«Вечер, проведённый в доме Блэка» и другие «чёрные» новеллы

Прежде чем уйти, я снял браслет с руки Фриды. Я прочитал на его внутренней стороне инициалы моей матери — я об этом знал заранее. Я его слишком хорошо знал, этот браслет. Мы тогда потеряли все, и это была единственная ценная вещь, которая у нас оставалась; мы думали, что однажды нам придется с ней расстаться, чтобы выжить. Я представил себя неподвижно лежащим в грязи, притворяющимся мертвым, в то время как Фрида переворачивала безжизненное тело моей матери, обыскивала его, разрывая мокрую одежду, и, наконец, схватила найденное в жалком тайнике сокровище.

Вильям Вуд

СРЕДИ УМЕРШИХ

Мы были покорены сразу же, обнаружив этот участок на повороте дороги, извивающейся в направлении к Клей — Каньону. В объявлении, прибитом к засохшему дереву, можно было прочитать текст, написанный крупными буквами: «Продается участок. 1.500 долларов или больше, по договоренности», и дальше шел номер телефона.

— Пятнадцать сотен долларов в Клей-Каньоне? — удивилась Эллен. — Я не могу этому поверить.

— Говорят, что здесь на каждом шагу живет кинозвезда.

— Мы проехали уже около пяти километров, но не встретили еще ни одной. Правда, ни души не видно.

— Но дома стоят, — сказала Эллен в возбуждении.

Да, действительно, дома стояли: справа, слева, впереди, сзади; что-то вроде коренастых, низких ранчо, самых обычных, которые не ассоциировались ни с роскошью, ни с бурной и захватывающей жизнью их владельцев, как мы это себе представляли. Я не обнаружил никого и у вилл, выстроившихся вдоль спускавшейся дороги. Машины — «ягуары», «мерседесы», «кадиллаки», «крайслеры» — оставленные в аллеях, сверкали хромированными деталями на солнце.

Я заметил угол бассейна, белую вышку для прыжков, но ни один пловец не плавал в бирюзовой воде. Мы вышли из машины. Эллен шла, опустив свою достаточно крупную голову с короткими волосами, как будто увлекаемая вперед ее тяжестью. Кроме кузнечика, который пиликал на своей скрипке где-то на холме, ничто не нарушало тишины, окружавшей нас. Не было слышно даже птиц в абсолютно неподвижной листве деревьев.

— Этому участку чего-то недостает, — сделала вывод Эллен.

— Или он, вероятно, уже продан, но забыли снять объявление. Здесь что-то было прежде.

Я заметил какие-то щербатые бетонные блоки, будто выросшие из-под земли.

— Ты думаешь, это был дом?

— Трудно сказать. Во всяком случае, если это был дом, то он был разрушен несколько лет назад.

— О! Тед, какой идеальный уголок! — воскликнула Эллен. — Какой вид!

Она указала пальцем на круглые холмы, выжженные солнцем, которые, в дрожании горячего, душного воздуха, казалось, таяли, как воск.

— Одно преимущество, — добавил я, — так как земля уже выровнена, то нужно будет только очистить участок от кустарника, прежде чем начать строительство. Это сэкономит тысячу долларов.

Эллен взяла мои руки. Ее глаза сияли на ее серьезном лице.

— Как ты думаешь, Тед? Как ты думаешь?

Мы поженились, Эллен и я, четыре года тому назад, сделав этот шаг достаточно поздно для нас обоих, после того как нам перевалило за тридцать. Мы жили вначале в квартире в Санта-Моника, затем, после моего назначения на пост директора, — в доме Голливуд-хилса, лелея надежду, что с рождением нашего первого ребенка мы купим или построим дом побольше. Но ребенок не появлялся, и эта неудача, которая представляла для нас обоих источник грусти и волнения, была чем-то вроде старого скандала, в котором мы оба были виноваты.

После неожиданной удачи на бирже у нас появились приличные деньги, и Эллен начала потихоньку, как это ей было свойственно, намечать первые вехи.

Когда мы совершали покупку вместе, она отпускала замечения типа: «Это жилье стало слишком тесным для нас, ты не находишь?» Или: «Нужно бы обнести забором двор». Эти намеки не оставляли сомнений, что покупка дома воспринимается Эллен как нечто магическое: она верила, что если мы предпримем все меры для приема ребенка, то ребенок обязательно появится. Мысль эта делала ее счастливой. Ее лицо округлилось, серые тени вокруг глаз исчезли, и она вновь обрела свою спокойную веселость.

