Проклятая игра

Марти ждал, моля Бога, чтобы ему не пришлось бить во второй раз. Теперь он видел, насколько бесформенным было ее тело. Возвышение ее грудной клетки, останки головы, внутренности, висевшие из дыры в туловище, – все это свалилось в одну абстрактную кучу, где одна часть была неотличима от другой. Он закрыл за ней дверь и уронил окровавленное оружие подле себя.

Уайтхед медленно пошел в обратном направлении. Его лицо было таким же серым, как тело Беллы.

– Как он сделал это? – прошептал Марти. – Кактакое вообще возможно?

– Он обладает мощью, – заключил Уайтхед. Это было просто и очевидно. – Он может отнимать жизнь и может дарить ее.

Марти полез в карман за льняным носовым платком, который он купил специально для обеда и бесед. Встряхнув его, он вытер лицо. Платок моментально стал грязным, покрытым частичками гнили. Он чувствовал себя совершенно опустошенным.

– Вы однажды спросили меня, верю ли я в Ад, – сказал он. – Помните?

– Да.

– Вы думаете, что это и есть Мамулян? Что-то... – ему хотелось засмеяться, – что-то из Ада?

– Я рассматривал такую возможность. Но я по своей природе не верю в сверхъестественное. Ад, Рай. Все это просто причиндалы. Мой организм не принимает этого.

– Если не Дьявол, что тогда?

– Разве это так важно?

Марти вытер вспотевшие ладони о штаны. После всего увиденного он чувствовал, что его словно облили с ног до головы грязью, и он не скоро сможет отмыться от этого ужаса, если вообще когда-нибудь сможет. Эта история, услышанная им, – история и собака за дверью – дополняли друг друга. Он сделал ошибку, копнув так глубоко.

– Ты плохо выглядишь, – сказал Уайтхед.

– Я никогда не думал...

– Что? Что мертвецы могут подниматься и ходить? а я-то. Марти принимал тебя за христианина, хоть ты и протестант.

– Я выхожу из игры, – сказал Марти. – Мы оба выходим.

– Оба?

–Кэрис и я. Мы уедем. От него. От вас.

– Бедный Марти. Ты больший тугодум, чем япредполагал. Ты никогда не увидишь ее больше.

– Почему нет?

– Она с ним,черт тебя возьми! Это тебе не ясно? Она ушла с ним! —Такое объяснение ее внезапного исчезновения не приходило Марти в голову. – Естественно, по собственной воле.

– Нет!

– О, да, Марти. Он заявил свои права на нее с самого начала. Он качал ее на руках, как только она родилась. Кто знает, насколько простирается его влияние. Я выиграл ее обратно, конечно, на время. – Он вздохнул. – Я сделал так, что она любила меня.

– Она хотела уйти от вас.

– Никогда. Она моядочь, Штраусс. Она так же управляема, как и я. Все, что было между ней и тобой, – чистейший брак по расчету.

– Ах ты сраный ублюдок!

– Каков есть. Я монстр, Марти, – я допускаю. – Он вскинул руки ладонями вверх, невинный во всем, кроме своей вины.

– Вы говорили, что она любила вас. Но тем не менее она ушла.

– Я сказал тебе – она моя дочь. Она думает так, как я. Она ушла с ним, чтобы научиться использовать свою силу. Я поступил так же, помнишь?

Подобный аргумент, даже из уст такого паразита, как Уайтхед, имел смысл. За ее загадочными разговорами разве не проскальзывало порой некоторое презрение к Марти я старику, презрение, вызванное их невозможностью понять ее? Если бы представилась возможность, разве не отправилась бы она на танец с Дьяволом, если бы чувствовала, что сможет таким образом узнать о себе нечто большее?

– Не связывай себя с ней, – сказал Уайтхед. – Забудь ее – она ушла.

Марти попытался вызвать в памяти ее лицо, но оно терялось и терялось. Внезапно он почувствовал себя жутко уставшим – изможденным до мозга костей.

– Отдохни немного, Марти. Завтра мы можем вместе похоронить шлюху.

– Я не собираюсь влезать во все это.

– Я сказал тебе уже однажды, что, если ты останешься со мной, то я для тебя смогу сделать все. Сейчас это более правда, чем когда-либо. Ты знаешь. Той мертв.

