Бездна. Дилогия (СИ)

— Б…дь, — тихо сказал Паша, запрокинув голову, — Так вот, почему он мычал.

Маруся принялась громко визжать и тогда Валентина сцепила зубы, после чего изо всех сил врезала её в челюсть. Девица заткнулась и отлетела к стене. Правда камня там уже не оказалось, так что истеричка растянулась на гремящей гальке открывшегося тоннеля.

— Быстро — туда! — скомандовал Паша, — Пока нас не увезли на первый этаж.

Собственно, я до сих пор не знал, почему и куда ползут булыжники, если на них наступить, но наша глыбина продолжила спуск, а мы остались в самом начале идеально круглой трубы, стены которой мерцали оранжевыми сполохами. Вспышки то слепили глаза, то утихали до едва заметных искр. В этой светомузыке становилось абсолютно непонятно, куда уходит труба и виден ли свет в конце тоннеля.

Первым делом Паша осторожно подошёл к краю и вжимаясь в светящуюся стену, посмотрел вверх. Издалека донёсся слабый окрик и здоровяк махнул рукой, после чего вернулся обратно и присел на корточки, угрюмо осматривая оставшийся отряд. Представляю, ка он был разочарован: вместо группы вооружённых бойцов — пара стерв, два дебила, мешок и всего парочка стоящих людей. Можно отправляться покорять галактику.

Помимо всего прочего имелись и другие плюсы, явно добавляющие оптимизма. Их, вообще-то, очень трудно не заметить.

— Метров двести, — констатировал Паша и скривившись, зашипел, — Продуктов — нет, воды — нет, всего пять огнестрелов, твою же мать! Говорить можешь? — обратился он ко мне и получив утвердительный кивок, спросил, — Охотиться тут реально? Добыча есть?

— Есть, — квакнул я, — в данный момент — аж восемь экземпляров. Если до тебя ещё не дошло, то это — грёбаное чистилище, полное монстров, для которых ты в лучшем случае — пища, а в худшем…Ладно. В общем, воду тут найти можно.

Боец с исцарапанной мордой переглянулся с тем, который тащил мой мешок. Ещё один милый экземпляр с перебитым носом, погрызенными ушами и кусками выдранной шевелюры. И всё это, если не учитывать, как его обработали паукообразные твари.

— Мы умрём? — взвизгнул Павлуша и его тощая физиономия отразила отчаяние. Лаврентьев выглядел ненамного лучше, но хоть плакать не пытался.

— Дерьмо, — сказал Паша и потёр виски, — какие есть предложения?

Все естественно уставились на меня. И даже труба перестала игриво подмигивать и засияла ровным жёлтым светом. Кстати, чего это она? Подул горячий сухой ветер, который становился всё сильнее. Я ощутил спиной нарастающее тепло.

— Жарковато становится, — исцарапанный боец потёр грудь под броником.

— Таран, заткнись, — бросил Паша, — Не сбивай.

— Он дело говорит, — муркнул я, — сваливать надо. И запомните: если в каком-нибудь месте начинаются перемены, нужно немедленно валить к такой-то матери. И немедленно, пока не стало слишком поздно.

— Вперёд, — Паша легко поднялся и указал на меня, — Этого — тащить вдвоём. Или попеременно, чтобы с копыт не рухнуть. Погнали.

Жёлтый свет стал много насыщеннее, а ветер, мало-помалу начал превращаться в пустынный суховей. Кроме всего прочего бегунов ожидал ещё один неприятный сюрприз: пол оказался скользким, точно лёд и кто-то, то и дело, оскальзывался и падал. Ругательства при этом варьировались от грубых мужланских матюгов, до вполне интеллигентного: «Чёрт побери!» К чему я это? Меня, б…дь, то и дело роняли!

— А если не успеем? — задыхаясь, спросила Валентина, с трудом удерживая равновесие, — Что тогда?

— Тебе реально интересно? — Таран споткнулся и упал на меня, — М-мать! Тупое животное! — сам беги! — огрызнулся боец, пытаясь подняться.

— Так я бы с радостью, — сколько там уже синяков, блин! — Если бы не твой начальник.

— Мудак он, а не начальник, — теперь мешок решили просто катить по гладкому полу и это решение мне понравилось много больше, — Сука, нах я повёлся?

Впрочем, насчёт хорошего решения это я немного погорячился. В прямом смысле. Труба становилась всё горячее и даже на большой скорости прикасаться к её бокам было весьма некомфортно. Свет вокруг натурально слепил, а бегущие люди брызгались потом и пытались сбросить часть одежды. Обжигающий ветер, казалось обратился в солнечный протуберанец, который вот-вот выжжет нас к чёртовой матери. И тут тоннель резко пошёл вниз.

Очень резко.

И мы пошли вместе с ним.

Всё это очень напоминало некий садистский аквапарк, в трубу которого усердные операторы разом сунули целую толпу. Видимо с целью поприкалываться. И у них всё получилось! Люди орали, визжали, размахивали руками и пытались вцепиться руками в гладкую скользкую поверхность. Я пытался не отставать от остальных. Разве что с последними двумя пунктами получилась незадача.

Температура внезапно снизилась. Мало того, откуда-то вокруг появилась прохладная вода, отчего сходство с трубой аквапарка стало вообще полным. Не доставало только весёленькой музыки. Да и, чёрт побери, ехать в мешке оказалось совсем не прикольно!

Тем временем покатый склон сменился вертикальным сливом и скольжение превратилось в очень даже свободное падение. Вода хлестала со всех сторон, мой мешок кувыркался, а спутники орали так, что я себя не слышал.

Впрочем, наш абонемент, очевидно, не предусматривал длительных развлечений, поэтому труба быстро закончилась. Несколько очень длинных мгновений мне казалось, будто я научился летать и теперь парю в сумрачном пространстве, полном водяной взвеси смутных силуэтов, вопящих, что есть мочи.

Секунда славы миновала, и я врезался. Сначала — в упругую волну, а чуть позже — в колючую каменную россыпь. Ну, в этот раз это точно был конец: кто станет искать мешок на дне реки, или куда там ещё меня забросила злодейка-судьба? А я и воздуха набрать не успел! Очень быстро лёгкие наполнились жидким огнём. А я даже водой дышать не мог, ибо торчал башкой в чёртовых камешках.

И тут меня выдернули из воды и бросили на мягкий песок. Кто-то тяжело дыша обрушился рядом, но кого прислал ангел-хранитель я не понимал, поскольку пытался пропихнуть в лёгкие хоть каплю чёртового оксигена.

Получило! Мать же ж моя, получилось! Я хрипел, скрипел и тарахтел, но по-прежнему оставался жив.

Потом сипящая Валентина очистила с моей физиономии каменную мерзость я первым делом я увидел грандиозную шишку на её голове. Аккурат посреди лба.

— Ты — единорог, — сказал я и вновь откинулся на спину.

— Сам дурак, — она задумчиво ощупала «украшение» и ухмыльнулась, — Я тебя опять спасла. Ну как, мир?

— Вытащи меня из мешка, перестань колоть всякую гадость и я сам себя спасу, — тотчас протестующе запищали рудименты совести и я согласился, — Ладно, мир. Прости, руки подавать не стану. Мешает что-то.

Девушка засмеялась, потом откашлялась и вновь засмеялась. Второй раз в её голосе слышались истерические нотки. Неудивительно. Рядом с нами торчал из песка кто-то в кевларовом костюмчике и судя по углу поворота шеи, приземление произошло не очень хорошо.

Из воды выбрался Паша и тяжело загребая ногами подошёл к жмурику. Дёрнул труп за щиколотку и тот медленно распростёрся на земле, дрыгнув напоследок ногой.

— Таран, б…дь, — Павел посмотрел на нас и его плоская физиономия отразила отчаяние, — А я ствол утопил. П…дец, короче.

— Угу, — согласился я, — Но ты не очень переживай; будет хуже. Может вытащишь меня из мешка?

— Сиди, — он махнул рукой и медленно пошёл вдоль берега.

На мелководье стоял выживший боец и прикладывал ладонь с водой к заплывающему глазу. Чуть дальше Маруся и Лаврентьев вытаскивали из воды верещащего Павлушу. Судя по воплям придурка, он умудрился или сломать, или вывихнуть ногу.

Валентина перестала истерически хихикать и легла на песок, рассматривая потолок пещеры, по которому неспешно скользили туманные полосы, отдалённо напоминающие облака. Дыры я не наблюдал. Неплохо мы полетали.

— Мы все умрём, — вдруг совершенно спокойно сказала Валентина и повернув голову, я увидел слёзы на её грязных щеках, — Все умрём.

— Несомненно, — извиваясь, точно червяк, я сумел сесть, — Все когда-нибудь умрём. Но у меня есть и хорошие новости: выход наружу находится совсем недалеко.