Сатанель. Источник зла

Глаза ее спутника, напротив, засверкали, а рот исказило подобие довольной ухмылки: в полумраке ларца показался фрагмент подвески Сатанеля. Он отчетливо выделялся в темноте, словно его чернота светилась на окружающем его черном фоне.

С трех сторон он был закреплен кромками, не позволявшими ему смещаться или двигаться в отведенном ему ограниченном пространстве.

Пьер де Лайне инстинктивно заложил руки за спину, борясь с соблазном коснуться фрагмента, а когда встретился взглядом с девушкой, многозначительно кивнул в сторону ларца.

Она кивнула в ответ, и ее пальцы вновь скользнули в тайник, прижали одну из кромок и отодвинули ее.

Директор опасливо попятился, но спустя мгновение с облегчением вздохнул: Николь бережно держала в руках черный фрагмент. Его опасения оказались напрасными. Так же, как и в Египте, девушка не встретила ни малейшего сопротивления со стороны охраняющих фрагмент сил.

Де Лайне посмотрел на нее с невольным уважением и встретил ее взгляд, напрочь лишенный какого-либо выражения.

— Молодчина, Николь, — похвалил он. — А теперь спрячь его. Нам пора ехать.

Николь подняла стоявшую у ног сумку, открыла ее и положила туда фрагмент. Он соприкоснулся с черным предметом, привезенным из Египта, и девушка услышала едва различимую вибрацию и увидела, как оба осколка подвески обрели красноватый цвет и засветились.

Эти странные явления ее нисколько не удивили. Она наблюдала за происходящим отстраненно, как будто это ее вовсе не касалось. Она спокойно закрыла сумку и посмотрела на Пьера де Лайне.

Тот увидел свечение в сумке и снова сделал шаг назад, но быстро взял себя в руки и улыбнулся.

— Два брата, встретившиеся после долгой разлуки, приветствуют друг друга, — с усмешкой заметил он. — Я уверен, Николь, что вы тоже взволнованы этим знаменательным событием. Но, как я уже сказал, пора отправляться в путь. Нам предстоит вызволить из заточения третьего брата.

Жана терзала тревога, к которой примешивалось раздражение. Он уже несколько раз пытался поговорить с Николь, но за целый день это ни разу не удалось.

— Она у директора, — ответила ему Сюзанна, когда он звонил в музей во второй раз. И добавила: — Да не волнуйтесь, я передам ей, что вы звонили.

Но ответного звонка он не дождался. Он позвонил ей и на мобильный, но лишь для того, чтобы убедиться в том, что ее телефон выключен.

В последний раз он говорил с ней накануне вечером, когда позвонил, чтобы предупредить о том, что остается в Париже. Вскоре после обеда ему пришлось уйти с работы. Он смог добраться только до дома родителей и свалился в постель. У него все болело, а измерив температуру, он с изумлением увидел цифру, которой она не достигала с раннего детства.

— Я уверен, что у меня не тропическая лихорадка, потому что я никогда не был в тропиках, — бодрясь изо всех сил, сказал он Николь. — Придется довольствоваться таким банальным диагнозом, как грипп. — И перейдя на шепот, добавил: — А я-то рассчитывал на очередную волшебную ночь. Ты и представить себе не можешь, как я разочарован.

Девушку его неожиданная болезнь встревожила, но ее голос звучал как-то безэмоционально. Молодые люди договорились созвониться на следующий день.

Но больше поговорить не удалось. Жан проснулся поздно, потому что под утро температура спала, и он наконец-то провалился в глубокий сон. Он чувствовал себя значительно лучше, но мама запретила ему подниматься с постели.

Его досада возрастала. Николь по-прежнему не отвечала на звонки. Не позвонила она даже для того, чтобы справиться о его состоянии. «Я мог бы уже умереть, — нервничал архитектор, — а ей и горя мало».

Но мало-помалу раздражение вытесняла обеспокоенность. Это было совершенно не похоже на нежную, заботливую Николь, каждый день по несколько раз звонившую ему в офис или на мобильный. Жан перебирал в памяти события последних дней в поисках того, что могло ее обидеть, но ничего не находил. Более того, с каждым днем они становились все ближе друг другу, а их отношения, как ему казалось, достигли абсолютной гармонии.

