Дни

– Мисс Дэллоуэй?…

– Не сейчас, Оскар. Не мешай мне.

Устрашающая начальница «Книг» окидывает взглядом стол. Наконец она находит прозрачную тридцатисантиметровую линейку, берет ее и опускает в бочонок. Потом медленно помешивает линейкой густую коричневую жидкость, то и дело присматриваясь к ней. Убедившись в том, что жидкость достигла нужной консистенции, она вынимает мокрую линейку и передает Оскару, чтобы тот ее выбросил. Брезгливо взявшись за сухой край, Оскар бросает линейку в корзину для бумаг.

Теперь мисс Дэллоуэй распечатывает бутербродный пакет и выкладывает на стол его содержимое. Оторвав зубами несколько полосок клейкой ленты, она свободно прикрепляет их к краю стола, затем одной из полосок приклеивает полдюжины спичек к римской свече, так что спичечные головки касаются голубой медленно горящей бумаги «Фейерверка». Она берет лампу-вспышку и несколько раз ударяет ею об стол, пока стекло не разбивается, потом скотчем приклеивает разбитую лампу к бумаге и вставляет туда еще спичек, чтобы они заполнили промежуток между бумагой и обнажившимися нитями накаливания. Наконец она накрепко приклеивает батарейку к бочонку. Сравнив то, что получилось, с иллюстрацией на раскрытой странице «Домашнего арсенала», она остается довольной.

– Теперь можешь задавать свой вопрос, – говорит она Оскару.

– Да это не совсем вопрос, – отзывается Оскар. – Это скорее… – Он в задумчивости почесывает гипс. – Вы делаете то самое, о чем я сейчас думаю?

– А это, Оскар, зависит от того, о чем ты сейчас думаешь.

– Ведь там, в бочонке – удобрение с парафином, верно?

– Да. Высоконитратное удобрение и парафин, а также соль, добавленная для стабилизации смеси. Впрочем, это не мешает ей оставаться чрезвычайно летучей. Поэтому я так осторожно с ней обращаюсь.

– А… – говорит Оскар, думая, что это, наверное, какой-то дурацкий розыгрыш, но затем вспоминает, с кем разговаривает. Все, что делает мисс Дэллоуэй, она всегда делает всерьез. – Значит, это… – Он показывает на неуклюжее приспособление, которое она только что соорудила из римской свечи, спичек и лампы-вспышки.

– Это – детонатор, – кивает начальница «Книг». – Собранный, как и воспламеняющее устройство, исключительно из бытовых товаров, предназначенных для хозяйственных или садоводческих целей. И все это, как ты понимаешь, куплено здесь, в стенах магазина. Какая тонкая ирония, ты не находишь? В «Днях» имелись все необходимые составляющие для того, чтобы я могла им отомстить.

– Да уж, тонкая, – оцепенело соглашается Оскар. – Значит, будильник с проволокой, за которыми вы отправили Эдгара?…

– Нужны для часового механизма, с помощью которого я приведу бомбу в действие.

Оскару с трудом удается выдавить из себя следующий вопрос:

– Мисс Дэллоуэй, вы же не собираетесь взорвать весь магазин?

– Ну что ты, Оскар, – отвечает мисс Дэллоуэй и с мечтательным видом негромко смеется – это она-то! – Ну что ты, дурачок. Того, что я приготовила, для этого оказалось бы слишком мало. Нет, зачем же весь магазин? Всего один его кусочек. Один отдел. Один-единственный отдел.

– «Компьютеры», – шепчет Оскар.

– Мой маленький гений! – с нежностью восклицает мисс Дэллоуэй.

33

14.00

– Вниманию покупателей! В течение следующих пяти минут в отделе «Музыкальные инструменты Третьего мира» действуют двадцатипятипроцентные скидки на все товары. Повторяю: только в течение следующих пяти минут…

Линда залезла в сумочку еще до того, как увертюра из семи нот, предшествующая объявлению, смолкла. Теперь она вытаскивает брошюру со схемой магазина, раскрывает ее на помещенном в конце указателе отделов, а услышав слова «Музыкальные инструменты Третьего мира», отыскивает букву «М» и быстро проводит пальцем по колонке названий.

