Рога

— …хрена лысого! «Цивик», может?

— …не знаю. Какое-то старое говно.

— …развел кто-то костерок, не дотерпел пару дней…

От них так и веяло хорошим летним настроением, непринужденностью и мужественным безразличием. Когда буксировщик врубил передачу и медленно покатился вперед, вытаскивая «гремлин», из задних окошек хлынула вода и они разлетелись вдребезги. Иг увидел, что с машины снят задний номерной знак. Наверное, и передний тоже. Ли не забыл снять их, прежде чем вытащить Ига из печи и засунуть в машину. Полицейские не знали, с чем имеют дело, пока не знали.

Иг пробрался среди деревьев, устроился на пустом склоне и стал наблюдать за песчаной косой с расстояния ярдов в двадцать. Он не смотрел больше никуда, пока не услышал снизу негромкий смех. Безразлично взглянув через край обрыва, он увидел Штурца и Посаду в полной полицейской форме — стоят бок о бок, держат друг друга за члены и поливают кустики. Когда они впились друг в друга губами, Игу пришлось схватиться за ближайшее деревце, чтобы не свалиться с камня на этих счастливых слуг закона. Затем он торопливо вскарабкался повыше, чтобы его не заметили.

— Штурц! Посада! — крикнул чей-то голос. — Где вы, на хрен, шляетесь? Нам нужен кто-нибудь на мосту!

Иг еще раз высунул голову, чтобы посмотреть, как они уходят. Он думал стравить их, а не бросить друг другу в объятия, но все же не очень удивился такому результату. Это была, пожалуй, старейшая из мудростей дьявола, что зло неизбежно обнажает в человеке все самое человечное, к добру это или нет. Послышался шепот и шорох двоих мужчин, приводивших в порядок свою одежду, смешок Посады, и они направились к мосту.

Иг передвинулся по склону повыше, откуда было легче следить за косой и мостом сразу, и вдруг увидел Дейла Уильямса. Отец Меррин стоял у перил среди прочих зевак, одутловатый мужчина стриженный под ежик, в полосатой рубашке с короткими рукавами.

Дейл не мог оторвать глаз от сгоревшей машины, он оперся о ржавые перила, сплетя свои толстые кургузые пальцы, с пустым, ошеломленным лицом. Может быть, копы и не знали, что такое они нашли, но Дейл знал. Дейл прекрасно знал машины, продавал их двадцать лет, а эту машину знал особо. Он не просто продал ее Игу, он много раз помогал ее чинить и уже шесть лет почти ежевечерне видел ее на подъездной дорожке своего дома. Иг с трудом себе представлял, о чем он думал сейчас, глядя с моста на обгорелые останки «гремлина» и будучи в полной уверенности, что в этой машине совершила свою последнюю поездку его погибшая дочь.

Несколько машин припарковались прямо на мосту, Дейл стоял на его восточном конце. Иг начал пересекать холм, забирая среди деревьев все ближе к дороге. Дейл тоже зашевелился. Длительное время он просто стоял и смотрел на выгоревшую скорлупу «гремлина», из которой продолжала течь вода. В конце концов его вывел из оцепенения вид копа — это был Штурц, — шедшего наводить на мосту порядок. Дейл начал протискиваться сквозь толпу зевак, неспешно, с носорожьим изяществом покидая мост.

Добравшись до дороги, Иг заметил машину Дейла, синий фургон «БМВ» с номерными знаками торговца машинами. Фургон стоял на усыпанной гравием ремонтной площадке, в тени небольшой купы сосен. Иг быстро, почти бегом, вышел из леса, забрался в фургон, захлопнул за собой дверцу и сел, положив вилы на колени. Задние окна были тонированы, но это вряд ли имело значение. Дейл торопился и даже не взглянул на заднее сиденье. Иг понимал: Дейлу не стоит здесь показываться. Если составить список жителей Гидеона страстно желающих увидеть Ига Перриша сожженным заживо, Дейл непременно окажется в первой пятерке. Торговец машинами открыл дверцу и грузно уселся за руль.

Дейл левой рукой снял очки, а правой прикрыл глаза; какое-то время он просто сидел и прерывисто, с хрипом дышал. Иг замер, не желая ему мешать.

