Наркоза не будет!

Она ехала и просматривала воспоминания, как фильм. Теплые волны прокатывались по ее телу, когда она вспоминала, как они валялись на Нарвском пляже, обнятые ветром и светом, запахом сосен и шелестом осоки.

ЛЕТНИЕ СНЫ

(Коша)

Коша проснулась утром и поняла, что ждет звонка мобилы. Может быть, и Чижик — обман. Но этот обман радовал ее больше всего. Если уже она совсем «никчемная», то пусть хотя бы ее пропадание будет красивым и волнующим. Как поездка в Нарву.

Эти мысли не давали ей работать. И Коша ушла бродить по улицам, чтобы слушать шелестящий осокой нарвский ветер, который теперь не переставая пел внутри нее. Так получилось, что в конце Кошиного пути оказалась общага на Опочинина.

Роня что-то сосредоточенно писал, сидя на подоконнике. Работал никому не нужный телевизор.

— Я познакомилась со странным человеком, — начала она без перехода. — Мы уехали в Нарву. Мы без малейших проблем пересекли границу. Он научил меня стрелять из пистолета. Из настоящего. И еще он мне показывал такие фишки, что наши с тобой занятия с флейтой — просто детский сад.

Коша перещелкнула канал.

Загорелый Сенкевич стоял посреди песка. За его спиной возвышалась гигантскя фигура Колосса.

— Когда-то, по преданиям греков, — говорил Сенкевич. — Одна из этих фигур издавала последовательно семь нот известной нам гаммы. Но на Земле нет ничего вечного. В эпоху римской империи можно было услышать только одну ноту, соответствующую ноте «фа» в современном звукоряде. Потом Колосс подвергли реставрации, и он замолчал…

Коша сомнамбулически опустилась перед экраном и досмотрела передачу до конца.

— Ты знал? — спросила она Роню, когда Сенкевич попрощался.

Роня отвлекся от писанины и повернулся к Коше лицом.

— Знал, — спокойно ответил он.

— Когда я думала, что мы просто играем на флейте, на самом деле ты просто проверял?

— Нет. — Роня улыбнулся. — Просто у меня никогда не получалось. А у тебя — запросто. Вот я и прикалывался. Я пытался понять, как ты это делаешь.

— Ну и что? Понял?

— Понял. Флейта для тебя просто посредник. Ты делаешь это не звуком. Наверно, эта нота нужна тебе, чтобы просто настроиться.

Коша задумалась. Она запрыгнула на стол напротив Рони и продолжила:

— Что-то есть в том, что ты говоришь. Но я ничего не понимаю! Так вот, послушай! Этот человек. Я не знаю, как он это делал, но он это делал.

— Это?! — переспросил Роня, подняв брови уголком.

— Блин! Я тебя стукну! — разозлилась Коша. — Не это! Он разгонял облака! И я это повторяла. Просто так! Без всякой флейты.

— Ну и что? — вяло произнес Роня.

— Я говорю — разгонял облака! Ты что, не понимаешь?! — Коша округлила глаза.

— Какая фигня! — без всякого энтузиазма пожал плечами Роня. — Я понимаю, если бы он живую лягушку материализовал из воздуха! А так!

— Типа, ты хочешь сказать, что это все в порядке вещей? Ты просто ревнуешь! — Коша стукнула кулаком по столу.

— Не говори глупости! Это то же самое, что вызывать ветер. Я не понимаю, что тебя так расколбасило?

— Черт! — Коша вздохнула. — Ну скажи еще, что ты умеешь вызывать дождь и разгонять тучи!

— Даже показать могу… — Роня потянулся. — Тебе это очень важно?

— Да.

— Хорошо.

Он выглянул в окно:

— Вон, видишь тучку? Сейчас ее не будет. Минут через пять. Следи.

Тучка стала расползаться, рассыпалась на мелкие клочки и исчезла.

Коша вытаращила глаза и с изумлением посмотрела на приятеля:

— И что, ты раньше-то не мог сказать, что ты это умеешь? Почему я все узнаю, когда уже все поздно?

— Почему поздно?

Коша вздохнула и всплеснула руками:

— Ну я уже в него влюбилась, а так влюбилась бы в тебя! Бестолочь!

Роня задумчиво посмотрел на нее.

— Коша! Ты ведь уже большая девочка! Что ты городишь? — он не удержался от поддевки. — А как же этот твой?

— Какой? — насторожилась Коша.

— Художник…

— А ты откуда знаешь? Муся разболтала? — она впилась в Роню подозрительным взглядом.

