Восставший из ада

Наспех съев пару бутербродов и выпив чашку кофе, он надел легкий полотняный костюм, взял соломенную шляпу, и вышел на улицу, отправляясь к парому, чтобы переправиться на материк.

На набережной Каулуна было оживленно. Торговцы из разных частей света громко кричали, расхваливая свой товар. Повсюду сновали рикши, уступая дорогу редкому автомобилю, в котором обычно сидел, развалившись, холеный джентльмен, несмотря на жару, в котелке и галстуке, с сигарой в зубах.

Растолкав ринувшуюся на подошедший к причалу паром толпу, направлявшуюся на Вэнчай, Вонг-Хон быстро зашагал вдоль торговых рядов. Ему были нужны простые восковые свечи».

Раскуривая сигарету, Стив замолчал и, взглянув на внимательно слушавшую его рассказ Керсти, продолжил:

«Поздно вечером Вонг-Хон начал приготовления, время от времени прислушиваясь к звукам, исходящим из недр зеркала, и поглядывая на тонкую полоску, изредка пронзающую его гладь.

Прямо против большого зеркала Вонг-Хон установил точно такое же, прикрепив к его раме подсвечники с вставленными в них свечами. Отойдя вглубь комнаты, он критически осмотрел свою конструкцию и остался доволен. Облачившись в белую одежду и повесив на грудь медальон с изображением Соломона, сделанный из чистого золота, он дождался, когда стрелка на часах подойдет к цифре одиннадцать, приблизился к зеркалу и написал на нем сверху буквы «JHS», под ними поставив маленький крестик. Затем Вонг-Хон, подошел к алтарю, и зажег на нем листы алоэ и две свечи. Зеркала отражались друг в друге, образуя бесконечный коридор, освещенный по стенкам вереницей зажженных свечей. Взяв в одну руку шпагу с богато украшенным эфесом, в другую — склянку со святой водой и, встав между двух зеркал, он произнес:

— Повелитель мертвых, пусть прикажет тебе Владыка через живого и посвященного змея! Херуб, пусть прикажет тебе Владыка через Адама — Иотхавах! — с этими словами он простер руки к небу. — Блуждающий Орел, пусть прикажет тебе Владыка через Вестника и Льва! Михаель, Габриэль, Рафаель, Анаэль! Ангел с мертвыми глазами, повинуйся или исчезни вместе со святой водой.

После этих слов Вонг-Хон плеснул святой водой из склянки на четыре стороны света и продолжил:

— Крылатый Телец, работай или возвращайся к Земле, если не хочешь, чтобы я проколол тебя шпагой, — и он острием шпаги начертил в воздухе букву «Z», — Орел, прикованный цепью, повинуйся этому знаку или удались от этого дуновения, — с этими словами он дотронулся рукой до золотого знака Соломона.

— Ползущий Змей, скользи у моих ног или терзайся от священного огня и улетучивайся вместе с благовониями, которые я сжигаю. Вода, возвращайся к воде! Огонь, гори! Воздух, растекайся! Да упадет земля на землю силой Пентаграммы, которая есть утренняя звезда, и во имя тетраграммы, которая написана в центре креста света. Аминь.

Когда затихло последнее слово заклинания, по зеркалу прошла рябь и его поверхность исчезла, оставив вместо себя сизую дымку.

Вонг-Хон поставил на алтарь склянку, которую держал все это время в руке, и, крепче сжав шпагу, шагнул в неизвестность.

В глубине туннеля слышался звон оружия. Озираясь по сторонам, Вонг-Хон медленно двигался по полутемному коридору на звук металла. Вдруг, выскочив из стены, мимо промелькнуло довольно крупное существо серебристого цвета, похожее на рыбу с двумя головами. Глаза его были навыкате, губы отвислые. Оно было покрыто пятигранной чешуей и источало запах застоявшейся воды. От неожиданности Вонг-Хон отшатнулся и чуть не упал, с содроганием сердца признав в существе Рыбу из своего кошмара, только чуть подросшую. Взглянув под ноги, пытаясь рассмотреть, обо что он споткнулся, Вонг-Хон увидел лежащий на каменном полу скелет. На черепе, слипшиеся в грязные пряди, еще сохранились остатки белокурых волос, вместо ног был рыбий хвост. Утерев рукавом выступившие на лбу капельки пота, со шпагой наизготовку, Вонг-Хон двинулся вперед, оставляя за спиной вход в туннель.