– Желтый, – восклицает Линда в тихом возбуждении. – На нашем этаже, Гордон!

– Да? – осторожно откликается ее муж.

– «Музыкальные инструменты Третьего мира» расположены в северо-восточном секторе Желтого этажа:…

Линда быстро открывает брошюру на двойном развороте с планом Желтого этажа. Ее возбуждает мысль, что она уже обогнала на шаг всех остальных.

– Чутье подсказывает мне, что мы как раз в юго-восточном секторе.

– Да? – снова говорит Гордон еще осторожнее.

– Предложение действительно только в течение пяти минут.

– Да, мы вот тут. Гляди. – Она тычет пальцем в схему. – Рядом с «Часами». А «Музыкальные инструменты Третьего мира» находятся в «Периферии». Это в трех отделах отсюда. В трех отделах, Гордон! – Сориентировавшись по карте, она указывает направление. – В эту сторону. Или нет, подожди-ка. – Она переворачивает схему. – В ту.

– Спасибо за внимание.

– Мы еще успеем! – Она тянет мужа за руку. – Гордон, это же распродажа! Пойдем быстрее! Тебе понравится!

Покупатели вокруг них тоже сверяются с картами и начинают двигаться, стягиваясь в ту сторону, куда указала Линда, и постепенно с шага переходят на бег. Кажется, будто ветер проносится через отдел «Свечей», но такой ветер, который приводит в движение только людей и нисколько не тревожит язычки пламени, благоговейно мерцающие вокруг – в канделябрах, светильниках и менорах-семисвечниках. Гордон прочно упирается ногами в пол, вознамерившись оказать сопротивление и, подобно этим язычкам пламени, остаться недвижимым.

– Линда! Ни ты, ни я не умеем играть ни на каких музыкальных инструментах, не говоря уж об инструментах «Третьего мира».

– Гордон, это совершенно неважно. На четверть цены дешевле – вот что важно.

– Но если мы ничегоне станем покупать, то сэкономим гораздо больше.

– Гордон! Пожалуйста. – В этом «пожалуйста» нет ни намека на просительную или примирительную интонацию. Гордону приходилось слышать ругательства, произносимые более дружелюбным тоном. – Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Я хочу, чтобы ты сам это увидел.

– А я не хочу, чтобы ты туда ходила.

Линда не сразу реагирует.

– Что ты сейчас сказал?

Как раз этот вопрос Гордон мысленно задает сам себе: Что я сейчас сказал?Но он уже не может притвориться, что ничего не говорил. Его слова прозвучали достаточно четко.

– Я не хочу, чтобы ты покупала ненужные вещи.

Линда разражается неприятным смехом, больше похожим на лай.

– Очень смешно, Гордон. Ладно, давай встретимся тут позже, – скажем, через десять минут?

Она уже разворачивается, чтобы уйти, и тут Гордон, будто сделавшись пассажиром собственного тела, видит, как его рука тянется вперед и вцепляется в ручку ее сумки, а потом он слышит собственный голос:

– Я не шучу.

Линда останавливается как вкопанная, медленно оборачивается и озадаченно смотрит сначала на его руку, затем – на лицо.

– Послушай, Линда. Так нельзя. Ты не можешь покупать вещи только потому, что их покупают все вокруг.

Нарастающий гул голосов и людской топот отдается эхом во всех отделах, соседствующих с «Музыкальными инструментами Третьего мира».

– Не можешь – потому что нам это не по карману. Если ты будешь продолжать в том же духе, нам до конца жизни придется расплачиваться с долгами магазину.

Линда продолжает изумленно смотреть на него, но он уже ухватил тигра за хвост и боится его отпускать.

– Нам надо трезво глядеть на вещи. Мы здесь – чужие. Мы не являемся органичной частью этого магазина, как все остальные. Помнишь, что говорил таксист сегодня утром? Он говорил, что у нас свежие, неиспорченные лица. А еще он говорил, что у постоянных клиентов «Дней» – лица вечно усталые, пожухшие. Мы с тобой не такие. Я не хочу, чтобы мы тоже стали такими.