерга была великая битва и мой муж погиб в этой битве. Как знак его смерти мне передали его поломанную волынку и окровавленный китель. Кано вроде бы тоже погиб вместе с мужем, и в доказательство мне передали его испачканный в крови плащ.

Монха замолчала и усмехнулась:

— Нет нужды говорить, что я горевала о нем. Не по мужчине, которого звали Магрэн. Мы редко бывали вместе, он ведь постоянно где-то рыскал в поисках чего-то нового, искал, чем бы занять свое воображение. Мне было проще приучить нашу кошку приходить и уходить по моему желанию, чем привязать к себе его сердце. И все же гостиница была моей, моей по праву, так же как и наследство.

Разве не я работала, чтобы содержать ее, пока муж гонялся за своими фантазиями? После этих новостей, bo-aireподтвердил, что, раз уж мой муж погиб на берегу далекого озера, а я продолжала содержать гостиницу, она принадлежит мне. Жизнь была тяжелой, я яростно сражалась, чтобы выжить. Путники — редкость в этих безлюдных горах, и постояльцы заглядывают не часто.

— Но как же наследство, которое Магрэн оставил в гостинице, чтобы уберечь тебя от нужды? — спросила заинтригованная рассказом Фидельма.

У Монхи вырвался смешок, похожий на сиплый лай:

— Я искала-искала и ничего не нашла. Это была просто очередная мечта Магрэна. Одна из его бесчисленных фантазий. Он, наверное, сказал это, чтобы я не жаловалась, когда он уходил.

— И что потом? — настойчиво спросила Фидельма, когда Монха замолкла.

— Прошел год, и я встретила Белаха. — Женщина кивнула в сторону мужа. — Мы сразу полюбили друг друга. Не как пес любит овцу, понимаете, а как лосось любит ручей. Мы поженились и с тех пор работаем вместе. И я настояла, чтобы мы переименовали эту гостиницу в «Бруг-на-Белах». Жизнь была тяжелой, но мы работали, и все наладилось.

Белах шагнул вперед и взял Монху за руку. Этот жест убедил Фидельму в том, что они после всех прожитых вместе лет все еще любят друг друга.

— У нас было пять лет счастья, — сказал Белах Фидельме. — И если теперь злые духи пришли за нами, им не украсть у нас эти пять лет.

— Злые духи? — нахмурилась Фидельма.

— Это началось семь дней назад, — мрачно сказала Монха. — Я была во дворе, кормила свиней, и тогда мне показалось, что где-то высоко в горах звучит музыка. Я прислушалась. И правда где-то высоко в горах играла волынка. У меня вдруг похолодело внутри, потому что я узнала мелодию, которую любил наигрывать Магрэн.

Я вернулась в гостиницу и позвала Белаха. Но он не услышал музыки. Мы стояли возле гостиницы, но не могли уловить ничего, кроме завывания ветра, который предсказывал надвигающуюся бурю.

На следующий день, это было в полдень, я услышала какой-то стук по входной двери. Я подумала, что это путник не может поднять щеколду. Я открыла дверь. Там никого не было… По крайней мере, мне так казалось, пока я не посмотрела под ноги. На пороге… — Монха торопливо преклонила колена, — на пороге лежал мертвый ворон. Не было никаких следов того, как он умер. Казалось, он налетел на дверь и убил сам себя.

Фидельма откинулась на спинку стула и поджала губы.

Она понимала, куда ведет история Монхи. Звуки музыки, мертвый ворон. Для простого люда пяти королевств это были знамения смерти. Фидельма вдруг обнаружила, что, несмотря на то что она никогда не была суеверна, у нее мурашки пробежали по спине.

— После этого мы еще несколько раз слышали музыку, — впервые вмешался в разговор Белах. — Я ее слышал.

— И откуда исходила эта музыка?

Белах повел рукой, словно указывал на окружавшие гостиницу горы.

— Она звучала повсюду, высоко, высоко в воздухе.

— Это погребальная песнь, — простонала Монха. — На нас лежит проклятие.

Фидельма ухмыльнулась:

— Проклятия нет, пока нет на то Божьей воли.

— Помоги нам, сестра, — прошептала Монха. — Я боюсь, — это Магрэн пришел забрать наши души в наказание за то, что моя любовь принадлежит Белаху, а не ему.

Фидельма с легким изумлением посмотрела на женщину:

— С чего ты это взяла?

— Потому что я слышала его плач. Я слышала его голос, он взывал ко мне из загробного мира. «Мне одиноко, Монха! Мне одиноко! Приди ко мне, Монха!» — звал он. О, как часто я слышала зов этого призрака!

Фидельма видела, что женщина говорит серьезно.

— Ты слышала это? Когда и где?

— Это было три дня назад в сарае. Мы держим там коз, я как раз их доила, когда услышала голос Магрэна. Он нашептывал эти слова. Я клянусь — это был его голос. Он шептал со всех сторон.

— Вы обыскали сарай? — спросила Фидельма.

— Искать духа? — Монха была искренне поражена. — Я побежала в гостиницу и схватила распятие.

— Я обыскал, — вмешался более трезвомыслящий Белах. — Я обыскал сарай, потому что, как и вы, сестра, прежде чем обращаться к загробному миру, я ищу ответы в мире этом. Но ни в сарае, ни в гостинице не было ничего, что могло бы издавать такие звуки. Я закрыл гостиницу, взял с собой жену и спустился в долину к вождю клана, который был рядом с Магрэном в битве на берегу Лох-Дерга. Он поклялся, что Магрэн мертв уже шесть лет и что он своими глазами видел его тело. Что мне было делать дальше?