В это время проем в резной раме зеркала вновь покрылся рябью, пространство преобразилось: с матовой до обыкновенной зеркальной глади. А Вонг-Хон все шел вперед, не оборачиваясь, изредка вздрагивая, он пронзал воздух острием клинка, когда Рыба проносилась слишком близко».

Раскурив потухшую сигарету, Стив продолжал:

«"Опять он не убрал за собой, — проворчала старая вьетнамка, которая приходила убираться к Вонг-Хону по утрам. — Зеркало зачем-то из гостиной притащил, а сам куда-то ушел из дома. Вот и свечи совсем оплавились, еще пожар будет", — и она затушила последнюю догоравшую свечу.

— Надо бы успеть навести порядок до его прихода, — с этими словами она взялась за тяжелую раму и повернула зеркало.

Все еще сохранявший до этого свои округлые очертания, полутемный туннель сомкнул свои стены — откуда-то из глубины послышался приглушенный крик.

Вздрогнув, вьетнамка чуть не выронила от неожиданности зеркало, подумала про себя: "Совсем старая стала, слышится всякое", — и потащила зеркало в гостиную, по-старчески тяжело передвигая ноги».

Стив выдержал паузу перед эпилогом и закончил:

«В эпоху Желтого Императора мир Зазеркалья и мир людей не были разобщены. Они сильно отличались, не совпадали ни их обитатели, ни их формы, ни запахи, ни цвета. Оба царства, Зазеркалье и мир людей, жили в согласии, а через зеркала можно было входить и выходить.

Однажды, грозовой ночью, народ Зазеркалья хлынул потоком на землю, сила его была очень велики, так как вместе с ним поднялись и все водяные твари, чтобы соединить водную стихию с царством зеркал и вернуть все в первоначальное состояние, когда землю покрывала единая толща океана. В ходе кровопролитной битвы на людей из туч сыпались водяные воины с острыми мечами — и не было им числа.

Желтый Император обратился со своими молитвами к Солнцу — и его лучи поглотили водяное воинство, а те, кто остались в живых, были заточены в зеркала, и им было приказано повторять, как в неком сне, все действия людей. Желтый Император лишил их силы и облика и низвел до рабского положения. Но наступит час, и они пробудятся от этой колдовской летаргии.

Первой проснется Рыба. В глубине зеркала появится тонкая полоска, и цвет ее будет не похож ни на какой иной цвет. Затем, одна за другой, пробудятся остальные формы. Постепенно они станут отличными от нас и перестанут нам подражать. Они разобьют стеклянные и металлические преграды, и на сей раз их не удастся победить…»

— Это был миф об эпохе царствования династии Желтого Императора, — завершил Стив свой рассказ, посмотрев на задумавшуюся Керсти.

— Скажи, ты сам все это придумал? — спросила она.

— Да нет, это просто мой перевод, — ответил Стив. — Я еще в колледже увлекся древним Китаем, а это написал, просто чтоб не забыть интересный сюжет.

— Да ладно тебе. Здорово получилось. Напечатать не пробовал?

— Нет, а зачем?

— Ну… просто, — пожала плечами Керсти, — А что там за молитва, я не хотела тебя перебивать?

— Это древняя молитва для вызова демонов, да и вообще умерших.

— Гм… — протянула Керсти.

— Это заклинание Четырех. Оно читается на латыни, но я перевел его, чтоб интересней было.

— А почему Четырех? — к Керсти вновь вернулось хорошее настроение.

— Не знаю… — ответил Стив, подумав, и поддал ногой ворох опавших листьев. — Просто так оно называется.

— Вот мой дом, — Керсти кивнула на большое невзрачное строение, возле которого они остановились.

На парадной двери висела пожелтевшая от времени табличка «Сдается внаем».

— Я бы пригласила тебя на чашку кофе, — смутившись, сказала Керсти, — но уже поздно… У меня есть разные безделушки, которые тебе понравятся. Я забрала их из дома отца, это наследство его брата.

— Хорошо, в другой раз, — сник Стив.