Я вижу тебя

Ульяна уже собиралась уходить, когда колокольчик у двери печально звякнул и испуганно замолчал. Девушка поставила розовые ирисы в вазу и, раздвинув их стебли, посмотрела на вошедшего человека. Мужчина стоял у самых дверей, но, в отличие от других посетителей, не скользил взглядом по помещению, а прямо глядел в ее сторону. Ульяна замерла, открыто рассматривая его: черные не очень короткие волосы блестели от капель дождя и от этого казались еще темнее, а серебристые глаза на смуглом лице выглядели совершенно чуждо и неестественно. Несмотря на довольно прохладную погоду, на нем были джинсы и серая футболка с коротким рукавом, причем насквозь мокрая. Учитывая его внешность, он вполне мог быть инкубом, но исходящая от него энергия не заставляла обнажаться и корчиться от желания, а завораживала как удав кролика. Ульяна прищурилась, пытаясь понять, что она видит, и бессознательно прикусила язык от удивления: за его спиной плавно покачивались два темных крыла. Зажмурившись, она отступила назад и сжала руками цветы, ломая их хрупкие стебли.

Продолжая удерживать девушку взглядом, Кристиан подошел к цветочной полке и раздвинул ирисы. Ульяна не двигалась и не дышала, боясь открыть глаза, а мужчина спокойно ждал, когда она проявит вежливость и поздоровается.

Сжавшись, словно пружина, она крепко стиснула зубы и подняла взгляд. Здесь его реакция была точно такой же, как и у других: он резко отшатнулся, будто налетел на преграду, и нахмурил брови. Глаза девушки показались ему прозрачно-белыми, как лед, а сам взгляд слишком пронзительным, словно она видит сквозь него. Он подумал: как автомобильная авария на магистрали: жутко, бросает в оторопь, но отвернуться невозможно. Стараясь казаться равнодушным, он миролюбиво улыбнулся и поздоровался.

— Я Кристиан, а ты та самая печально знаменитая девушка без прошлого?

Уля кивнула, отмечая, что у него приятный голос и очень странная улыбка: губы слегка приподнялись, обнажая довольно острые по человеческим меркам зубы, а глаза вовсе не участвовали в улыбке.

Собрав поломанные цветы, девушка осторожно зашла еще за один ряд с вазами, увеличивая число преград между ними. Повернувшись к Кристиану спиной, она почувствовала, как щупальца заинтересованности тянутся к ее затылку, потом что-то словно легко коснулось ее сознания, пытаясь проникнуть в мысли. Разозлившись на бесцеремонную попытку вторжения в ее мозг, она мгновенно поставила защиту в виде посторонних мыслей об апельсинах. Причем сделала это совершенно неосознанно — сработала генетическая память, не позволяющая копаться в ее голове. Теперь, о чем бы она ни думала, он будет видеть множество падающих ярко-оранжевых фруктов.

Кристиан прошел вдоль ряда ирисов, проводя длинными пальцами по розовым лепесткам, и спросил:

— Почему ты на меня так смотришь?

— Как?

— Как будто ты видишь не меня.

Ульяна подалась немного вперед и скользнула взглядом по сложенным крыльям, невидимым для обычных людей.

— Я вижу тебя.

Мужчина снисходительно улыбнулся:

— Меня все видят.

— Нет. Я вижу тебя.

Кристиан на мгновенье замолчал, обдумывая ее слова и надеясь, что это просто издержки плохого английского. Но пристальный взгляд девушки, направленный выше его головы, доказывал, что она действительно видит его… и крылья тоже.

— Ты читаешь мои мысли?

— Нет, так же, как и ты — мои.

Снова молчание, сопровождающееся попеременным обменом взглядами. Он обошел цветы и, нависнув над Ульяной, спокойно поинтересовался:

— Почему апельсины?

— Мне кажется, я их люблю.

— Ты меня боишься?

Девушка смело подошла совсем близко.

— Нет.

— Почему, ты же знаешь, кто я?

— Кто ты?

— Нефилим, — невозмутимо ответил он.

— Сын ангела.

Кристиан криво усмехнулся:

— Сын падшего ангела.

— Демона. — Подытожила Ульяна.

Мужчина снова улыбнулся, обнажая действительно острые клыки.

— Приятно было познакомиться, ведьма. Будь осторожней, я видел, что ты приглянулась инкубу.

