Чёрное Солнце (СИ)

Становилось легче, и снова можно стоять днями, неделями и месяцами, слушая сказки других. Сопереживая их героям. Ведь так легко сопереживать тому, кого ни разу в жизни не видел. Это сопереживание ни к чему не обязывает. И о нём можно так легко забыть… И разлуки - не разлуки, если они не прошли через твоё сердце, и тоска - не тоска, и боль - не боль… Игра… Игра в тоску. Игра в боль. Игра в смерть друзей. Игра в сопереживание. Всё понарошку. А когда накатит настоящая, живая боль, готовая прорвать душу и выплеснуться наружу потоком эмоций, лавиной слов, сметающих всё на пути - можно достать «носовой платок» в виде прозрачных часов и выплакаться в него. Погасить воспоминания, не выпустив их наружу… Оттаить душу и заморозить боль.

Рассказать, как сдавал экзамены на Жреца? Не хочется. Рассказать об играх в Севастополе? А зачем? Поведать, как шлёпнулся к Артагорту в кабинет? А нужно?..

Главное - держать Факел. Просто держать… В конце-концов, он добросовестно пересказывает чужие сказки, распространяя их по миру. Так зачем плодить свои? Не в этом ведь смысл, а в поддержании этого ровного горения, этого оранжевого пламени над головой. Сердце Мира. Красиво… Вот пусть и горит… А остальное - зачем?..

И Тим жил. Часы. Дни. Месяцы. Годы…

Он не думал о том, сколько времени прошло с тех пор, как он занял этот пост.

Как-то раз он услышал сказку об одном титане, который взялся сменить своего умершего брата, поддерживавшего свод мира. Благородное дело. Великая цель. А затем - через время - к нему явилась богиня, в которую он был влюблён. Она предложила ему свободу, обещая своими чарами сделать так, чтобы небосвод никогда не обрушился на Поднебесную. Но титан прогнал её, потому что гордился своей миссией и боялся предстать перед самим собой трусом. А затем долго раскаивался в содеянном. Он понял, что он потерял себя, помогая другим.

Сказка запала в душу. Тим понял, что и он, подобно тому титану, постепенно теряет себя. Становится таким же холодным и равнодушным, составленным только из самоощущения собственной важности и значимости.

Просто долг перед другими - долг без переживания за других. Парадокс, который совершенствует и калечит душу одновременно.

Тогда стало страшно… По настоящему страшно.

Откуда-то из глубин мира пришла картина… Не сказка, а просто отрывок продолжающейся истории: китайский император в расшитых золотом одеждах, созерцающий деревянный заварной чайничек в момент чайной церемонии и произносящий сам себе:

Пламя когда-то

Жизнь принесло нам с небес,

Но если кто-то

Пламя то держит в руке -

Может творить он миры.

Мимолётный стих - как случайно задетая гитарная струна, запевшая в тишине.

«Может творить он миры…» А он, сжимающий в руках это самое Пламя, не смог сотворить даже простой сказки! Но ведь и написание сказки - создание Мира… Разве не сказки, ставшие былью - алый парус у пристани или чудаковатый стекольщик, делающий стеклянных мальчишек?!

Боль воспоминаний сорвалась с тормозов. Рванулась, чтобы выплеснуться наружу!

Рука. Рука сама поднимается к глазам, поднося Ледяные Часы. Ледяное Спокойствие, подаренное ему… Но все ли подарки нужны?! Да, это спокойствие на века, это гарантия выполнения Главного Долга! Почему-то вспомнился фильм «Терминатор-2», где робот охранял ребёнка. Робот из фильма стал героем, но от этого он не перестал быть роботом. Неужели и Тим становится таким же?!

Похоже, что да…

Решение пришло мгновенное, спонтанное: сбросить часы. Уронить их на камни и наступить, снова и снова, чтобы никогда больше не искуситься их ледяным успокоением!

Звон. Хрустальный звон… И за ним, кровью души - сказки и легенды, которых ещё мгновение назад не было! Истории, только что родившиеся в этом водовороте боли и тоски воспоминаний! И чёрной нитью почему-то вплетается в это вздох Артагорта там, в Убежище:

«Кольцо не работает. Оно родилось мёртвым! Оставалось только одно - ОДУХОТВОРИТЬ Кольцо! Себя, большую часть своей души загнать в металлическую золотистую побрякушку. Загнать ровно столько, чтобы даровать Кольцу жизнь.»

Тысячи лет на поверхности лежит, что надо сделать с Факелом. И никто этого не сделал. Тим понимает, почему никто не решился. У каждого в душе теплилась хоть какая-то, хоть слабенькая, но надежда, что придут и сменят его на этой вахте, и снова Большая Жизнь развернётся вокруг! А чтобы Факел перестал коптить в руках живых, чтобы он загорелся по-настоящему, так, чтобы светить вечно и самостоятельно - достаточно малого. Не кусочков от множества жизней подержавшихся за него. Всего лишь одной жизни. Но - полностью. Без остатка. Сразу. И не будет уже ни реинкарнаций, ни рая, ни ада… Ничего не будет. Даже пустоты.

Тим вздохнул. Он знал, что рано или поздно и его кто-то придёт сменить. И тоже будет обречён на одиночество.

Тим увидел его, этого будущего мальчишку, светловолосого, взъерошенного, опасающегося только какого-то Призрачного Корабля Духов Юга. Собственно, от Корабля он и сбежит сюда, сказав неловко: «Вот, я пришёл сменить тебя»…

Нет, не сменишь ты никого у этого Факела! Потому что Факелу будет не нужно тепло живых рук! Сейчас! Сейчас, пока не проросла в сердце тонким, но стальным стебельком, Трусость. Та самая трусость, которую столько веков принято благородно называть Инстинктом Самосохранения, чтобы не сказать правду даже самим себе…

Полыхнуло. Вся боль, все воспоминания, всё, что накопилось в душе, все несбывшиеся мечты и не успевшие даже родиться надежды - всё это влилось в громаду Факела, зазмеилось по его древним рукам, впиталось внутрь. Ослепительнейшая белая вспышка сменила оранжевое копчение.

Во многих мирах по пути этого света будут восклицать и восклицать:

- Смотрите! Сверхновая!

И удивляться потом, что она не гаснет, как простая сверхновая, а разгорается всё ярче и ярче, становясь самой яркой звездой на небосклоне.

Вот только Тим так и не увидел этого света. Тима просто не было. Совсем… И не было сказки, которая рассказала бы об этом.

Просто век от века, из мира в мир звучал удивлённый детский голосок: