Страна Рождества

Причал скрипел над водой. Двигатель «Роллс-Ройса» работал на холостых оборотах. Она выбиралась из промокшей и отяжелевшей мотоциклетной куртки Лу. Она думала, что та сразу утонет, но она поплыла, похожая на черную токсичную массу.

— Конечно, у вас может возникнуть намерение найти нас, — сказал Мэнкс. Голос у него был хитрым. — Как вы нашли меня раньше. У меня были годы и годы, чтобы подумать о том мосту в лесу. О вашем невозможном мосту. Я знаю все о таких мостах. Знаю все о дорогах, которые можно найти только разумом. По одной из них я сумел попасть в Страну Рождества. Есть ночная дорога, есть железнодорожные пути в Орфанхендж, и врата в Срединный Мир, и старая дорожка в Древесную Хижину Разума, и, наконец, замечательный крытый мост Виктории. Вы по-прежнему знаете, как туда попасть? Найдите меня, если сможете, Вик. Я буду ждать вас в Доме Сна. Я остановлюсь там, прежде чем поехать в Страну Рождества. Найдите меня, и мы поговорим немного еще.

Он повернулся и затопал по причалу обратно к берегу.

Человек в Противогазе испустил тяжелый несчастный вздох, поднял свой 0,45, и пистолет изрыгнул пламя.

Одна из сосновых досок у нее над головой треснула и разметала щепки. Вторая пуля прошила воду справа от нее, оставив стежки на поверхности озера. Вик, поднимая брызги, бросилась прочь от узкой щели, через которую подглядывала. Третья пуля звякнула о ржавую лесенку из нержавеющей стали. Последняя мягко, ничем не примечательно плюхнулась в воду прямо перед плотом.

Она гребла, держась на одном месте.

Хлопнули дверцы автомобиля.

Она услышала хруст шин, когда автомобиль попятился через двор, услышала глухой звук, с которым он переехал через упавшую изгородь.

Вик подумала, что это могло быть уловкой: один из них в машине, а другой, Человек в Противогазе, остался вне поля зрения, с пистолетом наготове. Она закрыла глаза. Она внимательно слушала.

Когда она открыла глаза, то ей предстал большой волосатый паук, подвешенный в том, что осталось от его паутины. Та в основном свисала серыми клочьями. Что-то — пуля, весь переполох — порвало ее на части. Как и у Вик, у паука ничего не осталось от мира, который он для себя сплел.

Поисковик

Как только Уэйн оказался один на заднем сиденье «Призрака», он сделал единственно разумную вещь: попытался выбраться.

Его мать побежала вниз по склону — скорее полетела, чем побежала, — и Человек в Противогазе рванул за ней каким-то пьяным, разболтанным аллюром. Затем даже сам Мэнкс пустился в сторону озера, схватившись рукой за голову.

Вид Мэнкса, спускающегося по склону, на мгновение задержал Уэйна. Дневной свет обратился в водянистый синий мрак, мир стал жидким. В деревьях повис густой туман цвета озера. Озеро цвета тумана лежало ниже по склону. С заднего сиденья автомобиля Уэйн видел только плот на воде.

На этом фоне плавучих испарений Мэнкс выглядел привидением из цирка: скелетом человека, скрещенным со сваями-ходулями, невероятно высокой, тощей и растерзанной фигурой в архаичном сюртуке. Его неправильной формы лысая голова и подобный клюву нос заставляли думать о стервятниках. Туман делал фокусы с его тенью, так что казалось, что он шел под гору через ряд темных дверных проемов, имеющих форму Мэнкса, каждый из которых был больше предыдущего.

Труднее всего на свете было отвести от него взгляд. «Пряничный дым», — подумал Уэйн. Он вдохнул немного той дряни, которой Человек в Противогазе брызнул ему в лицо, и это замедляло его реакции. Он потер лицо обеими руками, пытаясь встряхнуться и достичь полного бодрствования, а потом начал двигаться.

Он уже пытался открыть задние дверцы, но защелки не отпирались, как бы сильно он их ни тянул, а окна не опускались. Но переднее сиденье — другое дело. Мало того, что дверь со стороны водителя была, по видимости, отперта, окно там было опущено примерно наполовину. Достаточно, чтобы Уэйн изловчился вылезти, если его откажется выпустить дверь.