К приборной доске было приделано скотчем несколько картинок. Одна из них изображала Иисуса с какого-то старого полотна. Иисус был с золотой бородкой и зачесанными назад золотыми волосами. Он вдохновенно взирал на небо, а за его спиной сквозь облака пробивались снопы золотого света. «Блаженны плачущие, — гласила надпись под картинкой, — ибо они утешатся». Рядом был снимок десятилетней Меррин, сидевшей за своим отцом на заднем сиденье мотоцикла. На ней были очки как у летчика и белый шлем с красными звездами и синими полосками, руками она держалась за отцовский пояс. Рядом с мотоциклом стояла симпатичная женщина с вишнево-красными волосами, она положила руку на шлем Меррин и улыбалась в камеру. В первый момент Иг подумал, что это мать Меррин, но потом сообразил, что слишком уж она молодая и что это, наверное, ее сестра, умершая, когда они жили на Род-Айленде. Две дочери, и обе умерли. Блаженны плачущие, ибо они получат по яйцам, как только попробуют прийти в себя. Этого нет в Библии, а надо бы записать.

Взяв наконец себя в руки, Дейл повернул ключ, мотор заработал, и он выехал на дорогу, искоса бросив последний взгляд в зеркальце заднего вида. Надев снятые было очки, он какое-то время просто вел машину. Затем поцеловал свой большой палец и тронул им фотографию маленькой девочки на мотоцикле.

— Это его машина, Мери, — сказал он, назвав Меррин ее домашним именем. — Начисто выгорела. Я думаю, его уже больше нет. Я думаю, этого скверного парня больше уже нет.

Иг оперся одной рукой о спинку водительского сиденья, другой — пассажирского, скользнул вперед и сел рядом с Дейлом.

— Мне жаль вас разочаровывать, — сказал Иг, — но боюсь, что только лучшие умирают молодыми.

Увидев Ига, Дейл судорожно вздохнул и крутанул баранку. Фургон резко свернул направо, на аварийную полосу. Иг ударился о приборную доску и чуть не рухнул на пол; он слышал, как о днище стучат и звякают камешки. Затем машина стояла неподвижно, а выскочивший из нее Дейл бежал по дороге и орал дурным голосом. Иг сел Прямее. Он ровно ничего не понимал. Прежде никто из видевших рога не кричал и не убегал. Иногда они хотели его убить, но не кричали и не убегали.

Дейл вихлялся посередине дороги, оглядываясь через плечо на фургон и испуская нечто вроде тихих криков. Проносясь в своей «сентре» мимо, какая-то женщина шуганула его длинным гудком: убирайся, мол, на хрен, с дороги. Дейл нетвердыми шагами направился к кромке хайвея, узкой полоске земли, переходившей в заросшую бурьяном канаву. Под правой ногой Дейла расступилась земля, он рухнул и начал тяжело подниматься.

Иг сел за руль и медленно поехал за ним. Он поравнялся с Дейлом в тот момент, когда тот кое-как поднялся. Дейл снова попробовал бежать, теперь уже прямо по канаве. Иг нажал кнопку, опускающую правое окошко, перегнулся через сиденье и негромко окликнул:

— Мистер Уильямс, садитесь в машину.

Дейл упорно бежал, глотая воздух ртом и держась за сердце. По его лицу катился пот, его брюки разошлись по шву.

— Отстань! — крикнул Дейл непослушным языком («Стань»), — Станьодите!

Он крикнул это дважды, прежде чем Иг сообразил, что «одите» это перепуганное «помогите». Иг взглянул на изображение Христа, приклеенное к приборной доске, словно надеясь, что тот ему что-нибудь посоветует, и неожиданно вспомнил про крестик. Крестик висел у него между ключицами, еле касаясь голой груди. Ли не видел рога, пока на нем был крестик; имело смысл предположить, что, пока крестик на Иге, никто их не увидит и не почувствует их влияния — идея воистину удивительная, сразу все меняющая. Для Дейла Уильямса Иг был просто сексуальный маньяк, расшибший голову его дочери, одетый в юбочку и вооруженный вилами, только что перелезший с заднего сиденья. Золотой крестик, висевший на шее Ига и ярко блестевший на утреннем солнце, был его собственной человеческой природой.

Но от этой самой человеческой природы ему не было никакого толку ни в этой ситуации, ни в любой другой. От нее не было никакого толку, начиная уже с той ночи, когда Иг лишился Меррин. Скорее уж она являлась слабостью. Теперь, попривыкнув, он предпочитал быть дьяволом. Крест символизировал самое человечное, что только есть в человеке: страдание. А Игу уже опостылело страдание. Если уж непременно надо кого-нибудь распинать, ему хотелось быть тем, кто забивает гвозди. Он прижал машину к обочине, расстегнул цепочку крестика, спрятал его в бардачок и снова взялся за руль.