Наследие страха

– Кто-нибудь, вызовите "скорую помощь". Никто не сдвинулся с места. Дождь, который прекратился было, теперь обдавал их увесистыми каплями, прелюдией нового дождя.

– Скорее! – выкрикнула Элайн.

– Вы хотите сказать, что она жива? – спросил Деннис.

– Да.

Гордон повернулся и побежал к дому, чтобы позвонить в больницу.

Хотя Элайн была дипломированной медсестрой и ей, как она говорила, положено было привыкнуть к душераздирающим зрелищам, ей хотелось уйти с этого места, от этого тела, этой расползающейся темно-красной лужи. Во время обучения она сталкивалась с кровью, она даже имела дело с жертвами избиений и огнестрельными ранами. Но здесь было нечто другое. Это было дело рук садиста, а не насилие, совершенное из-за накалившихся страстей. Раны – пять, как она теперь видела, – были аккуратно нанесены там, где они причинили бы наибольший ущерб. К тому же Элайн стало понятно, что Силия не кричала, когда были сделаны первые ножевые удары; она, должно быть, стояла в оцепенении, пока убийца расправлялся с ней, слишком потрясенная, чтобы закричать так быстро, как следовало. И потому напавший на нее успел сделать еще несколько ударов.

Не прошло и десяти минут, как приехала "скорая помощь". Санитары были умелыми и обходительными. Еще через две минуты они погрузили жертву в белый фургон и покатили обратно по дорожке вместе с Деннисом, сопровождавшим их в отсеке для больных, в задней части автомобиля.

– Присмотрите за моим отцом, – обратился к девушке Ли Матерли. Внешне он постарел лет на десять менее чем за час. Его лицо прорезали морщины, глаза были усталыми, цвет лица – землистый и болезненный.

– Конечно, – кивнула она. Все, что угодно, – лишь бы уйти прочь от этой темно-красной лужи и от воспоминаний о ранах Силии.

Казалось, будто до дома мили и мили, а не каких-то несколько сотен ярдов. Все тени приняли зловещие очертания. Каждая всколыхнувшаяся от ветра ветвь дерева или куст походили на наносящую удар руку, заставляя ее подскакивать, а затем ускорять шаг. Она попыталась пристыдить себя за необоснованный страх, чтобы избавиться от него, но у нее это не получалось. Возможно, потому, что источником страха было иррациональное убийство, совершенное по некоей причуде убийцы. А причуды – это именно та вещь, к пониманию которой она так и не пришла. Можно присвоить им ярлык "безумие", но это их не объясняет.

Старина Джейкоб Матерли бодрствовал, сидя в своей кровати; он уже включил у себя свет. Он посмотрел на нее с явным облегчением и сказал:

– Я боялся, что это вы кричите.

– Это была Силия, – сообщила она. И только потом поняла, что ей не следовало ничего говорить. Что это на нее нашло? Она утратила контроль над своим здравым смыслом и взволновала своего пациента скверной новостью, а ведь было бы лучше как можно дольше выдавать происшествие за незначительное. Во всяком случае, до тех пор, пока его к этому не подготовят.

– Она мертва? – спросил старик. Он явно ожидал, что мертва.

Элайн замешкалась с ответом.

– Пока нет, – сказала она наконец.

– Шансы, судя по всему, неважные, да?

Она проделала путь до ближайшего стула у кровати и села.

– Сколько раз ее ударили ножом? Девушка насторожилась:

– Откуда вы знаете, что ее ударили ножом? Он сделал нетерпеливый жест своей здоровой рукой:

– Я же говорил вам, что кто-то побывал в моей комнате с ножом три недели назад. Я говорил вам и Ли, И никто из вас мне не поверил. Кроме того, был еще тот Сочельник. После этого я никак не могу забыть про ножи.

Голос у него вдруг стал натянутый, как резиновая лента. Хотя Элайн, как никогда, хотелось узнать, в чем заключалась рождественская трагедия, она понимала, что будет ошибкой затрагивать сейчас эту тему. Даже при намеке на то происшествие, еще до ночного переполоха, У него случился приступ. Ее долг – беречь его покой.

– Я думаю, – продолжал Джейкоб, – вам следует обратить особое пристальное внимание на тех троих, о ком я упоминал ранее.

– Вы думаете был кто-то из дома? А не вор, или бродяга, или…

Он улыбнулся, но это была ужасная улыбка, даже несмотря на то, что она не видела застывшую половину его лица.

– Моя дорогая Элайн, едва ли это мог быть кто-то еще.