Уля опешила и даже потеряла на мгновенье дар речи, а когда собралась с мыслями, было уже поздно — в магазин вернулась его полноправная хозяйка с группой пожилых подружек. Оставив мужчину на растерзание любвеобильных женщин, девушка быстро попрощалась и покинула место работы.

На улице все так же шел дождь, прогнавший большинство прохожих под крыши домов. Ульяна покрутилась на месте и, не придумав ничего лучше, растолкала бомжа, мирно спящего под козырьком магазина. Старик нехотя открыл заспанные красные глаза и недовольно пробормотал короткое ругательство, которая девушка прекрасно поняла и без переводчика. Решив, что сейчас не место и не время обижаться на его грубость, она спросила, четко выговаривая слова:

— Где больница?

Мужчина неопределенно махнул рукой в сторону дороги и снова сочно выругался.

— В той стороне как минимум половина города. — Сказала она по-русски.

— Ищешь больницу? — Мягкий вкрадчивый голос, зашевелил волосы на затылке, заставляя забыть обо всем на свете. Ульяна обреченно откинула голову и обернулась — прямо перед ней стоял инкуб, призывно сверкая голубыми глазами. — Я тебя провожу.

Девушка сделала шаг назад и случайно наступила на руку уже успевшему задремать бомжу. Он вскрикнул и принялся ругаться одновременно на ирландском и английском языке. Растерявшись, Уля просто убежала на другую сторону улицы, всей спиной ощущая тяжелый раздевающий взгляд инкуба и надеясь, что сексуальный демон не будет ее преследовать.

Поликлинику она нашла быстро: местные жители довольно подробно объяснили, как туда пройти, и даже старательно изображали дружелюбие.

Поздоровавшись с медицинским персоналом, словно со старыми друзьями, она сразу же спросила, где доктор Джонс. На какое-то мгновенье повисла пауза, быстро заполняемая упругой ревностью молодой медсестры, с вызовом смотревшей прямо ей в глаза, что уже было необычным. Презрительно поджав губы, она строго ответила, что не дает консультаций. Ульяна даже не стала на нее злиться и пошла самостоятельно обследовать больницу.

Шагая по длинному коридору, она непроизвольно отшатывалась от палат, за которыми боль и страх были сильнее надежды. Вдруг на нее нахлынула серая печаль, приправленная покорной обреченностью: такая эмоциональная волна девушку накрыла впервые. Не раздумывая, она открыла дверь и подошла к кровати. В плотном коконе трубочек и проводов лежал ребенок, слегка вздрагивая во сне как собака. На вид ему было не больше пяти лет, а вот пол определить было совершенно невозможно: просто лысое, изможденное существо, не успевшее дорасти до звания человека. Губы девушки дрогнули, а глаза затуманились выступившими слезами. Не медля больше ни минуты, она положила ладонь на шишковатую голову ребенка и попросила вслух:

— Пожалуйста, выздоравливай, тебе еще нужно вырасти и отпустить волосы, а то никто никогда в тебя не влюбиться. Ты страшное и жалкое, мне больно от твоих эмоций.

Сначала ничего не произошло, и Ульяна уже хотела разозлиться, как вдруг почувствовала, что у нее совершенно нет сил, чтобы находится в вертикальном положении. Ноги подогнулись, и она медленно опустилась на пол рядом с кроватью, продолжая прижимать руку к голове ребенка. Устало закрывая глаза, она заметила, что его кожа слабо мерцает, и удовлетворенно провалилась в темноту.

Через минуту органы чувств снова заработали, сигнализируя, что она неудобно сидит на холодном полу. Встряхнув головой, девушка попыталась встать. Голова все еще кружилась, а ноги дрожали как у новорожденного олененка. Она облокотилась на тумбочку и замерла: прямо перед ней стоял поднос с едой. Кроме неаппетитного вида каши на нем стояла вазочка с рафинадом. Схватив сразу несколько кубиков, Ульяна судорожно запихнула их в рот и, не успев переживать, закинула новую порцию. Слабость сразу начала отступать и уходить в подполье, как поверженный враг. Она весело засмеялась и повернулась к ребенку, который теперь уже не выглядел изможденным и умирающим. Неожиданно, словно выстрел, раздался звон разбившегося стекла — это Уля со слоновьей грацией зацепила вазочку с остатками сахара. Пожав плечами, она быстро вышла из комнаты, решив, что разбившаяся посуда — это сущие мелочи по сравнению со спасенной жизнью.