Файл №307. Teso dos Bichos (Курган двух тварей)

— Ты что-то знаешь про все это?

Мона не сдается. Ей приспичило прорвать его оборону, и значит, она будет долбить и долбить без устали.

Билак вновь несколько раз открывает и закрывает рот. Потом:

— Ты все равно не поймешь.

— Ну так помоги мне понять!

Она делает еще один шаг вперед и замечает на столе плошку с желтовато-зеленой вязкой жидкостью, пахнущей травой и напоминающей кисель.

— Мне-то ты можешь рассказать…

Но растерянный взгляд выдает ее. Кажется, ей не настолько хочется знать подробности, как она думала раньше.

— Ты же знаешь меня.

Доктор Билак упорно смотрит в сторону. Точнее, он смотрит на плошку. Как будто в комнате есть кто-то еще, кто не может видеть, но слышит каждое слово. Мона тоже бросает на плошку испуганный взгляд.

— Что это?

И получает почти с вызовом:

— Лоза духов.

— Йахе? — с ужасом выдыхает Мона. — Ты пьешь йахе? Эту гадость?

Не так уж слаб оказался Алонсо Билак, сумел все-таки отобрать у Моны плошку, которой она собиралась запустить в камин. Моне очень хочется плакать.

— Лонни, ты больной…

Того, кто обернулся на ее голос, она не узнает. Словно кто-то другой смотрит сейчас на нее — равнодушно, спокойно.

— Тебе нужна помощь… Незнакомец делает к ней шаг. Мона пятится.

— Неужели ты не понимаешь, что происходит? — из последних сил лепечет она. — Неужели ты не понимаешь, что ты с собой творишь?

Ее обрывают коротким повелительным жестом. Голос застревает в гортани, язык немеет и не поворачивается.

— Иди, — приказывает стоящий перед ней незнакомец.

Мона продышалась:

— Дай мне помочь тебе…

Но в ответ — почти звериный вопль:

— Говорю тебе: убирайся!

* * *

— Что это за чертовщина? — упорствовал в своем желании узнать Молдер.

Скалли взяла полотенце и вытерла кровь с рук. Что-то на эту тему было у Шекспира…

— Тонкий кишечник человека, — невозмутимо отрапортовала она. — Чуть больше метра подвздошной кишки и еще сантиметров сорок тонкой.

— И можно с уверенностью считать, что это — Льготой?

— Точно известно, что он ел перед смертью, — Скалли поворошила пинцетом неприятного вида комочки в кювете. — Кукурузный хлеб. И, похоже, весь день он грыз семечки.

— Хороший был вкус у человека, — двусмысленно одобрил Молдер.

Скалли покусала губу в задумчивости. Признаваться, что очки пока набирает версия Молдера, очень не хотелось.

— Пока непонятно, как расчленили тело. Ножом его не резали, нет следов, — честность перевесила. — Больше всего похоже на то, что внутренности вырвали или вытащили через разрыв в теле.

— Так вытащили? — уточнил Молдер. — Или вырвали?

— Точнее сказать не могу. После смерти его здорово погрызли.

— Кто именно?

— Не знаю. Судя по следам зубов, небольшое животное. Вероятнее всего, крыса.

— И не одна, — с отвращением сообщил Молдер.

В кармане пальто затрезвонил мобильник. Скалли пошла отвечать, на ходу сдирая перчатки, и предоставив Молдеру любоваться месивом на прозекторском столе. Чем он и занимался, пока проскользнувшее в разговоре имя не заставило его насторожить уши.

— Помедленнее, Мона, — попросила Скалли в трубку.

Малышка-археолог так волновалась, что ее звенящий голос был слышен даже наклонившемуся к Скалли Молдеру:

— Я была у доктора Билака… Он меня так напугал. Я даже решила, что он вот-вот на меня бросится…

— Что случилось, Мона?

— Он болен… Он не сознает, что делает…

— Где он сейчас, Мона?

— У себя дома… Я оставила его там и вернулась в музей. Но мне кажется, что здесь кто-то есть, кто-то наблюдает за мной.

Слышно было, как рядом с ней залаяла собака. Ну хоть какая-то охрана, подумала Скалли.

— Никуда не уходи, — приказала она. — Не сходи с места. Я пришлю к тебе агента Молдера, он о тебе позаботится.