– Кто-то, притаившийся на дорожке, – предположила девушка. – Кто-то, видевший, как Силия уехала, и подумавший, что она может вернуться.

– Но она не живет здесь, – возразил старик. – С чего бы ей возвращаться? Только люди из дома знали, что она собирается провести здесь уик-энд.

Элайн стояла на своем:

– Сумасшедший, видевший, как она уезжает, не должен был знать, что она – посторонний человек. Он мог подумать, что она живет здесь, подождать и попытать счастья – или несчастья.

– Простые ответы лучше, – хмыкнул Джейкоб. Это было также и одной из аксиом Элайн, но она не знала, применимо ли это здесь. Она так ему и сказала:

– Это гораздо сложнее – даже всего лишь вообразить, что это сделал один из людей в этом доме. Никто из них не способен на такую вещь!

– Некоторые способны, – отмахнулся старик. Ее вдруг рассердил его пессимизм и паранойя. События этой ночи ослабили ее защиту до такой степени, что она смогла позабыть, чему ее учили, и довольно резко выпалить:

– Я не понимаю, как вы;можете говорить такое о своих родных!

– Это непросто, – согласился он. – Элайн, меня ужасно огорчает эта мысль, но я не мог позволить эмоциям взять верх над тем, что я знаю.

– Вы не можете знать. Вы видели, кто это сделал?

– Нет.

– Тогда…

Старик перебил ее:

– Нельзя долго избегать правды. Жизнь сама позаботится, чтобы правда снова и снова доходила до сознания. И если вы решите игнорировать ее, она в конце концов только больнее вас ранит. Я ожидал этого полтора десятилетия.

– Ни Деннис, ни Гордон, ни Пол – если уж на то пошло – не способны на убийство. И уж конечно, никто из них не способен на такое ужасное, кровавое убийство, как это. – Она суеверно поправилась:

– Силия Тамлин пока не мертва, было бы не правильно говорить о ней так. Пока это преступление – только попытка убийства.

– Это все часть их наследства, Элайн, – Джейкоб сумел примоститься к изголовью и сидел теперь настолько прямо, насколько мог, несгибаемый, как железо, стиснув пуховые подушки между изголовьем и матрасом.

– Наследство?

– Наследство Хоннекеров, то, о чем я пытался рассказать вам сегодня.

– Я не понимаю, – покачала она головой. Это было правдой. И, будучи правдой, это пугало ее, потому что она привыкла понимать положение вещей. Путаницу и сомнения всегда полагалось устранять как можно быстрее.

– Сумасшествие! – провозгласил Джейкоб Матерли. – Дед их матери, их собственный прадед, сошел с ума, когда ему было всего тридцать четыре, и с тех пор всю оставшуюся жизнь содержался в психиатрической больнице. А позднее недуг поразил их мать.

– Жену Ли?

– Амелию, – подтвердил он.

– Вы ведь не имеете в виду, что она была сумасшедшей, – пробормотала Элайн. Но она прекрасно знала, что он имеет в виду.

– Имею, – отрезал Джейкоб. – Сумасшедшая. Еще какая сумасшедшая. Она была красивая женщина, высокая и статная, с лицом как у богини. Ли думал, что ее полеты фантазии и весьма пылкий нрав интригуют, придают пикантность ее натуре, в остальном достаточно ровной. Поначалу он так думал. Позднее он узнал, что это симптомы более глубокого и опасного недуга.

– С вами все в порядке? – спросила Элайн. У него был плохой цвет лица, и он дрожал.

– Я в полном порядке, – прохрипел старик. Но он плакал, хотя и беззвучно, слезы блестели на его жестких щеках…

Глава 4

Похоже, Джейкобу Матерли, пусть и охваченному скорбью из-за воспоминаний о давней трагедии, не грозило перевозбудиться, как с ним уже было ранее в этот день. Элайн чувствовала – шансы, что приступ повторится, малы, и потому решила: пусть он говорит дальше в подходящий для него момент – до тех пор, пока она – наконец-то! – не услышит историю про Сочельник, историю, которая, казалось, связала весь этот дом черным и нерушимым заклятием, Но как раз когда запас слез старика начал иссякать, как раз когда Элайн решила, что пусть он продолжит и облегчит свою душу, таким образом раскрыв ей глаза, в дверь постучали. Она открыла – неохотно – и обнаружила, что на пороге, подобный птичке в человеческом одеянии, стоит Джерри, тоненький и хрупкий, слегка дрожащий.