Он усмехнулся:

— Источники не продаю. Коша. Не грузи меня всякой ерундой. Говори, чего хочешь и уходи. Мне надо срочно статью написать.

— Ничего не хочу!

— Ты типа обиделась?

— Нет. Статью так статью, — Коша встала и вдруг ее посетила благая мысль. — Покажи мне еще движения.

— Хорошо. — Роня отложил писанину и слез с окна. — Иди сюда, я научу тебя толкать.

Они встали друг напротив друга, соприкасаясь предплечьями. Роня сделал еле уловимое движение, и Коша отлетела через всю комнату в дальний угол.

— Блин! — сказала она, поднимаясь с пола. — Как ты это делаешь?

— Просто, — Роня развел руки, довольный собой и результатом. — Просто я не собираюсь падать, когда это делаю. Вот и все.

— Блин! Роня! Если ты хочешь повалять меня по полу, не обязательно толкаться. Я могу сама покататься. Лучше объясни мне!

Роня рассмеялся:

— Хорошо-хорошо. Я уже удовлетворился тем, как ты летаешь. Иди — буду учить. Иди сюда. Стань к стене. А теперь двигай ее. Представь, что она на тебя падает. Толкай землю.

Коша уперлась ногами в пол и изо всех сил надавила на выкрашенную зеленой краской стену. В какой-то момент она почувствовала, что ее сила стала равна силе стены.

— Поняла?

— Ага. Круто!

— Теперь толкай меня. Так же, — сказал Роня и шагнул ей навстречу.

Коша представила, что Роня это стена, которая на нее сейчас обрушится всей своей массой. Резко подперла воображаемую стену руками — учитель отлетел на несколько шагов и сел на задницу.

Коша ошалело посмотрела на свои руки:

— Вот так?! Вот так просто?!

— Неплохо, — сказал Роня, потирая ушибленный зад. А теперь, вали. Мне, действительно, нужно поработать. Это мраки какие-то, но мне обязательно надо завтра отдать эту статью.

— Да какая фигня… — Коша пожала плечами. — Я могу прийти завтра. Или ты приходи ко мне! Или вечером, когда допишешь! Бай!

— Хорошо… — кивнул он и направился к рабочему месту на окне.

Коша остановилась у дверей:

— Ронь! А ты откуда это все знаешь?

— Да… Так. Учился несколько лет у одного японца. Мы жили на дальнем востоке, он работал с отцом на строительстве. Я в Красногорске ведь не родился. Мы переехали в Москву, когда я уже заканчивал школу. Японцу было скучно, он меня учил. Но мне это не пригодилось. Я — широ.

— Это как?

— А так… Мне по фигу. Я не иду по Пути. Мне просто по приколу иногда это делать. Это называется — широ. Короче по-русски бестолочь. Ну все. — он замахал руками. — Коша! Уходи! А то я разозлюсь! Я зайду попозже к тебе, если успею дописать. Иди. Тебе еще нужно пройти дорогу в тысячу миль.

— Что это? — напряглась Коша.

— Дорога в тысячу миль начинается перед твоими ногами. Лао Цзы, — пояснил Роня. — Есть люди, у которых на любу написано, что перед ними дорога в тысячу миль. У тебя написано. Иди!

— Ну и ладно! — сказала Коша и поплелась по своей дороге в тысячу миль.

Коша стала посреди комнаты и огляделась. В приливе энтузиазма решила начать новый холст. Чистых не было. Поэтому она перебрала то, что было уже начато и, выбрав самый неловкий, решительно выдавила не него церуллеум, белила и стронцианку.

В состоянию близком к трансу, пыталась вызвать светящийся Нарвский берег. Получилась какая-то путаница — тонкая фигурка Чижика с пистолетом, белесый песок, пронзенный листочками осоки и усыпанный персиками, лохматая собака со стариком на фоне моря, узорчатый обрез волны и палочки плавней, упрямо складывающиеся в римские цифры и птица, одиноко парящая в зените.

Внезапно стало темно. Вернее — Коша внезапно это поняла — она перестала различать цвета на палитре.

— Э-э-э! Батенька! — сказала она неизвестно кому и отложила кисти.

Сладко потянулась, как человек, который сделал трудное, но красивое дело, и может теперь собой гордится. Плевать, что Валек и ему подобные не хотят с ней по-честному. Она не для этого рисует. Она рисует мир. Как она нарисует — так все и будет! Только надо в это поверить.