Мертвое море (ЛП)

            Он чувствовал беду.

            Чувствовал опасность... Но где ее источник? И как она себя проявит?

            Кожа у Гослинга стала липкой, руки дрожали. Плохое было ощущение, но он не находил этому объяснения. Пробравшись через привязанный к спардеку груз, он подошел к перилам. Море было спокойным. Гладким, как стекло. Как вода в детском бассейне за домом. Это было не правильно. Он плавал по Атлантике уже много лет и никогда не видел воду такой необъяснимо спокойной. Особенно так далеко в открытом море. Также было известно, что март - самый суровый месяц в этой части океана. Это было время частых штормов. Но никогда, никогда, море не было таким... мертвым.

            Хорошо, - подумал он. Подождем - увидим.

            Он вошел в рулевую рубку, задраил люк, и встал там, уперев руки в бока.

            - Как идем? - спросил Гослинг.

            Айверсон, рулевой, сидел за штурманским столом. Перед ним сиял ряд компьютерных мониторов. На колене у него балансировал номер "Хастлера". Айверсон пожал плечами.

             - Хорошо идем, мистер Гослинг. Довольно тихая ночь сегодня.

            Гослинг кивнул и вздохнул. Он не мог избавиться от чувства, что что-то не так. Что-то должно было случиться. Он был буквально пропитан этим почти физическим чувством ожидания и тревоги.

            Рулевая рубка была прямоугольной формы, с окнами со всех сторон, и интерьером походила на диспетчерскую башню аэропорта. Это было красивое помещение, отделанное дубом и латунью, все в нем сохранилось с 50-ых годов. Оригинальный штурвал был по-прежнему на месте, рядом с нактоузом и репитером, который был соединен с гирокомпасом в нижней части корабля. Конечно, никто уже не пользовался штурвалом. "Мара Кордэй" управлялась исключительно с помощью глобальной цифровой навигационной системы, контролируемой с компьютера и передающей данные автопилоту. Чтобы попасть из пункта А в пункт Б, достаточно было ввести заранее известные координаты. Гослинг проверил мониторы, но это мало его успокоило. В передней части рубки были установлены панели с приборами и измерительной аппаратурой - радиолокаторы, средства управления носовым подруливающим устройством, системы пеленгации и приемники службы "Навтекс".

            - Погоду получил?

            - Да, минут двадцать назад. Национальная метеослужба обещала чистое небо до завтрашнего вечера.

            Гослинг проверил спутниковые данные на одном из компьютеров, на который непрерывно поступала метеорологическая информация. Прочитал прогноз на погодном факс-приемнике. Да, как сказал Айверсон, никаких причин для беспокойства. Ничего, абсолютно ничего.

            Все же, спокойствия это Гослингу не прибавило. Судно было оснащено двумя радиолокаторами "Кельвин", системой спутниковой навигацией "Инмарсат" "Би" и "Си", и электронной картографической системой. Все в норме. Они следовали курсу. Так какого тогда черта? Чем дольше он не мог отыскать неисправность, тем сильнее недоброе чувство грызло его.

            - Тихо сегодня, да? - спросил Айверсон, листая страницы.

            Затишье перед бурей, - угрюмо подумал Гослинг.

            Айверсон отложил журнал. Нервно посмотрел на Гослинга и снова взял журнал в руки.

            - Вы когда-нибудь видели такой штиль, мистер Гослинг?

            Гослинг проигнорировал вопрос. Проверил системы коммуникации. На корабле был обычный радиотелефон, радиостанции, работающие в диапазонах VHF, SSB, и MF/HF. Была система передачи голосовых и цифровых данных, факса и телекса через "Инмарсат Сатком". Гослинг проверил все каналы. Абсолютно все. Торговые, морские, авиационные, даже аварийные частоты. Но везде был слышен треск и пронзительный белый шум, которого он никогда раньше не слышал.

            - А раньше все работало? - спросил он.

