Дети сумерек

Над стойкой головами вниз, прикрученные за ноги проводами к потолочным каркасам, покачивалось около дюжины трупов. Гризли мог полагаться только на зарево пожаров, другое освещение отсутствовало. Далёкие алые языки протискивались из внешнего, прозрачного насквозь вестибюля, перебирали длинные волосы девушек. У некоторых волосы были грубо выбриты, большинство мертвецов висели без одежды.

Гризли обошёл всех, стволом пулемёта поворачивай мертвецов к себе лицом. Лолы среди них не было.

«…Ибо нет смертного, способного долго вдыхать аромат их. Опадают они под ноги Вступивших жирным ковром бессилия, и трещат, как панцири мёртвых надежд… Тусклые семена безумия шуршат в их набухших бутонах, липкие колючие побеги их вгрызаются под кожу Вступившим в долину Радости, но бесконечным праздником…»

— Цветут они…! Цветут они… — запричитали десятки голосов.

Гризли проник в главный зрительный зал через балкончик осветителей. Он до боли таращил глаза в дымной темноте. Приходилось сдерживать кашель, в горле нещадно першило. Из ложи трудно было сосчитать людей внизу. Там полыхали несколько маленьких и один большой костёр, дымные озёра неторопливо всплывали над балконом, как тучи над горным кряжем. Внизу с хрустом выворачивали из пола остатки роскошных сидений и швыряли в жадную пасть огня. Восхитительные сиденья, последнее слово кинотехники, с анатомической подстройкой, обогревом, обдувом и дополнительными сабвуферами. Их рвали из пола, паркет разлетался в щепки, а провода и шланги тянулись, как корни за вырванной травой.

— Цветут они… цветут они… ааа…

Внизу детишки, очевидно, плеснули бензина в костёр. Пламя с воем взметнулось вверх, осветив разодранный опалённый занавес, разбитые линзы прожекторов и закопчённые штандарты спонсоров под потолком. Тени молящихся дёрнулись вслед за тенью огня, распластались на стенах когтистыми крысиными силуэтами. Хор жалобно подхватил мантру, голоса нестройно заскользили по нисходящей, обрамляя срывающийся дискант запевалы. Воспользовавшись шумом, Гризли ужом пролез под самую балюстраду, затем упёрся спиной и крайне медленно начал разгибать колени. Оставалось совсем чуть-чуть, сантиметров пять, после чего он сможет выглянуть и увидит, что же там творится.

Только бы не Лола!

«Вгрызаются они под кожу, принося зуд вечный, лаская слащавой апатией места укусов. Взрываются коробочки плодов их, точно подводные шипастые мины, и не избегнуть Вступившим в Долину их жадных касаний»

Что-то изменилось Гризли не сразу понял, что именно. Подонки не потеряли энергетику, не записались на курсы макраме и не кинулись сажать загубленные деревья. Позади, в офисах и магазинах, в метро и на площадях, продолжалась вакханалия. Изменилось что-то в их организации. То есть у них и раньше не было толковых вожаков, поправил он себя, вглядываясь в полумрак зала. Но здесь, в «Парадизо», где они горланили неделю, здесь их Мекка, их кукурузный рай. Здесь их обожаемые картонные вампиры, места для поцелуев и покрытые ворсом, такие удобные полы для коллективных камланий. А уж об идеальных сортирных кабинках и толковать нечего, туда так удобно затаскивать девчонок во время сеансов.

«Запах спелости их — это запах сырой полной пепельницы под холодной постелью.

Вкус спелости их — это вкус засохших чернил на папирусе столетних писем.

Когда раскрываются плоды, покрывается льдом даже тёплое слово».

Инстинкт не нашёптывал, а кричал во всё горло, что надо срочно бежать. Покинуть «Парадизо» и бежать, не останавливаясь, плыть по канализации, шагать в нечистотах, отсиживаться в подвалах, лишь бы выбраться из города. Основной инстинкт не давал Гризли сделать вдох полной грудью, повесил невидимые грузила на коленные суставы, не позволяя им разогнуться.

Нет, он не позволит страху одолеть себя.

Леонид разогнул ватные колени. Ситуация в партере оказалась гораздо хуже, чем он предполагал. На некоторое время он застыл в крайне неудобной позе, растопырив руки, вжимаясь спиной в бархатный бордюр, боясь сделать лишнее движение. Их слишком много внизу, заметят — и он труп.

«Вознесём чистую хвалебную жертву долине Радости!