Я колебался, изучая участок. Я знаю теперь, что что-то было за этим колебанием, что-то такое, что я ощущал тогда как особое состояние тишины, смутное ощущение полной опустошенности.

— Здесь так тихо, — настаивала Эллен, — совсем нет машин.

— Дорога никуда не ведет, — объяснил я. — Она обрывается где-то в холмах.

Жена бросила на меня блестящий вопросительный взгляд. Ощущение счастья, которое она испытывала, начиная с момента, как мы стали искать дом, превратилось теперь в восторг.

— Мы сейчас позвоним, — уступил я. — Но не очень-то надейся. Участок может быть уже давно продан.

Мы медленно вернулись к машине. Рука ощутила обжигающую ручку двери. Внизу каньона зад какого-то грузовика бесшумно исчез за поворотом.

— Нет, — уверенно сказала Эллен, — не знаю почему, но я убеждена, что этот участок нас ждал.

Она была, безусловно, права.

Господин Карсуэл Дивс, владелец, взял мой чек на 1.500 долларов и взамен дал мне право на владение участком, потому что, когда он нас принимал у себя, Эллен и я были уже готовы купить его. Господин Диве не был агентом по продаже недвижимого имущества, как мы и подумали, прочитав его плохо составленное объявление. Он жил в доме в той части Санта-Моника, где живут в основном мексиканцы.

Это был человек неопределенного возраста, розовощекий и толстощекий, в брюках и туфлях из белой парусины, как если бы между грязными домами с крышами в форме асфальтовых террас и высохшими огородами соседей он тайно владел теннисным кортом.

— Итак, вы будете жить в Клей-Каньон, — бросил он нам. — Рос Рассел живет там или жил в свое время.

Мы узнали, что Джоэл Мак Креа, Джеймс Стюарт и Паула Рэймонд также жили там, как и целая группа продюсеров, постановщиков и актеров «на вторых ролях».

— О да, — сказал господин Дивс. — Это адрес, который производит прекрасное впечатление, когда он напечатан на почтовой бумаге.

Эллен ослепительно улыбнулась и пожала мне руку.

— Я сам получил его, можно сказать, романтическим способом, — заявил нам господин Диве, сидя в своем салоне, похожем на черную коробку, где не хватало воздуха и где витал запах камфоры, а стены были увешаны пожелтевшими фотографиями с дарственными надписями кинозвезд.

— Я выиграл его у гримера на сценической площадке во время съемок «Quo Vadis». Может быть вы еще помните меня: я был снят крупным планом в толпе.

— Это было давно, — заметил я. — Вы не пытались его продать все это время?

— Я чуть было его не продал десятки раз, — ответил он, — но не знаю почему, в последний момент все время что-нибудь мешало.

— Что именно?

— Вначале страховка от пожара, которая настолько велика в этом районе, что отпугивала возможных покупателей. Надеюсь, что вам придется уплатить значительную сумму…

— Я уже изучил этот аспект проблемы.

— Хорошо. Вас бы удивило количество людей, которые думают о подобных деталях в последнюю минуту.

— А что еще мешало?

Эллен дотронулась до моей руки, чтобы убедить меня не терять напрасно время, задавая глупые вопросы. Господин Дивc положил право владения передо мной и погладил его рукой.

— Иногда совершенно идиотские вещи. Одна пара, например, нашла мертвых голубей…

— Мертвых голубей? — повторил я, протягивая ему подписанный документ.

Схватив его розовой рукой, он стал размахивать им, чтобы высохли чернила.

— Пять голубей, если я хорошо помню, — сказал он. — По-моему, их убило электрическим током, когда они сели на оголенный провод. Муж этому не придал никакого значения, конечно, но жена устроила по этому поводу такую истерику, что мы вынуждены были расторгнуть сделку.

Украдкой я сделал знак господину Дивсу оставить в покое эту тему. Эллен любит животных, особенно птиц, переходя все границы: смерть животного для нее трагедия, а недавняя утрата нашего коккер-спаниеля заставила нас отказаться иметь в будущем животных. Но, казалось, Эллен ничего не слышала и, не отрываясь, смотрела на бумагу, которую держал господин Дивc, как бы боясь, что она улетит.