* * *

— Гам-гам! Гам-гам-гам!!! — Конфет опять требовал внимания.

Мона положила трубку и огляделась. Тихо и темно. А что еще она, собственно, ожидала от закрытого на ночь музея? Но в прошлую ночь тоже было тихо и темно… Хорошо им говорить: не уходите со своего места… Чтобы не трястись от страха, сидя без дела на одном месте, Мона подтащила к столу ящик с раскопок. От мелкой противной дрожи работа, конечно, не избавит, но все-таки…

Из проема на нее пялился череп. Это всего лишь старые кости, сказала себе Мона. Ты насмотрелась фильмов про Индиану Джонса. Все, что мы тут плели раньше. — романтический бред археологов-иервокурс-ников. Верилось с трудом.

Утробно и глухо заворчал пес.

Мона оглянулась:

— В чем дело, Конфет?

Пес еще раз приглушенно гавкнул. Но смотрел он не на глиняный горшок с костями, как почему-то ожидала Мона, а в сторону коридора.

Там работает только дежурное освещение, и тут же возникает мысль сбегать за фонариком. Вторая и более здравая мысль — сбегать за охранником — тонет в волне страха. Странный шум доносится со стороны туалетов.

Пес дошел до середины коридорного закоулка, прижал уши и отказался идти дальше. Он застыл, точно каменный, не обращая внимания на увещевания хозяйки.

«Трус, — сказала ему Мона. — Ты трус». Конфет жалобно посмотрел на нее, но не сдвинулся с места.

Мона вытерла пот со лба и оглянулась в поисках какой-нибудь палки.

Звук, действительно, доносился из туалетной комнаты — как будто тряслись крышки унитазов. Словно кто-то хотел выбраться наружу из канализации. Странно, подумала девушка. Это не самый удобный способ… Она осторожно заглянула в одну из кабинок. Опущенная крышка на стульчаке и в самом деле подпрыгивала. Это было так ненормально и страшно, что Мона — как в бредовом сне — нагнулась и подняла крышку.

Кажется, она закричала, потому что целая армия крыс полезла из унитаза на долгожданную свободу.

* * *

Ночью дом с высокими каменными ступенями уже не казался Скалли зловещим. Вот только дверь нараспашку — пожалуй, чересчур. Дэйна включила прихваченный из машины фонарик.

— Доктор Билак! — воззвала она с порога.

Тишина.

Скалли расстегнула кобуру — так, на всякий случай — но вынимать пистолет воздержалась. Дом был пуст. Едва ли она сумела бы обосновать свое убеждение. Просто знала — никого нет.

Вместо прежнего прелого оранжерейного запаха — аптечно-травяные ароматы. В камине тускло тлеют прогоревшие угли. Со стены скалится индейская маска.

На цветастой индейской скатерти были расставлены разнокалиберные плошки с непонятными семенами и листьями, в одной из них даже что-то копошилось. Вскоре, правда, выяснилось, что Скалли примерещилось, просто высушенные цветы в этой плошке были странной формы. А в центре стола, словно супница на обеде, стояла чаша с остатками зеленоватой вязкой жидкости, похожей на кисель.

Скалли поднесла чашу к носу, втянула воздух… Уф-фф! Воняло гадостно.

* * *

— Что вы тут делаете? — проскрипел из темноты старческий голос.

Молдер шарахнулся в сторону. Желудок скрутило от ужаса, но тут луч фонаря осветил лицо охранника. Надо полагать, это доблестный ветеран Тим Деккер по-прежнему нес службу. Крепкий дед, уважительно решил Молдер.

— Ищу Мону Вустнер, — доложился он. — Она звонила мне. Она была в панике.

— Мона? — изумился охранник, не уточнив, правда, что именно его так удивило: то, что Мона звонила федералам, или то, что она была напугана.

— Да, — Призрак тоже не стал вдаваться в подробности. — А где она?

— Не знаю, — пожал плечами охранник. — Давайте поищем.

И они поискали ее. Привыкший к местным лабиринтам дед быстро довел Молдера, который тут же предпринял еще одну попытку заблудиться, до служебных помещений. Треснувшая глиняная урна одиноко стояла на рабочем столе посреди кабинета. Череп радостно улыбнулся вошедшим. Молдер в сердцах плюнул. Больше в кабинете никого не было.