Он оторвался от дивана и проделал длинный, утомительный путь через задний отсек, покрыв огромное расстояние около ярда. Уэйн ухватился за спинку переднего сиденья, тяжело взобрался на нее и…

…опрокинулся на пол в заднем отсеке автомобиля.

Из-за быстрого прыгающего движения голова у него пошла кругом. Несколько секунд он оставался на четвереньках, глубоко дыша и пытаясь унять мутящее беспокойство в желудке. А также определить, что именно только что с ним случилось.

Газ, попавший ему в нос, дезориентировал его так, что он едва отличал, где низ, где верх. Утратив направление, он снова рухнул на заднее сиденье, вот в чем дело.

Он поднялся, чтобы попытаться еще раз. Мир вокруг него разболтанно покачивался, но он подождал, и все наконец стало неподвижным. Он сделал глубокий вдох (еще больше пряничного вкуса), с трудом вскарабкался на спинку переднего сиденья, перекатился и снова сел на пол в заднем отсеке.

У него опрокинулся желудок, и на мгновение его завтрак снова оказался во рту. Он проглотил его. В первый раз вкус у него был приятнее.

Ниже по холму говорил Мэнкс, обращаясь к озеру, и голос у него был спокойным и неторопливым.

Уэйн осмотрел задний отсек, пытаясь установить для себя, как он умудрился оказаться здесь снова. Похоже было, что задний отсек длится вечно. Похоже было, что нет ничего, кроме заднего отсека. Он чувствовал головокружение, как будто только что слез с гравитрона на окружной ярмарке, этого аттракциона, который крутится все быстрее и быстрее, пока центробежная сила не прижмет тебя к стене.

Вставай. Не сдавайся. Он видел эти слова в своем уме так же ясно, как если бы они были написаны черными буквами на досках белого забора.

На этот раз Уэйн опустил голову, разбежался, перепрыгнул через спинку, вылетел из задней части салона, и… упал обратно в задний отсек, где рухнул на ковровое покрытие. Его айфон выскочил из кармана шорт.

Он поднялся на четвереньки, но ему пришлось ухватиться за лохматый ковер, чтобы не упасть, настолько сильно кружилась у него голова. Он чувствовал, будто автомобиль двигался, крутился на черном льду, поворачиваясь по огромному обморочному, тошнотворному кругу. Ощущение бокового движения едва не лишало сил, и ему пришлось ненадолго закрыть глаза, чтобы избавиться от него.

Когда он решился поднять голову и осмотреться, то первым делом увидел свой телефон, лежавший на ковре всего в нескольких футах от него.

Он потянулся за ним медленным движением астронавта, тянущегося за проплывающей конфетой.

Он позвонил отцу по единственному номеру, который хранил в ИЗБРАННЫХ, в одно касание. У него было такое чувство, что только на одно касание он и оставался еще способен.

— Что случилось, чувак? — сказал Луи Кармоди, голос у которого был настолько приветлив, доброжелателен и беззаботен, что Уэйн при одном его звуке почувствовал, как к горлу подступают рыдания.

До этого мгновения он не осознавал, как близок к слезам. Горло у него опасно сжалось. Он не был уверен, что сможет дышать, не то что говорить. Он закрыл глаза, и на мгновение его едва не парализовала тактильная память о том, как он прижимался щекой к щетинистому лицу отца, грубой трехдневной поросли колючей шерсти бурого медведя.

— Папа, — сказал он. — Папа. Я в машине, на заднем сиденье. Не могу выйти.

Он пытался объяснить, но это было трудно. Трудно было набрать весь тот воздух, который требовался, чтобы говорить, трудно было говорить сквозь слезы. Глаза у него горели. Зрение расплывалось. Трудно было рассказать о Человеке в Противогазе, Чарли Мэнксе, Хупере, пряничном дыме и вечно длящемся заднем отсеке. Он не вполне осознавал, что говорит. Что-то о Мэнксе. Что-то о машине.

Потом Человек в Противогазе опять стал стрелять. Пистолет дергался снова и снова, пока он стрелял по плоту. Автоматический пистолет подпрыгивал у него в руке, сверкая в темноте. Когда же успело настолько стемнеть?