– Когда? Как?

– Я не узнавал детали. Смысл в том, что его больше нет. Теперь есть только ты и я.

– Вы уже достаточно делали из меня дурака.

Лицо Уайтхеда было воплощением убедительности.

– Ошибка дурного вкуса, – сказал он. – Прости.

– Слишком поздно.

– Я не хочу, чтобы ты оставлял меня, Марти. Я не позволю тебе оставить меня!Слышишь? – Его палец прорезал воздух. – Ты здесь для того, чтобы помочь мне! Что ты сделал? Ничего! Ничего!

Льстивые уговоры в течение секунды превратились в обвинения в предательстве. Сначала слезы, затем угрозы, и за всем этим все тот же страх остаться в одиночестве. Марти смотрел на то, как дрожащие руки старика разжимались и сжимались в кулаки.

– Пожалуйста, – взмолился Уайтхед, – не оставляй меня.

– Я хочу, чтобы вы закончили историю.

– Хорошиймальчик.

– Только все, вам ясно? Все.

– А что еще рассказывать? Я разбогател. Я вклинился в один из самых быстроразвивающихся послевоенных рынков – фармацевтику. Всего за полдесятилетия я поднялся в число мировых лидеров. – Он усмехнулся. – Более того, в том, как я зарабатывал свое состояние, было очень мало нелегального. В отличие от многих, я играл по правилам.

– А Мамулян? Он помогал вам?

– Он научил меня, как перешагивать через мораль.

– А что он просил взамен?

Глаза Уайтхеда сузились.

– А ты неглуп, – оценивающе проговорил он. – Тебе иногда удается ударить прямо в точку.

– Это очевидный вопрос. Вы же заключили с ним сделку.

– Нет! – протестуя, вскричал Уайтхед, – я не заключал сделок, по крайней мере так, как ты себе это представляешь. Возможно, это было джентльменское соглашение, но это было очень давно. Он получил от меня сполна.

– Что именно?

– Жизнь через меня, – ответил Уайтхед.

– Объясните, – сказал Марти. – Я не понимаю.

– Он хотелжить, как всякий другой человек. У него были аппетиты,И он утолял их через меня. Не спрашивай как. Я сам не понимаю этого. Но иногда я чувствовал его где-то позади моих глаз...

– И вы позволяли ему?

– Поначалу я даже не знал, что он делает: мое внимание было поглощено другим. Казалось, я становлюсь богаче с каждым часом. У меня были лошади, дома, земля, искусство, женщины. Было легко забыть о том, что он повсюду был рядом, наблюдая, живя по доверенности. Затем в 1959 я женился на Иванджелине. У нас была такая свадьба, что она могла смутить даже королевскую семью, – она была описана во всех газетах вплоть до Гонконга. Достаток и Благосостояние женятся на Интеллигентности и Красоте – идеальная пара. Это было вершиной моего счастья, действительно это было так.

– Вы были влюблены?

– Было невозможно не любить Иванджелину. Мне кажется... – его голос зазвучал удивленно. – Мне кажется, даже она любила меня.

– А как она воспринимала Мамуляна?

– Ах, вот здесь и был камень преткновения. Она не выносила его с самого начала. Она сказала, что он чересчур пуританин, что его присутствие заставляет ее постоянно чувствовать себя виноватой. И она была права. Он терпеть не мог тело – его функции раздражали его. Но он не мог быть свободным от него или от его желаний. Это было пыткой для него. И чем дальше, тем тяжелее становилось для него это самоистязание.

– Из-за нее?

– Не знаю. Возможно. Сейчас, глядя назад, я думаю, что он, вероятно, хотелее, – как он хотел красавиц в прошлом. И, конечно, она презирала его с самого начала. А поскольку она была хозяйкой дома, эта война нервов только накалялась. Наконец она сказала мне, чтобы я избавился от него. Это было как раз после рождения Кэрис. Она сказала, что ей не нравится, что он все время качает ребенка на руках – ему, казалось, это нравилось делать. Она просто не хотела, чтобы он был в доме. К тому моменту я уже знал его десять лет – он жил в моем доме, он разделял мою жизнь, – и я понимал, что я не знаю ничего онем. Он просто оставался все тем же мифическим картежником из Варшавы.