— Даже если бы я неожиданно ей надоел, — рассуждал молодой человек, — она все равно позвонила бы, чтобы справиться о моем здоровье.

В семь часов вечера он не выдержал. Термометр показывал нормальную температуру, и за последние часы тревога Жана возрастала пропорционально улучшению его самочувствия. Очередная попытка дозвониться в музей не дала результатов.

— Она вам не звонила? — в голосе Сюзанны он уловил сочувствие. — Я сообщала ей о ваших звонках, но дело в том, что сегодня директор взял ее в заложницы. Они до сих пор не вернулись из хранилища. Я уже собираюсь домой, но обязательно оставлю у нее на столе записку Она скоро позвонит, вот увидите!

В этот миг Жан почувствовал уверенность, что должен отправляться на розыски подруги, причем как можно скорее, чтобы не разминуться с ней у музея. Скорость, с которой он принял это решение, удивила его самого. Отчасти потому, что в душе считал это сумасбродством. Гораздо разумнее было дождаться ее звонка. Должна же она когда-то ему позвонить!

Он прыгнул под душ, натянул на себя то, что попало под руку, и, направляясь к двери, поцеловал изумленную мать.

— Мама, я чувствую себя прекрасно. Температура давно упала, — добавил он, заметив тревогу в ее глазах. — Если позвонит Николь, попроси ее перезвонить мне на сотовый.

Чудом он припарковался неподалеку от Лувра и бросился бежать к музею. Девушка по-прежнему не давала о себе знать.

До двери, из которой обычно выходила Николь, оставалось совсем немного, когда он заметил у входа огромный темный автомобиль. В него садились какие-то люди, и среди них, несмотря на расстояние, Жан узнал Николь. Ее сопровождали двое мужчин. Одного он знал в лицо. Это был шеф Николь, Пьер де Лайне. Второго он видел впервые.

Он выкрикнул имя девушки, хотя понимал, что расстояние и шум машин поглотят его голос. Николь уже занесла ногу в салон авто, как вдруг подняла голову и посмотрела в его сторону. Должно быть, она его не заметила, потому что сразу исчезла из виду. Директор сел рядом с ней, а второй мужчина занял место водителя. Жан побежал к ним, отчаянно размахивая руками. Но напрасно. Автомобиль тронулся с места и скрылся из виду.

Жан подбежал к двери музея, испытывая смешанное чувство бессилия и удивления. Куда могла направиться Николь в такое время, да еще в компании Пьера де Лайне? Была пятница, а в музее обычно не задерживали сотрудников на работе перед выходными. Но самое главное: почему она не звонит?

У входа в Лувр стоял охранник. Жан направился к нему.

— Прошу прощения. Моя невеста… то есть, я хочу сказать, мадемуазель Паскаль, только что уехала в этом автомобиле, — он махнул рукой в сторону, в которую скрылся автомобиль. — Вы не знаете, куда они могли отправиться?

Охранник смерил его подозрительным взглядом и ничего не ответил.

— Послушайте, я говорю вам правду. Я жених мадемуазель Паскаль, Николь Паскаль. Она работает здесь, в музее, в отделе египтологии. Мы договорились с ней встретиться вот на этом самом месте, — солгал он, заговорщически улыбнувшись охраннику. — Должно быть, у нее возникли какие-то непредвиденные обстоятельства, о которых она не смогла меня предупредить, потому что у меня сел телефон, — снова солгал он.

Охранник слегка наклонил голову и пристально посмотрел на Жана.

— Вообще-то это не мое дело, куда и кто едет, выйдя из музея. Меня прежде всего интересуют те, кто в него входит. Но если то, что я услышал, может вам чем-то помочь, не вижу причин это скрывать. Директор сказал водителю: «В Лион».

— В Лион? В город Лион? — изумленно переспросил Жан.

— Понятия не имею. Я знаю только то, что услышал. Ах да, директор Лайне сказал еще кое-что. Он добавил: «В церковь тамплиеров». — Охранник смотрел на Жана, поглаживая тонкие усы. — Во всяком случае, это то, что я услышал.

40

Лион, 30 июня 2000 года