Гризли искал кантора этого кошмарного хора, но глаза слезились от дыма.

Дети не молились, как он надеялся. Слушая сатанинскую писклявую ораторию, физик почти убедил себя, что они валяют дурака, как и тысячи идиотов делали до них. Может быть, они даже кого-то зарезали, вполне возможно, и теперь возносят славу перевёрнутому распятию. Поливаются свиной кровью, делают друг другу татуировки и лакают спиртное. Что-то подобное он ожидал увидеть внизу и старательно готовил себя к этому. Всё, что угодно, даже пусть совокупляются, сволочи. Всё, что угодно, лишь бы найти живую Лолу.

Но внизу прыгали и пели не только дети. Насчёт крови он угадал верно, оставалось убедить себя, что на мордах сгрудившихся в партере лохматых существ была не кровь его ребёнка. Пускай они убивают друг друга, беззвучно взмолился Гризли. Господи, если ты есть, чёрт тебя подери, если ты существуешь, почему ты не позволишь им истребить друг друга?!

Внизу толкалось полно взрослых. Пожалуй, даже больше, чем тинейджеров. Главный зал киноцентра «Парадизо» представлял собой печальное зрелище. У самой сцены, множество раз пробитые дротиками, пулями и ножами, стояли в ряд картонные Фреди Крюгер, Спайдермен и Терминатор. Сбоку, готовая на порубку в костёр, жалобно присела двухметровая Женщина-кошка, а Робокоп и Блейд уже обгорели наполовину. От тысячи сидений остались торчащие провода. Портьеры висели клочьями, все до единой двери были выбиты. Под занавесом и в углах зала валялись изуродованные игральные автоматы. Несмотря на солидный вес, погромщики не поленились их притащить из фойе и не успокоились, пока не вывернули наизнанку. Пол устилал толстый слой программок и афиш. Если очень постараться, то огромный костёр в центре зала можно было принять за новогоднюю ёлку, а рассыпанные рекламки — за красочное конфетти.

Вечный праздник. Долина радости…

Неожиданно Гризли увидел Лолу. Он просто не догадался раньше заглянуть вниз, под балкон. Дочь его спала, положив голову на колени другой девушке примерно такого же возраста. А может быть, не спала, а пребывала в наркотическом опьянении… Кроме Лолы и её подруги вокруг дремали или лениво пили пиво ещё десятка полтора девчонок и парней, некоторые совсем дети. Леониду показалось, что на их ногах верёвки, но сквозь дым он точно рассмотреть не мог.

Железный друг дёрнулся в руках, приглашая повеселиться.

Дальше Гризли действовал автоматически, ощущая себя придатком железного монстра, оплётшего его грудь и плечи. Он спустился в зал, но Железный друг вплыл туда первым. Несколько мгновений железный монстр принюхивался, нервно вздрагивая воронёным курносым хоботком, натягивая скрипучие кожаные жилы, обхватившие жидкое человеческое тело. Но воздух вокруг сжимался до состояния прелого сыра. Пихая друг друга плечами, толкаясь, лезли в визор такие же жидкие тела, с ухмылками, покорёженными отсутствием всякой мысли, многие с кровоточащей фигурной ссадиной во лбу, многие, роняя изо рта куски пищи, мокрый мучной порошок…

И Железный друг запрыгал, бешено, сотрясая хрупкое, до полусмерти испуганное существо, которое совсем недавно, по странному недоразумению, считало себя хозяином природы. «Посмотри, смешное ты недоразумение, — стрекотал своему придатку пулемёт, рывками поворачиваясь в сторону наиболее плотной толпы, туда, где пространство сворачивалось наиболее туго, — посмотри, как бесполезны и жалки потуги ваших умников поставить металл себе на службу…»

Он срезал первый ряд, они полегли расширяющимся кругом, как семечки в лоне подсолнуха, но, вопреки закономерному и ожидаемому инстинкту самосохранения, дальние продолжали шествие, топча лица и животы тех, кто корчился от пуль. Гризли почти ослеп от крестообразного сполоха на конце ствола, там творился танец освобождённого огня, который особенно хорош именно в толпе…

Но учитель этого не знал, он кричал, напрягая до предела связки и не слыша своего голоса за громогласной музыкой Железного друга. А если бы он прислушался, если бы выключил на пару минут все свои знания, привитые школой и институтом, то непременно услышал бы то, что слышат полудикие охотники Южного полушария, прыгающие у костров. Он непременно разобрал бы то, что легко с детства разбирают в пляске огня таёжные шаманы…