            Айверсон кивнул.

            - Да. Общался на всех частотах.

            - А сейчас ничего не работает.

            - Должно работать.

            Айверсон сам прошелся по всем каналам. Перепроверил оборудование. С виду все было в порядке.

            - Не понимаю.

            Но до Гослинга постепенно стало доходить. Что бы ни надвигалось, оно пикировало на них из ночной тьмы прямо сейчас. Это была безумная мысль, но упорная. В желудке словно бушевал шторм, горло сдавило, кожа головы зудела.

            - С вами все в порядке, мистер Гослинг?

            Гослинг уставился на него. Впервые в жизни у него не было, что сказать. Ничего, что имело хоть какой-то смысл.

            Система спутниковой навигации по-прежнему работала. На экране радара было пусто... на удивление пусто. Ни единого облачка. Но все было включено и все работало. Но радио и радар словно вышли из строя... но почему?

            Свет гаснет, - вдруг подумал Гослинг. Постепенно выключается и  гаснет.

            Он представил себе высокое здание ночью. Все окна светятся...  и тут они начинают гаснуть, одно за другим. Свет гаснет. Так называлось старое радио-шоу ужасов. Эти слова говорил в начале передачи диктор, на фоне звонящего вдали колокола? Сейчас... позже... чем... вы... думаете...

            Айверсон продолжал проверять каналы.

            - Что-то странное здесь творится, - сказал он.

            Да, верно, странное. Гослинг тоже так считал. Потому что что-то назревало здесь, что-то надвигалось шаг за шагом, и он не знал, что именно. Он лишь чувствовал, что оно наращивало темп. Словно какой-то отрицательный электрический разряд в воздухе, набирающий импульс.

            Тут прозвучал пронзительный сигнал тревоги.

            - Система навигации сообщает, что мы переведены в автономный режим... Какие-то помехи, что ли... - сказал Айверсон.

            В его голосе звучали нотки паники. И Гослинг понял, что все это не было лишь игрой его воображения. Айверсон тоже это почувствовал. Одна система может полететь к чертям, но все сразу? Одна за другой?

            Они вместе подошли к нактоузу. Стрелка магнитного компаса крутилась по кругу. Гирокомпас вращался, пытаясь определить направление.

            - Господи, - пробормотал Айверсон.

7

            - Видишь? - сказал Фабрини, когда они с Менхаусом сидели в своей каюте, где уже храпел Кук. - Я знал, что здесь есть подвох. Просто знал, мать твою. Разве я не говорил тебе в тот вечер, что должен быть подвох?

            Менхаус кивнул. Сонными глазами он смотрел на выдыхаемые им облака дыма.

            - И все равно ты подписался. Ты подписался.

            - И я был прав, черт возьми. Пятнадцать штук за что? За три недели работы? Да, так он сказал. Только он ничего не рассказывал про ядовитых змей, пиявок, и аллигаторов-людоедов.

            - Крокодилы. Кайманы. Так сказал Кушинг...

            - Да кого волнует, как они называются. Они все равно сожрут твою задницу.

            Менхаус закусил нижнюю губу, погладил усы.

            - Сакс сказал, что там, куда мы направляемся, будет не так.

            - Меня не волнует, что он сказал.

            - Но мы не будем строить мост. Даже воды рядом не будет, сказал он. Во всяком случае, поблизости.

            Смуглое лицо Фабрини покраснело.

            - Ты сам слышишь, что говоришь? Идиот, он скажет нам все, что угодно. Разве не заметил, что он не упоминал про все это дерьмо, пока мы не оказались посреди моря, в жопе мира? Если бы он рассказал это до отплытия, никто в здравом уме не поехал бы с ним.

            - Думаю, ты прав.

            - Прав, как никто, - он стянул с себя ботинки и отшвырнул к переборке. От нее откололось несколько кусочков серой краски.

            - Мужик, иногда мне хочется вернуться в тюрягу.